— Что ты делаешь?

Кери продолжила молча смотреть на незваного «спасателя». Конечно же, он остался тут патрулировать вокруг дома.

Надо было выбирать дальний пляж, который закрыт от посторонних глаз валунами и ивами.

— Все не настолько плохо, в самом деле! Мы со всем справимся, — прозвучало почти зло. Рассерженно точно. — Выходи!

Гипнотизировал ее взглядом, делая плавный шаг ближе. Еле заметный. Не вглядывалась бы Кери в мужчину столь пристально, пропустила бы.

— И что я, по-твоему, делаю?

Топиться решила, а то ж. Что еще привыкли делать девицы в беде? Топиться — первое средство. Самое эффективное, так сказать.

Он молча развел руками, обводя пейзаж вокруг них. Начало осени, промозгло. Пустынный берег моря, и одинокая девушка, что снимает с себя одежду и ступает в воду. Звезд не видно за тучами, того гляди — дождь начнется. Осень в здешних краях наступает резко и неумолимо.

— Что еще мне думать? Загорать и плавать холодновато.

Ночь к тому же.

— Не собираюсь я топиться. Глупость какая, — решительно натянула обратно теплый свитер и взялась за джинсы, неудобно продолжать стоять в одном белье. И холодно.

Пошатнулась, отряхивая ступни от воды и балансируя на крае кроссовок, чтобы не вставать на мокрый песок. Мужчина — кто бы сомневался — успел подхватить за талию. Ее голые ноги против его, в жесткой джинсе. Сменил-таки неизменные шорты в зеленый листик.

Никогда особой неуклюжестью не отличалась и сейчас бы не упала. Но ее подхватили, прижали к теплому, даже через одежду, телу и не торопились отпускать.

Кери пожалела, что ее водолазка лишь до талии, касание голой кожей живота к его бедрам вышло слишком интимным, вызвало предательскую дрожь вдоль позвоночника.

Хотя что это она? Холод виноват, конечно же.

Кери не собиралась нарушать собственного плана не приближаться к этому мужчине.

На мгновение ее окутало мягким теплом, объятия согрели и тело, и… на душе легче стало.

Резко выдохнула сквозь зубы, отстраняясь от мужчины.

Он снова выбивает ее из колеи.

Как можно почувствовать что-то настолько непонятное, чуждое, то, о чем не знала в себе? Не подозревала даже. Но вот — сердце учащенно бьется. И ее, и в груди напротив. Несмотря на усилия увеличить расстояние, все еще плотно прижатой к Кери.

Странно сходятся их ритмы, складываются в неведомую песню.

Закрыла на миг глаза, позволяя себе утонуть в этом ритме, как в шуме волн, в иррациональной и неуместной неге.

Всего миг. Привычка во всем сомневаться и не поддаваться природной импульсивности взяла верх.

Опустила руки, которыми бессознательно успела обхватить мужчину за плечи.

Отстранилась. Попыталась, вернее. Снова.

Ее дернули назад, впечатав в мужское тело плотнее прежнего.

Он высокий — по ощущениям сейчас, огромный, как вставший на задние лапы гризли. Мышцы твердые, кожа горячая.

И сердца их, что ее, что его, ускоряются, разжигая зарождающееся непонятное, как те угли в костре.

— Не так быстро.

— Ты меня пугаешь, — голос прозвучал чуть придушенно, щекой Кери прижималась к его груди. Не прижималась — ее прижимали, обхватив ладонью за затылок.

Он наклонился и медленно провел носом по ее шее, вызвав табун диких мурашек-мустангов.

— Ты меня тоже.

Кери непроизвольно хмыкнула. Такого громилу испугаешь, пожалуй.

Однако послушно замерла, прислушиваясь к своим ощущениям и тихо, тайком втягивая в себя легкий аромат его тела.

Соль и море… зубная паста еще.

И бледная бабочка на его плече. Кери провела пальцами, сгоняя.

Нечего тут.

Очнулась, когда осознала себя чуть ли не вскарабкавшейся на него верхом. Ноги оплетали торс, руки обнимали за шею. Жар, исходящий от мужского тела, казалось, обжигает.

Вот тебе и привычка контролировать. В момент, когда наиболее нуждаешься, не работает.

Он глубоко дышал ей в шею, подхватив под ягодицы и сжимая ладони на них. И по всей видимости, никуда не торопился.

