Говоря о рабочей площадке, стоит также сказать, что одна из основных сложностей охоты заключается в следующем – никакого, даже малейшего, вреда экосистемам Дикой Зоны. Цель – строго квазиантропы. Поэтому в арсенале практически не было оружия массового уничтожения, чтобы никого больше не задеть, включая даже растительность.
– Так, ну от всей территории переходим к частным вопросам, – с этими словами Мичлав поднялся и, обогнув стол, кивнул, чтобы я следовал за ним.
У меня, в отличие от него, даже ноги до пола не доставали – поэтому я со своего места на столе спрыгивал.
– Вот это, парень, самая крутая вещь из твоего барахла, – охотник открыл один из деревянных ящиков.
Засыпанные пружинящими пузырьками внутри виднелись шесть ящичков поменьше. Взяв один из них и открыв, Мичлав продемонстрировал некий аппарат, обложенный синтетической соломкой.
– Это звено защиты. Модель ЗПКА-1, – подумав, он добавил со смешком: – хотя можно и без названий – модель всего одна во всём мире.
– Почему одна? – сразу поинтересовался я, глядя на таинство извлечения агрегата из коробки.
– Её изобретатель помер почти сразу как сделал эту штуку. Вообще, может, и неслучайно.
– То есть?
– Короче! – очистив водружённое на стол звено от соломки, охотник облокотился рядом. – Линия из этих штук и является границей между зоной жилой и дикой – и она защищает зону жилую от вторжения квазиантропов.
Информация произвела впечатление с первой секунды – от квазиантропов что-то может защитить?!
– Из этих хреновин выстраивается цепь вдоль границы…
Устройство напоминало средних размеров прожектор.
– …в него загружается генетический код зверя, и по генетическому коду рассчитывается оптимальная частота сигнала. Трансляция этого сигнала должна привести зверя в беспокойство. Если это случится – он уйдёт. Если нет, то… то не уйдёт! А попрёт дальше за границу крушить всё, что встретит на своём пути. Ну? Вопросы?
Я почесал в затылке. Нигде не встречал информации о таком аппарате!
– А что же это за сигнал?
– Понятия не имею! – честно признался наставник, словно его и не должно было это волновать. – Какая-то волна, воздействующая на мозг квазиантропа и вызывающая у него нечто вроде физических болей. Но! Никто не гарантирует, что с этими болями он развернётся в обратном направлении и уберётся прочь. Он может преодолеть границу в любом случае, если ему взбредёт. Такое начинает происходить, когда популяция размножается, и территории начинает не хватать. Радиус действия у этих штук совсем небольшой, всего метров двести, так что взбешённая голодом стая может миновать эту полосу довольно быстро.
– Хм… А почему такими штуками не окружить предприятия?
Мичлав усмехнулся.
– Ты знаешь, сколько они стоят? Один набор – как второе твоё предприятие. Это раз. Во-вторых, и самое крутое, то, что квазиантропы находятся в процессе постоянной точечной мутации. Ты не знаешь, что ли? Эти точечные мутации меняют генетический код каждой отдельной особи в течение всей жизни – у детёныша будет один код, а у взрослой особи, которая из него вырастет, будет уже другой.
Нет, это я знал, это мы проходили в школе. Когда-то и люди имели ту же особенность – в период активных изменений под воздействием солнечной радиации. Видимо, природа срочно искала выход, как спасти вид, и калейдоскоп мутаций, происходящий в каждом отдельном человеке, должен был создать наконец оптимальное существо. Но сейчас геном человека пришёл в стабильное состояние. А геном квазиантропа продолжает штормить, пусть даже он по-прежнему на девяносто четыре процента совпадает с человеческим.
– Так вот расчёт частоты сигнала, который может оказать на них воздействие, производится как раз по той части генетического кода, который постоянно мутирует, – продолжал объяснять наставник. – Поэтому рано или поздно код внутри звеньев устаревает, и сигнал перестаёт на них действовать. Короче, для клиентов эта штука – просто временная мера. Уже давно повелось, что звенья устанавливаются охотником только на границе с жилой зоной. После чего он загружает в них код от усреднённого генетического образца, и всё это работает до тех пор, пока либо код не устареет, либо звери не размножатся до бунта, либо сами звенья не начнут выходить из строя. Вон Инсулии предыдущего захода хватило на пятнадцать лет.
