– Не зайдете ли в гости, прекрасная Маруся? Я хочу показать Вам свою любимую квартиру с видом на парк.

– Ужином накормите, любезнейший Владимир? – прозаично спросила Маруся. – Я есть хочу.

– Всенепременно накормлю!

– Тогда зайду, – пообещала Маруся.

– Но только поужинать, – тут же строго предупредила она.

Дома у Владимира Маруся была накормлена цыпленком под соусом карри и напоена алтайским чаем. А потом одарена алтайской кедровой шишкой и отвезена домой на белом кожано-кресельном Бээмвэ.

Обжигая Марусю страстным взором своих шоколадно-карих глаз, Владимир атаковал ее продолжительным прощальным поцелуем.

«И зачем я так опрометчиво ограничила этого мужчину на его же территории? Ведь ежели от одного только поцелуя мое тело зашлось в таком восторге, то можно себе представить, как бы оно восторгалось, не поставь я неуместный заслон в виде всяких тормозящих строгостей».

– Прелестная Маруся, когда же мы с Вами увидимся в следующий раз? – прервал Владимир покаянную Марусину мысль. – Я хотел бы повести Вас в кино, чтобы целоваться с Вами на последнем ряду и чувствовать себя молодым и безбашенным. Согласны ли Вы, Маруся, пойти со мной на такое приключение?

«А вот и не ошиблась я: этот мужчина – очень даже моего поля ягода», –порадовалась Маруся за свою волшебную интуицию. А вслух сказала:

– Я согласна.

– Тогда, – вдохновился Владимир, – я позвоню Вам в выходные.

Но на следующий день Маруся была срочно отправлена в командировку по вареньевым делам «Того Самого Карлсона». Там она провела неделю. А когда Маруся вернулась, Владимир срочно отправился в очень длительную командировку по своему рекламно-молочному делу.

Из далекой Сибири порой он шлет Марусе короткие письма, в которых выражает надежду на скорую встречу и на романтический поход в кино с горячими поцелуями на последнем ряду.

Маруся знает, что если это когда-нибудь случится, то там, в кино они с Владимиром вместе замерцают на все двадцать пять. И не больше. Честное слово!

Из следующей рассказки вы узнаете, какие бывают главные арендодатели, и почему Маруся отказалась стать королевой

В большом и красивом офисном здании, где работает наша распрекрасная Маруся, много разных фирм, а значит, много разных соседей. Ближайшим соседом «Того Самого Карлсона» испокон веков был не кто иной, как сам Наиглавнейший Арендодатель. Звали его Эдгар Эдгарович. Человек он был в меру деловой, в меру веселый и на грани меры – общительный. А еще он был высок, хорош собой и чрезвычайно спортивен. В общем, мужчина – хоть куда! Правда, шутил он престранно. Но Маруся полагала, что таков его стиль.

И поэтому, когда однажды Эдгар Эдгарович предложил подвезти ее до дома, а на следующий день облагородил Марусин офис цветами и фруктами, а во все последующие дни продолжил недвусмысленно заваливать и без того подслащенное офисное помещение конфетами и тортами, Маруся противиться не стала и позволила Эдгару Эдгаровичу за собой ухаживать.

Он забрасывал деньгами Марусин телефонный счет, выбирал обои для ремонта в ее квартире, устанавливал там новые двери и врезал в них новые замки. Он водил Марусю в кино и театры и выгуливал ее в подмосковных усадьбах.

Марусе Эдгар Эдгарович, в общем и целом, нравился, а его ухаживания ее бодрили. И поэтому Маруся цвела.

Конечно, было бы правильнее, если бы Маруся цвела от взаимной любви, а не от чьих-то ухаживаний. А еще правильнее, – если бы и от того, и от другого. Причем, собранного в единое целое и в одном лице.

Но лучше уж цвести не совсем правильно, чем не цвести совсем.

Так, в угаре интенсивных ухаживаний, Маруся и Эдгар Эдгарович проводили день за днем.

И вот в один прекраснейший день Эдгар Эдгарович пригласил Марусю в рыбный ресторан. Маруся рыбу очень любит, особенно тунца. Поэтому Эдгар Эдгарович заказал ей оного, тушеного в красном соусе, и белое вино. Тем вечером он очень старался Марусе угодить, чтобы создать нужное настроение.

