«И как только таких физиков в филармонию заносит? Не иначе у него под свитером прибор, измеряющий силу вибрации музыкальных волн, а музыка – предмет его научной страсти».

– Скоро начнут, – зачем-то уточнил Физик для Маруси, и из его рта обильно пахнуло табаком вперемежку с чем-то кислым. Маруся задержала дыхание и невольно предалась некрасивому снобизму.

«Как он мог! Прийти сюда, сесть в высокооплачиваемый ряд, среди хорошо пахнущих и отглаженных людей! Рядом с моим цветком, буквально в мой воображаемый розарий!»

Она легонько дернула плечом, и цветок ее качнулся.

Снобизм прогрессировал, и поделать с этим Маруся ничего не могла. Подбородок Марусин поднялся высоко, а нос и того выше.

«Надеюсь, этому Скатавшемуся Свитеру не вздумается аплодировать между частями?»

Оркестр закопошился. На сцену вышел солист, встреченный бурными аплодисментами. Следом явился дирижер. Коротко поклонившись, он взмахнул палочкой, и волшебство началось.

Околдованная музыкой, Маруся забыла и про Физика, и про его табачный запах, и про рыночный свитер. Тем более что Физик оказался подлинным любителем классики, и между частями в ладоши не бил.

Маруся погрузилась в Чайковского так глубоко, что не заметила, как вошла в катарсис и захлюпала носом. В финале от восторга душа Марусина вознеслась до небес, и тело за душой потянулось. Маруся даже начала над креслом приподниматься, но этого никто не заметил. Потому что она вовремя спохватилась. А ведь Пётр Ильич вполне мог довести Марусю до столь возвышенного состояния, что пришлось бы службе безопасности доставать ее с уникальной и дорогостоящей хрустальной люстры. А Марусе вовсе не хотелось впутываться в такой глобальный музыкально-люстровый скандал.

– Браво! – крикнул Физик.

– Браво! – воскликнула Маруся, утирая счастливые слезы.

В антракте Маруся столкнулась с Физиком в буфете. Он был не один, а в компании солидных дядек в элегантных галстуках и отутюженных костюмах. На физиков они не тянули, – ни лицами, ни одеждами. Скорее, смахивали они на членов правительства – не меньше. Физик кивнул Марусе, строго-костюмная компания с интересом ее оглядела, а Маруся высоко подняла подбородок и едва качнула в их сторону своим терракотовым цветком.

– Экая фифа! – донесся до Маруси громкий шепот. – Наверное, физик. Или математик. Вон какая серьезная и строгая, словно одна сплошная формула.

«Это я-то физик?! Это я-то математик?! – хотела возмутиться Маруся. – И ни в какие формулы я не вписываюсь!»

Но она, конечно, промолчала, подняла подбородок еще выше и прошла в зал.

Сытая и довольная буфетными услаждениями публика уже разместилась в креслах, а место рядом с Марусей снова пустовало.

Свет в зале приглушили.

«Вот и хорошо, – решила Маруся. – Не хочу видеть этого противного бестактного Физика».

Но тут ряд задвигался и поднялся, чтобы пропустить Марусиного соседа.

Скатанный Свитер неумолимо приближался. Маруся отвернулась. Ей не хотелось снова вдыхать кисло-табачный запах. Кресло рядом покачнулось под тяжестью вновь прибывшего тела.

– Хотите леденец?

Маруся посмотрела на соседа и вздрогнула от неожиданности, – свитер был тот же, однако Физик был другой.

– Да Вы не пугайтесь, – заулыбался Новый Физик. – Это у нас примета такая: кто наденет этот старый свитер, будет успешен на следующем концерте. Он у нас один на всю дирижерскую компанию. Забавно, да?

И он жестом перенаправил взгляд Маруси на сцену, где уже вышел на поклон новый дирижер. Он был во фраке и красиво причесан. Маруся с трудом узнала в нем своего соседа по первому отделению.

От нового Марусиного соседа табаком не пахло, хотя от свитера табачный дух волнами все же доносился. Присмотревшись, Маруся поняла, что именно он дирижировал Первым Концертом, и он же в компании огалстученных дядек разглядывал ее в буфете.

– Я не физик, – сказала Маруся Дирижеру. – И не математик.

