– Боги, помогите мне! – еще прошептал Монгол, успев заметить, что на тросе позади тягача, когда тот вылетел с обрыва, уже никого не было.
Дабар сбежал.
Резко обернувшись на шум шагов по снегу, парень коротко вскрикнул и обмяк. Прямо в его грудь глубоко погрузился костяной клинок, пронзив тщедушное тело якута насквозь. Подняв извивающееся тело над землей, Дабар приблизил свое отвратительное лицо к лицу человека, наслаждаясь его страданиями. Найдя в себе силы, Монгол стиснул зубы, чтобы не закричать, после чего смачно плюнул в светящиеся красные глаза, решив тем самым продемонстрировать тому свое презрение и отвращение. Зашипев, Дабар поднял вторую руку, собираясь добить своего неуловимого соседа, с которым долгое время уживался бок о бок. Но что-то в поведении человека заставило монстра передумать. Осторожно и почти с нежностью опустив Монгола на землю, резким движением выдернул из его раны свой чудовищный нарост. Якут, зажимая руками кровоточащую рану, был готов к смерти, так как понимал, что рана смертельная. Но он оказался совершенно не готов к тому, что произошло дальше. Дабар медленно отрезал от себя кусочек плоти, после чего сжал стальной хваткой челюсти человека, вынуждая того открыть рот. Монгол отчаянно сопротивлялся, но все его усилия напоминали трепыхания мотылька, угодившего в руки жадного энтомолога.
Генерал Кошевар был уверен, что затишье скоро закончится, потому не терял времени даром. Подвиг Дорсуна Тойтоха его сильно впечатлил, но он понимал, что это лишь отсрочка, никак не победа. Он не верил, что одному человеку под силу долго удержать такое существо как Дабар. Став свидетелем демонстрации его мощи и возможностей, только сейчас бравый генерал осознал, какую фатальную, шапкозакидательскую ошибку он совершил, приведя людей в это злачное место, да еще и решив устроить ловушку, в которую сам же и угодил. Как результат, окружили сами себя, став легкой добычей. На помощь авиации и кораблей рассчитывать как минимум до утра не приходится. Значит, пора сворачиваться и организованно отступать обратно к побережью прежним маршрутом.
Приказав Булганину и Дроздову заняться погрузкой раненых солдат в машины, чуть подумав, распорядился бросить тяжелую артиллерию, она будет только мешать, а также оставить все, что их будет сковывать и тормозить в дороге. За этим ценным военным имуществом можно приехать и потом, а сейчас свои ноги бы унести.
– Что делать танкистам? – тихо спросил Дроздов, когда генерал зашел проведать в лазарет своего заместителя Чердынцева, впавшего в состояние комы.
– Пусть выдвигаются из лагеря навстречу зверю и дадут нам немного времени.
– Мы даже не знаем точно, в какой стороне он скрылся… – попытался возразить майор, на что нарвался на целый шквал отборного мата и других нелестных отзывов в свой адрес.
– Понятно. Разберемся, – пролепетал Дроздов и пулей выскочил из палатки.
– Понимаешь ли, – пробурчал ему вслед Кошевар, постепенно остывая. – Степан Анатольевич, Христа ради, хоть вы мне скажите, какие у нас потери. Уже есть данные?
– Три десятка людей пропали без вести. Примерно столько же выведены из строя – они, как и ваш заместитель, пребывают в странном бессознательном состоянии, из которого их вывести пока не получается. Фельдшер что-то болтал про психосоматику и прочую ересь, но я, если честно, ничего не понял из того, что он мне сказал. Ясно одно, оставлять их здесь нельзя. Потому мертвых… нам придется оставить здесь. Я понимаю, это звучит ужасно и…
– Это звучит намного хуже, чем ужасно! Бросать наших павших боевых товарищей на поле брани на поругание врагу? – Генерал навис над Булганиным, пылая яростью. – Вы хоть представляете, что вы мне предлагаете? Я даже обсуждать это не желаю! Как это будет выглядеть со стороны?
– Петр Ильич, послушай меня, только не горячись. – Булганин примиряюще положил руку на плечо генерала. – У нас мало места, часть машин выведена из строя, как будто вся их электрика выгорела изнутри, и на устранение проблемы уже нет времени. Нам бы живых и еще этих впавших в кому спасти, вытащить отсюда. Еще неизвестно, сколько по дороге помрут. Мы сейчас как слепой, неуклюжий медведь, который яростно мыкается в потемках, не зная, кого укусить. Петр Ильич, мне честь офицерская не позволяет и дальше жертвовать жизнями парней в этой бойне. Отдай приказ Дроздову оставить здесь этот проклятый артефакт, который нам так дорого обошелся. Быть может, это нас и спасет.
