— Никита! — таким тоном, которого я от неё никогда не слышал, проговорила принцесса. — Я же вижу, что ты мне недоговариваешь! Что это за недоверие? А? Я думала, что ты со мной честен и делишься всем, а ты!..

— Послушай… — я хотел как-то объяснится, но тут оказалось, что всё до этого было прелюдией.

— Нет, это ты меня послушай! — оборвала меня Варвара. — Что ещё за секреты⁈ И ладно, предположим, у тебя могут быть секреты от любимого человека, это я ещё допускаю. Но ты же пытаешься утаить что-то от будущей императрицы!

— Тихо-тихо-тихо, — Валя встала со своего места, подошла к сестре и положила ей руки на плечи. — Ты чего разбушевалась-то? Ну не может он сейчас сказать, зачем прицепилась-то? Как только будет можно, сразу расскажет.

— В смысле, когда будет можно? — ярость в голосе принцессы бушевала не на шутку. — Мне можно всё!

— Варвара Ярославовна, — холодно, но не отчуждённо произнёс я, стараясь, чтобы девушка немного пришла в себя. — Перестаньте, пожалуйста, вести себя так, словно вам под хвостом скипидаром намазали. Сейчас совершенно не время показывать свой характер. И уж тем более, не место.

— Знаете, что, Никита Александрович, — в тон мне ответила она. — До сегодняшнего дня я искренне полагала, что среди близких мне людей могу быть собой!

Она замолчала и демонстративно отвернулась от меня, но с места не встала, ожидая очевидно, что я отвечу на её укол.

— Ваше Императорское Высочество, — проговорил я, вкладывая как можно меньше насмешки в голос, хотя такое поведение вызывало у меня только нездоровый нервный смех. — Быть с близкими собой — это одно, а срываться на них только потому, что что-то сделали не по-вашему — это совершенно другое. И да, пока вы не усугубили ситуацию, хочу добавить, что истеричка не лучший образ для будущей императрицы.

— Что⁈ — изменённое лицо Варвары стало буквально пунцовым.

Она захлёбывалась словами, но так ничего и не проронила, намотав моё замечание себе на ус. Да, возможно, я потом за всё это получу сполна, но и молча терпеть её самодурство я не собирался.

Валя обняла голову сестры и принялась её баюкать. Я видел, как прямо на глазах из принцессы уходила ярость. Но обида на меня осталась, это очевидно.

— Давайте лучше подумаем, что нам делать с угрозой со стороны Европы, — сказал я, вставая из-за стола и прохаживаясь по гостиной, где мы сидели, взад и вперёд.

На ходу мне значительно лучше думалось. И, кажется, эту привычку: прохаживаться во время непростых разговоров я унаследовал от деда.

— А какая может быть угроза со стороны Европы? — усмехнулась Варвара. — Это же куча разрозненных государств, которые мало что могут противопоставить России. Разве что Австро-Венгрия? Да и зачем это кому-то?

— Вы тут, как в глухой деревне сидите, — ответил я на это, грустно усмехнувшись. — В магической чуме обвинили нас, а это означает, что ждём провокаций на границах от доброжелательных соседей.

— Пф, — фыркнула на это принцесса, и её изменённое лицо стало из-за этого совсем некрасивым. — Их эти провокации, как укус комара, право слово, — она встала, достала бокалы себе и сестре и наполнила их шампанским. — Не станут же они стягивать свои армии к нашим границам!

— На твоём месте, я не был бы так уверен, — задумчиво проговорил я, крутя пустую чашку в руках. — Да и укусы у них, знаешь ли, болезненные. Если помнишь, один такой, оплаченный европейцами, уже чуть не стоил жизни твоему отцу.

— Я всё равно не верю, что возможно…

Её прервало стремительное появление Беллы. Она шла по коридору прямо в верхнем чёрном пальто, видимо, просто забыв его снять.

— Включайте новости, — распорядилась она ещё издалека. — Это что-то нереальное.

— Какой канал? — поинтересовалась Валя, уже орудуя пультом дистанционного управления.

— Любой, — ответила бабушка, скидывая пальто и бросая его на свободный стул. — Сейчас по всем одно и то же.

