— Только что вытащили из печи, — подмигнула она. — Что-то ты бледновата, Софья Николаевна.

Соня благодарно улыбнулась и положила перед Машей пять копеек.

— Не позавтракала толком. Спасибо большое.

— О, я эти голодные глаза знаю.

Вкусный пирожок оказался с повидлом, и после него Соня почувствовала себя лучше, хотя она была уверена, что на большой перемене обязательно придет снова за более плотным обедом. Еда в школьной столовой была отменной, поэтому любившая хорошо покушать Соня с первых же дней смекнула, что с ее работниками будет видеться очень часто, поэтому неплохо бы и подружиться.

Во время третьего урока Соне пришлось много говорить, потому что с пятыми классами они разбирали фонетику и учили стишки. Однако в эти моменты внезапно предательски оживали и вспыхивали воспоминания вчерашнего вечера. Особенно самые омерзительные, от которых возникло ощущение, что пирожок настойчиво просится наружу. Вовремя Соня выйти не смогла, однако тошнота, к счастью, затихла сама по себе.

Перед четвертым уроком она всю перемену просидела без движения, устало наблюдая за очередным классом — шестым — и дергая глазом от звона в ушах.

Голова гудела и кружилась, во рту было очень сухо. В прошлом году подружка Катя выкрала у своего деда початую бутылку водки и тайком протащила ее в куртке на день рождения к Соне домой. Остальные подруги воодушевились и заставили Соню, как именинницу, выпить аж две рюмки, а потом еще три, но разбавленные компотом. Утром было несладко. И примерно такое же похмелье по ощущениям Соня переживала сейчас.

Что-то было не так…

— Софья Николаевна.

Тонкий жалобный писк позади был таким тихим и неуверенным, что Соня даже не пошевелилась, надеясь, что девочка растеряет решимость что-то спрашивать и уйдет.

Это была Ксюша Новикова. Соня, конечно же, ее узнала.

— Женя сказал, что меня заберет черная Волга.

Соня задержалась невидящим взглядом на пушистой макушке Ксюши и вздрогнула, когда та несмело потопталась на месте, привлекая ее внимание шорохом подошв своих туфель.

— Что?

— Женя Косулин сказал, что меня Волга заберет! Что злые дяденьки подъедут и схватят меня прямо на улице. Это же неправда? Да?

Ксюша с надеждой смотрела на Соню влажными глазами.

Соня моргнула несколько раз — ее собственные были ужасно сухими.

Что ответить?

Откуда-то сбоку очень вовремя выскочила Ира Попова.

— Неправда — мне папа говорил! — брякнула она. — Черная Волга днем не катается и детей не забирает. Увидят же все! И милицию позовут. Только по ночам ездит. А ночью ты будешь спать.

— Но Женя Косулин…

— А Женя Косулин — дурак, — пожала плечами Ира.

Ксюша нахмурилась и снова с надеждой подняла на Соню глаза.

Соня была в детстве такой же трусливой, и пугал ее такой же хулиганистый тогда Степка, но машин всегда немного побаивалась, причем любого цвета. Только не потому, что верила байкам — дед их сразу развеял в пыль — а потому, что бабушкину сестру десять лет назад машина сбила. Не черная и совсем не Волга, а Жигули — инвалидом до конца жизни оставила. А за рулем был местный пьянчуга, укравший машину у председателя районного комсомола. Бояться нужно было пьяных и сумасшедших. Ну, и вампиров, получается…

Ира вдруг расширила глаза и, прикрыв ладошкой распахнувшийся следом рот, вопросительно-задумчиво промычала, словно ей в голову пришла идея, которую стоило тщательно обдумать. Или не очень тщательно, поскольку она тут же поделилась своим внезапным открытием:

— А ведь у нашего директора Бориса Иваныча машина тоже черная. Волга!

Соня чувствовала себя недостаточно хорошо для того, чтобы втянуться в детскую беседу и придумать что-нибудь взрослое и умное, что сможет утихомирить буйное воображение учениц, поэтому молча стыдила саму себя за то, что не в состоянии выполнять толком свою работу.

— Это получается, что он и есть бандит?.. — побледнела Ксюша.