Кери прочистила горло, кашлянув. Однако сказать ничего не успела, он опередил с вопросом. Голос низкий, с отчетливой хрипотцой.

— Ты пахнешь как цветочная пыльца и мед.

Бабочки наверняка то же чуют, поэтому и липнут. А не какую-то там мертвую силу. Мед-то всяко приятнее.

Потерся носом о ее шею, естественно вышло, будто всю их жизнь, совместную, так делал.

— Отпусти.

— Пытался уже. Не получается.

На кой черт жаровня: ад — это Другие.

Жан-Поль Сартр

*

Тетушка собирала Кери будто школьницу. Подсунула увесистую аптечку, заявив: «На всякий случай», под тем же лозунгом попыталась добавить в чемодан консервы, спальник, перочинный нож, походный топорик…

На топорике терпение Кери лопнуло.

Хорошо, что терпение, а не старый чемодан, застежка на котором не выглядела особо крепкой.

— Тетушка, я же не на заимку еду, а в санаторий. Там все есть!

— А если….

— Если нет, то там есть магазины. Куплю, — перебила, вынимая спальник с топориком.

В юности тетя Аполин увлекалась альпинизмом, вот кое-какой инвентарь и остался с тех времен. Некоторые предметы, правда, такие, как саперская лопатка, успели приспособить на огороде.

Кери обняла тетушку за плечи, мимолетно отметив, что та будто еще меньше стала за прошедшие года. Слишком редко Кери ее обнимает.

Хрупкая, тонкая, черные волосы ниже поясницы и косы толщиной с запястье. Все еще красивая…

Ей нервничать нельзя, аритмия.

— Сама как тут одна справишься?

Может, ну ее, эту поездку? Дался ей тот городок… Зачем туда едет? За правдой? Кому она вообще нужна, правда эта?

Живут себе спокойно вдвоем, жизнь налажена.

Страшно ворошить прошлое, никогда не знаешь, кто и что оттуда на тебя вылезет.

— Поезжай. Отдохни, погуляй… За меня не волнуйся. Ты молодая, тебе жизнью надо наслаждаться, мир смотреть, а не в четырех стенах запираться.

— Мне нравится… в четырех стенах.

Дома сидеть хорошо. Подальше от толпы.

Что она не любила, так это врать. Да и не умела толком… особенно близким людям. Близкому человеку. Человек такой у Кери в единственном числе.

Тетушка ее вырастила, заменила родителей. Кери ее мамой называла, пока чуть не подросла и Аполин открыто попросила оставить ее тётей. Ради памяти настоящей матери Кери, которая ее безумно любила. По словам тетушки.

Сама Кери ни ее, ни отца не помнила.

Что немного странно. Все же до трех лет она жила с ними.

Насчет вранья — название городка, куда собирается, Кери назвала другое. Чтобы не нервировать, не добавлять пищи для кошмаров и без того боязливой Аполин.

А ехать все равно придется. Правда нужна самой Кери.

Лучше один раз взглянуть на тех чудовищ, чем продолжать всю жизнь шарахаться от их тени.

…Добиралась сутки. Две пересадки, удобные купе поездов, время в которых Кери благополучно провела за работой. Одной из. По образованию — переводчик. Работает с современными авторами, пишущими в легких жанрах: ничего драматичного, самое то, чтобы работа оставалась приятной и необременительной.

По совместительству ювелир-самоучка. Мастерит из полудрагоценных камней и недорогих металлов. Как говорит тетушка: руки сами ее ведут и выведут куда надо.

Сначала делала «побрякушки» лишь для себя и тетушки.

Украшения представлялись Кери оберегами. Вкладывала в них и время, и ресурсы, и душу. Намного позднее начала брать заказы, и с первыми клиентами ей небывало повезло. Именно они сделали ей рекламу и имя.

Так и покатилось.

Заработала репутацию самобытного дизайнера и свой небольшой круг клиентов. Большой по времени не потянуть. Зато цены можно было поднимать, ибо — каждое ее творение неповторимо.

Обе работы при нужной самодисциплине прекрасно совмещались и позволяли работать удаленно. Свести контакт с заказчиками к минимуму: переписка, интернет и курьерская служба — наше все. Бонусом — так ценимая маркетологами «загадочная личность».