«Если здесь нет воды, мы привезем ее. Выкопаем. Найдем. Когда-то эта земля текла молоком и медом, и такой она будет снова», — ответил отец и, указывая рукояткой кнута на небо, добавил по-русски: — «А сейчас нам надо спешить, если мы хотим вернуться домой до темноты».

«Но ты же сам говорил, что арабы никогда никуда не торопятся, потому что время у них застыло», — возразил юноша, стараясь поудобнее устроиться на телеге. Он был очень худ и, несмотря на жару, носил кожаные сапоги с высокими голенищами. «У арабов есть даже пословица о том, что Бог любит терпеливых», — добавил Иеѓошуа, удерживая большую деревянную бочку, чуть было не выпавшую из телеги.

«Эта пословица не имеет никакого отношения к опозданиям. В ней речь идет о переговорах. У них переговоры — это искусство. Впрочем, как и вся система взаимоотношений. А сейчас давай поспешим, потому что мы должны привезти воду для виноградников еще до темноты».

Каждый раз, когда Иеѓошуа ездил вместе с отцом по окрестностям, перед ним открывался новый мир — царство смуглых мужчин, куривших кальян, сидя на узорчатых коврах, и женщин-невидимок, которые возникали из небытия, только когда требовалось подать гостям кофе.

Иеѓошуа, изучивший иврит еще в России, скоро понял, что он очень похож на арабский язык. Постепенно он выучил местный арабский диалект и даже мог свободно на нем разговаривать. Он видел, какое огромное значение вкладывают арабы в каждое произносимое ими слово, и понимал, что причина этому — не только их неграмотность. Арабы считали, что человеческая речь — это дар Божий и слово, произнесенное человеком, является такой же его приметой, как цвет глаз. Постиг юноша и смысл молчания, присматриваясь к поведению местных детей, которые, часами находясь вместе со взрослыми, внимательно наблюдали за происходящим, не произнося ни слова.

«Бедуинские дети тоже молчат, даже когда проводят по многу часов с родителями, — сказал ему однажды отец. Он был занят тогда покупкой земли в Айюн Кара у братьев Даджани, много ездил по окрестностям и общался с бедуинами. — Знай, сынок, что молчание — это основа мудрости. Реальность изменчива. Арабы это знают, сынок, прекрасно знают. Это другой мир. Тот, кто хочет в нем жить, должен к нему приспособиться. Это не Одесса и не Москва. Тут все по-другому. И еще одна важная особенность. Обрати внимание, как арабы относятся к животным: к скоту, к лошадям, к курам. Они действительно живут вместе с ними. Животные — это самые близкие и верные друзья наших соседей. Ты должен уважать такое отношение. Арабы считают, что человек — существо неблагодарное и злое, гораздо злее, чем животные. Есть у них притча, которую они любят рассказывать, — о лисе и пастухе. Пришел однажды тигр к пастуху и потребовал у него овцу из стада. Перепуганный пастух упросил тигра прийти на следующий день, пообещав за это время выбрать для него самую лучшую овечку. Но тут пастуху неожиданно помог лис, придумавший способ обмануть тигра. Пастух последовал его совету, и ему удалось спасти овечку. Наутро лис попросил у пастуха награду за помощь, но тот натравил на него свирепого пса, от которого лису едва удалось спастись. Существует множество вариантов этой притчи, но мораль здесь одна: „Человек зол от природы“. Ты знаешь эту арабскую поговорку. В ней выражено не только подозрительное отношение к человеческому характеру, но и любовь к животным, даже к хищным, как лисицы. Каждому воздается должное за его поступки. Бедуин не может существовать без своего стада, без кур, без коня. Запомни, сынок, арабы очень привязаны к животным и ценят уважение и доброту. Веди себя с ними порядочно, и они будут уважать тебя».

Жители Ришон-ле-Цион всеми силами старались облегчить Ольге пребывание в Палестине. Они приглашали ее в гости, рассказывали о пережитом, расспрашивали о жизни в Петербурге, знакомили со своими друзьями и не оставляли ей времени на размышления и переживания.