А настроение он создавал вот для чего.

Не дождавшись, пока Маруся осилит свое вкуснейшее и витаминнейшее блюдо, Эдгар Эдгарович вышел из-за стола, и, не стесняясь присутствия доброго десятка ресторанных кушателей, встал перед Марусей на одно колено и торжественно произнес:

– Не согласитесь ли Вы, наибесценнейшая Маруся, стать моей женой, чтобы я мог Вас кормить, одевать и баловать на основании наизаконнейшего штампа в паспорте? Соглашайтесь же, Маруся! Я буду носить Вас на руках и почитать как Свою Королеву!

И хотя Маруся немного опасалась снова быть носимой на руках (дабы снова не быть с этих рук внезапно сброшенной), Эдгар Эдгарович был столь сладкоречив, что Маруся, расчувствовавшись, решила: «А почему бы и нет, в конце-то концов? Только сначала он должен кое-что обо мне узнать».

– Встаньте, Эдгар Эдгарович, – сказала Маруся. – Прежде чем я дам Вам ответ, Вы должны узнать обо мне нечто очень важное, – начала признаваться она. – Мы ведь с Вами намереваемся стать близкими и родными людьми, чтобы и в горе, и в радости… Эдгар Эдгарович, – Маруся сделала паузу, чтобы собраться с духом, – дело в том, что я умею летать над Москвой.

Лицо Эдгара Эдгаровича как-то странно поменялось.

– Но только над Москвой, – поспешно добавила Маруся для его успокоения. – Больше у меня нигде не получается.

– Аха-ха-ха! – громко рассмеялся Эдгар Эдгарович. – Наибесценнейшая Маруся, послушайте-ка, что я Вам сейчас расскажу.

Он отпил из своего бокала и промокнул рот салфеткой.

– Хм. Так вот, Марусенька. Однажды мой старый знакомый Виталий Ильич впервые стал отцом. У него родился кареглазый сын. У Виталия Ильича голубые глаза, а у его жены – тоже голубые. И я, как добрый старый друг, спросил Виталия Ильича, как он думает, верна ли была ему его голубоглазая жена? А жена ему потом травила байки про какие-то биологические законы. А может, она тоже над Москвой по ночам летала? И налетала Виталию Ильичу младенца-то? А? – похохатывая, заключил Эдгар Эдгарович.

Теперь настала Марусина очередь отпить из своего бокала и промокнуть рот салфеткой.

– Хм. Так вот, Эдгар Эдгарович. Кареглазые дети от двух синеглазых родителей рождаются по биологическому закону генной мутации, о котором, наилюбезнейший Эдгар Эдгарович, знает любой старшеклассник, – разъяснила она серьезно. – А я летаю над Москвой по закону, противоположному закону всемирного тяготения. Но если уж Вы доказанным законам не обучены, то о противоположных с Вами разговаривать тем более бессмысленно. А посему, Эдгар Эдгарович, разрешите откланяться. Быть королевой в Вашем королевстве я не имею ни малейшего желания.

Ох и резка бывает порой Маруся…

Так и не доев своего тунца, она вышла из ресторана и хотела было взлететь, – да так, чтобы Эдгар Эдгарович увидел это в окошко, возле которого стоял столик, за которым он продолжал сидеть, пребывая в сердитом недоумении. Но раздумала. Потому что, во-первых, взлетает она мгновенно, и невооруженным глазом распознать ее взлет практически нельзя. А, во-вторых, дуракам закон не писан, – ни доказанный, ни противоположный. Они, по непреложному правилу обывательской упертости, и глазам своим не верят. Марусе это хорошо известно. Поэтому села она в троллейбус, доехала до метро, а на метро – до родного Алтуфьева.

Там, в алтуфьевских дворах, она вздохнула с облегчением: груз напряженности, сопровождавший ее роман с Эдгаром Эдгаровичем, спал.

– Завтра пойду в «Экваторию» и куплю яблочно-карамельных пирожных, – пообещала себе Маруся. – О чем-то очень приятном и ненапряженном они мне напоминают.

Так она и сделала. А к пирожным зачем-то купила еще и белое сухое «Шабли».

Вернувшись домой, Маруся достала свежую скатерть, зажгла свечу, включила музыку и в полнейшем удовлетворении села за стол.