– А почему бы не поставить по охотнику на каждую местность? И обновлять генетический код вовремя? И заменять звенья?
Усмехнувшись, Мичлав покачал головой. Но, кажется, он был доволен ходом моих мыслей и возникающими вопросами.
– Верно, но мы дорого стоим, парень, очень дорого. Ассоциация есть Ассоциация, – протянул он многозначительно. – Тут свои правила, малыш. Работаешь, как надо – либо не работаешь. Вообще.
Склонившись, он подмигнул, а затем стал упаковывать звено обратно. А до меня начало доходить.
– И учти, эта вещь должна быть только в твоей разумной голове, – подытожил лекцию охотник. – Если она у тебя обрисуется на языке – я этот язык вырву по живому. Ясно?
– Ясно…
Я автоматически проверил целостность языка… Видимо, речь идёт не только о звене защиты. Ну! Не дурак – понимаю.
– А ещё можно вопрос? – после неожиданного заявления про язык было как-то неловко спрашивать.
– Валяй-валяй, – но господин Мичлав выглядел гораздо проще чем то, что он сказал минуту назад.
– А почему же модель всего одна? Неужели никто не пытался её усовершенствовать?
– Ну это уже не у меня спрашивай, – мужчина посмеялся. – Наше с тобой дело – их установить и активизировать. А не то, что происходит в учёных башках.
От темы границы защитных звеньев мы перешли к устройству лагеря. Он устанавливается впритык к этой границе, то есть находится под её защитой. Но защита эта всё же не является надёжной, ведь охотник прибывает на рейд в уже осложнённую квазиантропную ситуацию. Звери уже начинают выходить за пределы цепи, сама цепь устаревает, как и генетический код в ней. Поэтому назвать лагерь стопроцентно безопасным местом нельзя. Да, он маскируется; да, генетический материал для усреднённого образца надо собрать как можно скорее, но, например, зверь может быть банально привлечён чужими запахами.
Лагерь строится из нескольких переносных модулей, удобных для транспортировки и быстрой сборки на месте. Модули различаются по назначению – рабочий, жилой и прочие. В Боксе я на них посмотрел только в упакованном виде.
И надо сказать, что практически все необходимые вещи и оборудование (в сумме нежно называемые Мичлавом «барахлом») укомплектовываются в одну огромную чёрную автомашину. Как?! Для меня пока загадка.
В дальнейшем речь так и шла о бытовых вопросах, а до оружия мы не добрались вовсе. Хотя мне это казалось самым-самым основным в охоте! Но нет. В конце концов выяснилось, что как раз оружие я буду изучать сперва сам по перечню, а потом непосредственно на практике в джунглях. Жизнеобеспечение специалиста в диких условиях – вот что оказалось первостепенно важным.
Нормального перерыва на обед не состоялось. Потому что с этого дня я начинал адаптацию к питательным смесям. Это было изобретением местных физиологов. Компактная, удобная в транспортировке и хранении пища успешно обеспечивает мощный организм охотника необходимыми калориями и веществами во время всего рейда – а это очень тяжкая пора, и без поддержки правильным питанием тут не обойтись. Существовал также и внутривенный аналог этого питания – на случай критических ситуаций со здоровьем.
Но пока мне не вырвали язык, я мог питаться нормальным путём – поэтому пообедали мы именно этой смесью, даже не отвлекаясь от процесса обучения. Вкус у этой густой жидкости оказался вполне приятный. Сперва я должен заменить смесью один приём пищи в день, а к концу третьей недели уже питаться практически только ею.
Весь день безвылазно прошёл в Боксе, но мне это очень понравилось. Ещё бы – столько всего нового, чего никто из внешних жителей никогда не видел и не слышал! Плюс инженерию я любил, и по техническим наукам преуспевал вместе с Гелло. Как любил и биологию. И географию… И медицину… Короче говоря, я внезапно обнаружил, что квазиантропный охотник должен знать невероятную кучу вещей, должен быть подкован во многих областях – и подкован на приличном уровне. От этого зависела не просто карьера, а сохранность жизни.