— Нет, конечно! — воскликнула Ира. — Борис Иваныч хороший. И это значит, что он тоже жертва бандитов! Только бандитам неинтересно взрослых красть. Они крадут их машины. Чтобы потом на них ездить, красть детей и путать милицию.

— А детей почему?..

— А с детьми что-то жуткое делают!.. Опыты ставят!

— Опыты ставят ученые! — воскликнул подкравшийся к девочкам Женя Косулин, напугавший Ксюшу. — А у Бориса Иваныча брат — ученый как раз.

— Чего?.. — с сомнением протянула Ира. — Тебе-то откуда знать?

— Это мне папка сказал!

— А папка твой откуда знает?

— А не твое дело!

— Если у Бориса Иваныча — брат ученый, то значит, ему нечего бояться: ни его машину, ни его самого не украдут, — сказала Ксюша.

Женя Косулин шкодливо заулыбался.

— Ага, но если не удастся поймать детей, то Борис Иваныч может помочь брату, так как работает директором в школе. Передаст ученому кого-нибудь из нас, если в лаборатории будет не хватать!

На этот раз Ира не нашлась с ответом, поэтому обе девочки с ужасом переглянулись, а потом вопросительно посмотрели на Соню, будто она разбиралась в этих интригах.

Соня дернула бровью — в висок что-то больно стрельнуло. Как же хотелось домой. Плотно поесть и лечь спать. Кажется, она заболела.

— Ребята…

Звонок не дал ей договорить, поэтому она с облегчением сказала детям идти на свои места.

Оставалось пережить три урока.

В столовой к ней за стол подсел Виктор Иванович и вежливо спросил, нормально ли она себя чувствует.

— Нет, — честно призналась Соня.

Она разглядывала тарелку борща перед собой со смешанными эмоциями. С одной стороны, плохое самочувствие никуда не делось и ее по-прежнему мутило, а с другой стороны, сосущая пустота внутри требовала еды.

Виктор Иванович стал досаждать ей своим беспокойством, поэтому она безжалостно попросила его посидеть в тишине, которой в столовой во время большой перемены в принципе никоим образом не могло быть. Тот обиделся, но умолк.

Потом их отыскала Марина с неприятной новостью о том, что после уроков намечается совещание. Соня испуганно покачала головой.

— Предупреди о плохом самочувствии Щиткову, — сказала Марина, когда узнала, в чем дело.

— Не вздумайте, — подал голос Виктор Иванович. — Если появитесь перед ней, не отпустит. Просто идите домой, а мы с Мариной Сергеевной предупредим ее сами.

Соне тут же стало неловко из-за того, что ранее чересчур резко с ним разговаривала.

— Спасибо, — еле слышно сказала она, на что Виктор Иванович сдержанно улыбнулся.

— Может, сразу пойдешь, если совсем плохо? — сочувственно предложила Марина. — Сейчас окно у исторички. Тамара Алексеевна тебя подменит…

— Нет, дотерплю.

Соня дотерпела, но нисколько не гордилась тем, как провела последние уроки. Да, уважительная причина у нее имелась, но шла уже третья неделя учебного года, а она все еще не была довольна собственной работой. Только в вампира ей еще не хватало превращаться! С этими мыслями она выбегала со школьной территории — слишком поспешно для примерной учительницы.

Свои поиски Соня начала с переулка, где кормила кошек. Те встретили ее голодным мяуканьем, но у нее с собой ничего не было. Виновато потрепав рыжего кота и черную кошку по головам, она отправилась туда, куда ее вчера предположительно повел Тимур Андреевич.

На самом деле это было ближе, чем она помнила. Спустя пять минут она вышла к ряду деревянных двухэтажек, утопающих в желтоватой зелени. Между ними она плутала долго. Она чувствовала, что жил он где-то здесь, в одной из них, но все дома были одинаковыми: мрачно-темными и потрепанными временем. Некоторые из них даже не были жилыми.

Это что же, ей теперь надо обращаться в отделение милиции, куда Тимура Андреевича приводил Степа? Или, может, рискнуть и у местных прохожих поспрашивать?

Соня неловко стояла перед одним из крайних слева подъездов — только в этом расположении она и была уверена — а потом поймала за хвост удачу, увидев выходящего оттуда мальчишку лет десяти.