Ольге нравилось, когда муж называл ее «моя Рахель». Вот и сейчас она улыбнулась, услышав эти слова. И снова почувствовала себя заботливой матерью Иеѓошуа, который так нуждался в ее советах и поддержке. Это ощущение еще усилило в ней чувство ответственности за его судьбу. Он же не спеша прихлебывал чай, здоровой рукой обнимая жену за талию. «Знаешь, Ольга, давай поедем туда, и я покажу тебе это замечательное место», — предложил он.
«Сначала приди в себя от сегодняшних приключений», — ответила Ольга и нежным движением убрала упавшие ему на лоб волосы.
Через несколько дней после ночного нападения на Иеѓошуа они вместе поехали в Аль-Хадыру…
Стояла осень. Путь был долгий и утомительный. Прошло несколько часов прежде, чем холмистый район Гедеры остался позади и путники увидели перед собой море. После этого ехать стало легче. Бесконечный горизонт и шум волн наполняли душу ощущением свежести. Ольга и Иеѓошуа долго ехали вдоль скалистого берега. Наконец они остановили коней, спешились и расположились на песке возле самого моря. Ольга вынула из соломенной корзинки лепешки, маслины, лабане — густую молочную пасту, которую научилась готовить у арабок, — и несколько апельсинов. Проголодавшийся Иеѓошуа с жадностью набросился на еду.
Движения Иеѓошуа, как всегда, были быстры и порывисты. Ольга, наоборот, ела медленно, задумчиво наблюдая, как прибрежный песок, словно губка, впитывает в себя соленую морскую воду. «Единственный способ найти с ним общий язык, сохранить с ним близость — это заниматься землей, — с горечью думала она, — все остальное ему безразлично. Он живет только ради земли. Окружающий мир, любовь, семья его не интересуют». Море, покрытое мелкой рябью, оставляло после себя на песке беловатые полоски и канальчики. «Вот и все, — мысленно подвела итог Ольга. — Так сложилась здесь моя жизнь. Но зато в ней есть смысл. Ведь, помогая Иеѓошуа, я одновременно помогаю семьям иммигрантов, беженцам, лишенным средств к существованию. Я участвую в создании общества, а не просто подчиняюсь воле упрямца». Она еще долго сидела в задумчивости, устремив взгляд на море. Потом встала и пошла собирать сухие веточки и траву, чтобы разжечь костер. С моря дул прохладный ветер, принося с собой горьковатый запах соли. «Я люблю тебя, Ольга», — сказал вдруг Иеѓошуа, и она поняла, что любовь к ней — часть его великой любви к родине. «Покупка Хадыры — это наше самое сложное предприятие, и если оно удастся, ты сможешь бросить работу и жить как королева», — добавил он. Ольга улыбнулась. Опять он не понял ее. Не захотел понять, что теперь, когда она окончательно отказалась от надежды на нормальную семейную жизнь, именно работа придает смысл ее существованию. В то время ей было под сорок, и она чувствовала себя в полном расцвете сил.
«Море такое огромное, — сказала она тихо, — бесконечное, безграничное. Когда я остаюсь одна, я иногда мечтаю о доме на берегу моря. На самом берегу. Возле моря не чувствуешь одиночества. Оно оживляет и придает силы, и вместо жалости к себе испытываешь благоговейный восторг перед природой. Перед силами, над которыми человек не властен».
«Оленька, если только мне удастся купить Хадыру, то клянусь, что здесь, на этом берегу я построю тебе дом!»
В полдень они снова двинулись в путь и долго ехали не останавливаясь, всей душой впитывая окружающий пейзаж. Ольга была хорошей наездницей, и верховая езда доставляла ей удовольствие. Миновав район, богатый известковым шпатом, они через некоторое время увидели перед собой заросли тростника. Здесь начинались болота. Иеѓошуа ехал первым, прокладывая дорогу. Ольга следовала за ним. Было тихо. Иногда только тишину нарушал пронзительный крик болотных птиц, сопровождавшийся громким хлопаньем крыльев. Тростник был очень густой и высокий.
«Эта земля принадлежит хайфскому эфенди по имени Салим Хури, — сказал Иеѓошуа. — Здешние племена платят ему большие деньги за покровительство. Сейчас он хочет продать землю, надеясь нажиться на еврейских иммигрантах. Тут можно построить порт! Еврейский порт, с еврейскими матросами. С нашими кораблями».