– Я так и думал, – рассмеялся Дирижер. – Ваш пиджачный цветок ни в какие формулы не вписывается!

От такого комплимента Маруся расцвела. Щёки ее зарделись, она распрямила плечи и с удовольствием погрузилась в музыку.

Дирижер был великолепен, музыка волшебна. А волшебство, в любом виде, всегда Марусю окрыляло.

Аплодируя, сосед наклонился к Марусе.

– А что если мы с Вами, уважаемая Соседка, прогуляемся по Тверской и выпьем чего-нибудь крепенького?

Маруся смерила взглядом скатавшийся свитер и пожала плечами.

– Ах это… Это я непременно должен передать своему музыкальному собрату. Ждите меня в холле.

Через пять минут Дирижер явился Марусе отглаженным и душистым. Без каких-либо следов полосатого свитера.

Они гуляли по Москве до глубокой ночи, и остались очень довольны друг другом.

И кто знает, чем бы эта музыкальная история закончилась, если бы не уехал Дирижер работать за границу. Однако, гастролируя в Москве, он обязательно звонит Марусе и оставляет для нее контрамарки на свои концерты. А после они гуляют по ночной столице и непременно выпивают что-нибудь крепенькое в кафе или ресторане.

– Ах, Марусенька, – выпивши коньяку, признался однажды Дирижер, – не поверите, а ведь в детстве я мечтал стать физиком. Как мой сосед по площадке, дядя Феликс. Очень мне нравились его приборы и потрепанные тетрадки, куда он записывал свои заковыристые формулы. Был он счастливым человеком, и всегда носил полосатый растянутый свитер из скатавшейся от долгой носки шерсти. И поверил я в магическую силу этого, с вашего позволения, кардигана. Купил на рынке точно такой же, и сделал из него фетиш. Вот такая история. Что Вы, Марусенька, улыбаетесь?

Тайну своей улыбки Маруся Дирижеру не раскрыла. Но Вам-то, Любезнейший Читатель, нетрудно догадаться, что за ней скрывалась простая Марусина радость за свою волшебную интуицию. Ведь долгое время мучил ее вопрос – как такой типично физиковский предмет мог служить талисманом у музыкантов.

– За Физиков! – подняла бокал Маруся.

– За Волшебный Свитер! – рассмеялся Дирижер.

– За формулы! – подхватила Маруся.

– За ноты! – парировал Дирижер.

Маруся рассмеялась еще громче. Очень раззадорили ее крепкие напитки.

– А вот и зря Вы, Марусенька, смеетесь, – вдруг посерьезнел Дирижер. – Ноты – они ведь те же формулы. Есть в них своя стройная математическая система. А формулы – как ноты. И у каждой – свое звучание. Я даже продирижировать их могу. Не верите?

Дирижер достал ручку и начертал на салфетке незамысловатую формулу.

– Со школы помню.

Он взмахнул ручкой и, мурлыча мелодию, выразительно продирижировал.

– К сожалению, Маруся, здесь всего несколько тактов.

Он разочарованно опустил руки.

– Вот поэтому и стал я музыкантом, а не физиком. Мало в физике мелодий – сплошные повторы.

Дирижер скрутил салфетку в трубочку.

– Вот и дядя Феликс говорил: «Учись-ка ты, мальчик, лучше музыке. Люби ее, как я – физику, и будешь счастлив». Поправлял на себе любимый старый свитер и добавлял: «В переходе на скрипочке будешь играть, много денежек иметь и вкусно кушать».

Дирижер расхохотался и Маруся вместе с ним.

Физики и лирики, оказывается, намного более тесно связаны, чем себе Маруся представляла.

Хотите – верьте, хотите – нет.

Из следующей рассказки вы узнаете кое-что о глубоких норах, крепких поцелуях и их возможных последствиях

Как-то раз, заглянув на Сайт Вполне Приличных Знакомств, Маруся обнаружила там послание от мужчины лет примерно сорока восьми. Примерно, – потому что никогда нельзя сказать, насколько правдив мужчина в указании возраста и роста.

И так этот мужчина Марусе на фото понравился, что она сразу же дала ему номер своего телефона. Смущало Марусю только его имя. В анкете он числился Волком.