— … Таким образом можно констатировать, — заговорил вдруг телевизор голосом женщины-ведущей, — что все монархии Европы назначили Российскую империю виновной в захлестнувшей их страны эпидемии так называемой магической чумы, о которой накануне рассказали в объединённом королевстве. В наш адрес выдвинут ультиматум…

— Пойдём, — сказала мне Белла и увлекла за собой, попутно захватив пальто. — Не знала, что ты уже приехал. Но это и хорошо.

— Что-то случилось? — я никак не мог понять, к чему такая срочность, но всё-таки шёл вслед за бабушкой.

— Сейчас сам всё увидишь. Словами «что-то случилось» это не передать. Я могу это описать только на итальянском и на таком русском, от которого у тебя уши в трубочку свернутся, дорогой, — она шла и попутно жестикулировала, выдавая крайнюю взвинченность.

«Они тут все на нервах, — подумал я. — Видимо, трём женщинам в одной усадьбе тесновато».

— А что с Варей? — спросил я на ходу, пока мы шли к берегу. — Она как будто сама не своя.

— Извелась вся, — ответила Белла, пожав плечами и слегка обернувшись на меня. — За тебя переживает. За отца. То, что выглядит некрасиво после изменения, переживает. Много за что, — мы подошли к самой кромке воды, и только тут бабушка полностью развернулась ко мне. — Но больше всего, конечно, переживает, что тебе может стать не нужна. Это у каждой женщины есть такое, но у неё особенно. Понимаешь, она же принцесса, из-за этого её будут добиваться самые высокопоставленные женихи. А ей не это нужно. Ей родная душа нужна. Вот и боится ошибиться.

— Я тебя понял, спасибо, — ответил я, решив не вдаваться в подробности той сцены, что разыгралась перед приходом Беллы. — Что ты хотела мне показать?

— Взгляни на море, — сказала она, показав рукой в сторону безбрежных вод.

Я посмотрел и ничего не увидел. Только вода, чайки, низкие серые облака над свинцовыми волнами. Вот и всё.

— А теперь взгляни эфирным зрением через линзу километров на двадцать пять — тридцать.

— Ого! — сказал я, готовясь выполнить поставленную задачу. — Вот это уже серьёзно. Я давно не практиковался.

Впрочем, получилось у меня сразу же. Я словно увеличивал зум, только не в приложении камеры, а в собственных глазах. Ещё пришлось немного преломить угол обзора, но это тоже далось легко.

И я увидел десятки судов. И не прогулочных яхт или катеров, а вполне себе военных кораблей, ощетинившихся пушками. И все под разными европейскими флагами.

Пока в нейтральных водах.

Но это только пока.

Кажется, мы проспали объединение против нас различных разрозненных сил.

Совет хоть был и тайным, но проходил в большом зале Зимнего. Обусловлено это было тем, что одних только докладчиков внезапно оказалось больше полутора десятков человек. В их числе и личный лекарь его императорского величества Лаврентий, которого только чудом успели вытащить из Европы до того, как его растерзали.

Первым докладывал невзрачный паренёк. Шестой уровень из иллюзионистов. Идеальный разведчик.

— Магической чумой охвачены практически все монаршие семьи Европы, — он рассказывал достаточно монотонно, но всё внимание было приковано к нему, так как то, что он говорил, было совершенно секретно и не менее ужасно. — Виндзоры, Бонапарты, Габсбурги, Бурбоны, Гогенцоллерны. У остальных, скорее всего, есть заражённые представители, но их прячут, чтобы не сеять панику. Что до знатных родов, то тут можно с уверенностью сказать, что большая часть из них также подвержена заражению.

— Из чего следуют подобные выводы? — спросил император, сидящий в окружении нескольких абсолютов и ещё нескольких магов. Самым неординарным среди них был Пётр Романов — министр обороны. Судя по его играющим желвакам, он предпочёл бы боевую перегруппировку совещанию.

— Три часа назад все вышеперечисленные семьи собрались на свой тайный совет, — отрапортовал паренёк. — И к ним присоединились абсолютно все монаршие дома Европы, кроме одного.

— Это какого же? — поинтересовался император, и в его глазах можно было прочитать надежду на то, что у него остались гипотетические союзники.