Кошевар тяжело поднялся с табурета и молча надел на голову свою папаху.
– Хорошо. Сделаем по-твоему, мертвых оставим здесь. Но артефакт заберем с собой. Без него наша миссия теряет смысл и все смерти и вправду будут напрасны. Мы обязаны изучить эту штуку, но для этого ее еще нужно доставить в Москву. Пусть ее там профессора разбирают, просвечивают, а нам хоть какое-то прикрытие и, если это окажется чем-то по-настоящему ценным, возможно, нас даже наградят. Мы немедленно отправляемся в путь.
Выйдя из палатки, Кошевар удовлетворенно кивнул, когда увидел, что боевая колона техники готова выступить в путь хоть сейчас. Солдаты грузились в кузов вездеходов АТ-Т и грузовиков «Студебеккер», которые изначально были загружены продовольствием, топливом и боеприпасами. Теперь все, кроме небольшого запаса резервного топлива, живописно валялось разбросанным прямо на снегу.
– Он не вернется, – с сожалением сказал Булганин, видя, что генерал пристально смотрит в ту сторону, куда уехал Монгол. – Скорее всего, он погиб. А если и выжил, он лучше нас знает, где схоронится до утра. Пора. Отдайте приказ на выдвижение.
– Наверное, ты снова прав, Степан Анатольевич. – Генерал с явной неохотой и сожалением направился к головной машине. – Я просто так привык к этому бойцу, что почти физически ощущаю его утрату. Хороший был парень, хоть и с причудами. Нам будет его не хватать. Я обязательно при случае представлю его к Звезде Героя, даже если и посмертно. В любом случае надежда всегда есть. Мы еще вернемся за ним.
Проходя мимо грузовика, где находился майор Дроздов вместе со своим артефактом, генерал сбавил шаг, почувствовав в воздухе знакомый резковатый запах и услышав возню и ругань за брезентом. Из кузова струился прямо на землю сизый туман, который висел в воздухе продолжительное время не развеиваясь.
Подняв брезентовый тент, генерал заглянул в кузов и строго поинтересовался, с удивлением наблюдая за происходящим, а там было на что посмотреть.
– Что это вы тут учудили, други? Что все это значит?
Из деревянного короба, куда Дроздов упаковал артефакт, валил густой дым с резким запахом аммиака и серы. Кошевар сразу вспомнил, что такой же запах ощущался в японском бункере, где обустроил свое логово Дабар.
– Без понятия, товарищ генерал! – сконфуженно отозвался Дроздов, пытаясь извлечь шар из деревянного футляра. – Минуту назад все было нормально, а сейчас какой-то газ повалил. Мы эту штуку даже не трогали. Это само собой произошло.
– Да? Очень странно. – Генерал, морщась от неприятного запаха, попытался ладонями разогнать дымку. – Вытащите его наружу, проветрите на улице. Может, это какая-то остаточная химическая реакция на холод или влагу. А то задохнетесь здесь этой гадостью.
Удаляясь от грузовика, Кошевар мучительно пытался понять, что он упустил, а потом его озарила внезапная догадка. К сожалению, слишком поздно. Он успел лишь обернуться в попытке предупредить об опасности, когда стоящий рядом с грузовиком Дроздов чиркнул зажигалкой, прикуривая сигарету. Мгновенно грузовик и все, кто находился рядом с ним, потонули в ревущем пламени, превратившись в пепел и прах. Огненный грибообразный вихрь раскаленного газа взмыл высоко в небо, а остаточная ударная волна раскидала людей и машины во все стороны, словно кегли. При свете бушующего в центре автоколонны пожара Кошевар встретился взглядом с парой алых глаз, которые с нескрываемым любопытством и удовлетворением наблюдали за всем происходящим с невысокой скалы, напротив выезда из долины. Эти глаза ни с какими другими не спутаешь. А потом раздался вибрирующий вопль охотника, от него стыла кровь в жилах. Зарычав, словно зверь, Кошевар вскинул оружие к плечу, ловя в прицел Дабара, но того и след простыл. На скале никого не было.