«Опять он размечтался», — подумала Ольга. «Но ведь если бы человек не мечтал, он вообще ничего бы не смог осуществить», — возразил ей внутренний голос.
«Это было бы замечательно! — сказала она вслух. — Ты уже разговаривал с местными жителями? Как они умудряются выжить здесь, среди тростника? Как добывают пропитание?»
«В этих местах проживает несколько племен, самое крупное из которых — Араб Инфиат. Кормятся местные жители большей частью грабежом, но среди них есть и пастухи, нуждающиеся в зеленых пастбищах. Если мы осушим болота, радости от этого для них не будет никакой. Разговаривать с ними без толку, надо просто поставить их перед фактом, поселившись здесь, и я предлагаю, чтобы наши родственники были первыми».
«Да, Фанни мне говорила. Она бы очень хотела сюда перебраться. Ей хочется иметь свой дом и свою землю, как в Ришон-ле-Ционе».
«Они с Лоликом переедут сюда в числе первых», — сказал Иеѓошуа, слегка натягивая вожжи. Лошадь его брела по колено в болотной жиже.
«Но как же они смогут тут жить с маленькими детьми? Фанни так намучилась еще до рождения Авшалома. В эти места нельзя привозить детишек».
«Не беспокойся. Мы осушим болота, и дети будут расти здесь крепкими и здоровыми».
Ольга уже хорошо изучила Иеѓошуа и знала, что он часто смешивает мечты и реальность и склонен принимать желаемое за действительное. Она не стала с ним спорить, опасаясь ослабить его уверенность в себе и силу духа. Только спросила, как, по его мнению, можно осушить такие обширные болота, которые после каждого дождя становятся все глубже. Иеѓошуа ответил, что уже беседовал об этом с Лионом Штейном, хозяином насосной фабрики[8].
Ольга понимала всю несбыточность надежды при помощи каналов или насосов вычерпать болотную воду и отвести ее далеко от Хадыры. Лион Штейн был братом доктора Марка Штейна[9], с которым ей доводилось работать. Марк много рассказывал ей о трудностях, переживаемых фабрикой, и об изобретениях брата.
Лошади продолжали медленно брести по воде. Вздохнув, Иеѓошуа признался, что существуют проблемы и посерьезнее, чем осушение болот.
«А что же может быть серьезнее?» — спросила Ольга, глядя на вереницу белых лысух, с удовольствием плававших в мутной воде.
«Ни мужество, ни труд, ни деньги не вернут здоровья больным лихорадкой. А касаясь того, о чем мы говорили, гораздо проще приучить местных жителей к нашему присутствию, чем купить эти земли», — решительно заявил Иеѓошуа и добавил с раздражением, что очень разочарован поведением «Ольгиного» Темкина, который все откладывал и откладывал свой приезд в Палестину.
Представителя «Ховевей Цион» Темкина ожидали в Палестине еще несколько месяцев назад. Он взялся организовать товарищества по заселению страны и собрать деньги на покупку Хадыры. Подписать договор без этих денег было невозможно. Ольга знала это и в письмах Темкину умоляла его не задерживаться. Но Темкин все не приезжал.
«Если он не появится на следующей неделе, я буду вынужден сам подписать договор, — сказал Иеѓошуа. — Это опасно, но другого выхода нет. Лучше мне самому рискнуть, чем оставить все перекупщикам, гоняющимся за наживой».
Глава пятнадцатая
Закаляют ли страдания
Постоялый двор в Хадере представлял собой прямоугольную постройку, разделенную на множество грязных комнатушек. Однажды утром у его дверей остановилась одинокая всадница. Она привязала лошадь к большому столбу у ворот и быстро, энергично, несмотря на тяжелую сумку, вошла в дом. Затем прошла в комнату, из которой доносились прерывистые стоны. В темной комнате было влажно и жарко. Тем не менее лежавший на циновке юноша дрожал всем телом, словно на него цедили через сито холодную воду. Женщина опустилась рядом с ним на колени, вытащила из сумки таблетки и попросила кого-нибудь принести чем запить. Никто не удивился ее появлению, но никто с ней и не поздоровался.