В первую же неделю после приезда Ольги старожилы колонии Иосиф и Берта Файнберг устроили вечеринку в ее честь. Их барак стоял на главной аллее поселения, ведущей к синагоге. Это была ухоженная, хорошо побеленная постройка, почти настоящий дом, окруженная садиком, в котором благоухали кусты жасмина и герань. Окна украшали веселые яркие занавески, а в углу гостиной, резко контрастируя с ее убогой обстановкой, красовалось пианино. Этот музыкальный инструмент принадлежал Берте, которая ни за что не пожелала оставить его в России вместе со всем остальным имуществом. Берта была очень трудолюбива. В то время как остальные поселенцы кормились за счет виноградников, Берта и Иосиф купили коров. Берта ухаживала за ними, доила, приготовляла сыр и масло, которые и продавала.

Сейчас, в темной длинной юбке и белоснежном, тщательно отутюженном переднике, она угощала гостей лепешками с корицей, пирогами собственной выпечки и крепким чаем. Гости же знакомились с Ольгой и расхваливали радушную хозяйку.

За столом все говорили по-русски. После чая один из друзей дома подошел к пианино и стал наигрывать мелодии русских песен. Берта тотчас присоединилась к нему. Они играли в четыре руки, и знакомые напевы возбуждали у слушателей тоску по далекой покинутой родине.

Слушая музыку, Ольга почувствовала, как сильно она истосковалась по петербургским белым ночам, таким чарующим и таинственным, и по Федорову, который вдруг показался ей совсем далеким и нереальным, как принц из сказки.

Среди гостей ее внимание привлек благообразный высокий и широкоплечий бородач с длинными волосами и зычным голосом. Он залпом пил горячий чай — чашку за чашкой — и прислушивался к разговору. Потом встал и заговорил, перекрикивая всех присутствующих: «Наконец-то еврейский народ вернулся домой после двух тысяч лет изгнания. Запомните эти мгновения — они священны. Господь дал эту землю нам, нам, а не этим дельцам и благодетелям, которые сидят в диаспоре и думают, что мы — нищие, живущие подаянием». Его слова сопровождались аплодисментами. После небольшой паузы он продолжал: «Господь сказал: „В поте лица своего будешь есть хлеб свой“. Вы первые осуществляете эту заповедь, данную Адаму. Он был изгнан из рая, потому что ослушался Бога, а мы останемся в нем, ослушавшись чиновников». После этих слов снова раздались аплодисменты, смех и возгласы одобрения.

Это был Михаил Гальперин, один из самых колоритных персонажей первой алии. Потомок великих раввинов, он пожертвовал большую часть своего состояния колониям, скитался из одной в другую, работал простым рабочим и произносил речи не хуже древних пророков.

Музыка умолкла, и в комнате наступило грустное молчание. Нарушил его хозяин, попросив гостей рассказать о себе. Его просьба была вызвана не только желанием поближе познакомить их с Ольгой. Прежде всего он хотел осторожно и без излишней огласки сообщить близким ему людям известие, которое он узнал под большим секретом.

«Друзья, — обратился Иосиф к присутствующим. — Я получил секретную информацию о том, что барон собирается приехать сюда».

«Не может быть! — раздалось сразу несколько голосов. — Он ведь открыто заявил, что здешние поселенцы — люди неблагодарные и что он не хочет нас видеть».

«Поэтому и визит его не будет проходить в торжественной обстановке, как в других колониях. Он приедет к нам тайно, под покровом ночи».

«И что же он сможет увидеть под покровом ночи?» — спросил Исраэль (Лолик) Файнберг, пристально глядя на Иосифа. Он был известен своей бескомпромиссностью в важных вопросах. Вот и сейчас его карие глаза сузились, как у тигра перед прыжком.

«Он увидит дома, построенные людьми, которые вырвали себя с корнем, подобно растению, из родной почвы и приехали жить в другую страну, выжженную солнцем и неприветливую к чужакам. Он увидит молодые виноградники, которые только недавно начали приносить плоды, и поймет, что вы здесь не в бирюльки играете. У барона есть голова на плечах. Конечно, ему больше по душе те, кто занимается ремеслом или виноделием, чем те, кто возделывает землю. Но стоит ему пройтись по улицам нашей колонии, пусть даже ночью, и он поймет все значение нашего начинания».