Кейл впервые взглянул на этого мужчину со злостью в сердце.

«Используешь мою любовь против меня как оружие? Хочешь, чтобы я смотрел, как мой брат укладывает в постель женщину, которую я люблю, и делает с ней то, что для меня так и останется лишь мучительным воспоминанием? Должен ли я играть с их детьми, отец? Детьми, которых никогда не будет у меня? – Он смотрел в каменное лицо монарха, и тепло покидало его, а холодная тварь брала верх. – У тебя совсем нет милосердия, отец? Ты и правда можешь так поступить с твоим собственным сыном?»

Каменный лик треснул.

«Ты предпочел бы умереть? – Кейл ответил утвердительно. – Ты не будешь рассуждать подобным образом вечно. Ты молод, а жизнь длинна. Время принесет тебе новые удовольствия, а долг заменит…»

«Хватит». – Раньше он и представить бы не мог, что осмелится говорить с отцом командным тоном, но его это уже не волновало.

Он перестал сопротивляться Эке, и тот отпустил его, хотя держался рядом, и король все равно приказал упечь Кейла в тюрьму. Кейл не сопротивлялся.

Теперь он услышал, как с лязгом провернулся ключ на цепи в замке его камеры. Он увидел тарелку с едой в грубых руках, и некая часть его разума задалась вопросом, почему стражник не мог просунуть ее через щель. Знакомый голос произнес: «Привет, мой принц», и Кейл испытал безрассудную надежду. Вдруг его братья помогут ему сбежать?

Он поднял взгляд и увидел в коридоре еще одного стражника. Кейл узнал их. Они стерегли ворота в ночь, когда он пришел с Амитом ко дворцу – молодые мужчины, которых выпорол кнутом его отец, потому что Кейл заставил их нарушить правила.

Ему в лицо ударил тупой конец копья. Зрение вспыхнуло яркими огнями, когда боль просочилась сквозь лоб и завладела черепом. Конечности Кейла обмякли, и он, обливаясь потом и чувствуя позыв ко рвоте, ощутил, как стражники волокут его из камеры. Он почувствовал, как его руки жестоко заламывают за спину и связывают запястья веревкой.

– Элам тута услыхал, мол, взаперти кто-то из принцев. Мы попросили у духов, чтоб это был ты. И вот ты здеся.

Мужик наклонил свое лицо почти вплотную к лицу Кейла, обдав зловонным дыханием. Что-то сильно ткнулось в бедро Кейла. Он вскрикнул, ударившись коленом о каменный пол, и ему в рот сунули грязную тряпку, закрепив ее веревкой вокруг головы.

– Я подтерся этой тряпкой, принц. Если хо’шь знать, почему такой вкус.

Вонь подсказала Кейлу, что это правда, и он отчаянно попытался не сблевать, а затем снова и снова испытал эту жуткую боль от уколов копьем по спине и ногам.

– Осторожнее, Эл, нам ведь надо, чтоб он стоял на коленях, да? – Кейл услышал, как другой парень хмыкнул в знак согласия и, может, отвращения.

Две пары рук схватили Кейла и поставили на колени, прижав грудью к скамье для стражника рядом с камерой. Немного очухавшись, Кейл приподнялся, слепо боднув головой назад, но мужчины увернулись и последовало еще несколько ударов по спине и рукам.

Они толкнули Кейла вниз с такой силой, что это вышибло из него дух, затем привязали к скамейке. Он слышал, как расстегивается ремень и руки возятся с его флотскими брюками.

– А он симпатяшка, мне это понравится.

«Элам» снова хмыкнул в отвращении.

– Я буду дергать за твои красивые длинные волосы, пока трахаю тебя до крови, мой принц, а затем порежу твою спину, чтоб она стала похожа на мою, вот этим. – Перед глазами Кейла повисло похожее на коготь оружие.

С него спустили штаны, и теперь стражник лапал его.

– Не волнуйся, красавчик, тебе понравится эта часть. Просто расслабься.

Он закрыл глаза и подчинился, вообразив открытое пламя и сосредоточиваясь на своем дыхании. Он выдвинул колени вперед – чего, казалось, и хотел гнусный охранник – но сделал это для упора.

Напрягая каждую толику мускулов, созданных за месяцы гребли, плавания и труда, он крутанулся и рванулся в сторону, вскочив с левой ноги и увлекая за собой скамейку. Хороший узел, подумал он, когда тяжелая деревяшка подскочила вверх и развернулась, врезав коленопреклоненному стражнику где-то между плечом и головой.

Они оба рухнули ничком, и Кейла наконец стошнило, когда он вдохнул полузасохший кал и поперхнулся, блюя в основном через нос, когда пошатнулся и упал. Элам шагнул вперед и пинал его снова и снова, пока другой стражник приходил в себя, сплевывая кровь, бранясь и обещая, что теперь ему несдобровать. Они били ногами по очереди, а Кейл пытался вытолкнуть рвотную массу и набрать воздуха, уклониться и заслонить свое тело скамейкой…

Сквозь боль он услышал жуткий, хлюпающий звук и не мог понять, в чем дело. Пинки прекратились. Он услышал грохот и вскрик и ощутил струю воздуха и брызги воды или, может, крови. Затем – тишина. Знакомый голос.

– Теперь полегче давай.

Чьи-то руки ослабили веревку вокруг головы Кейла и вынули кляп. Он кашлял и отплевывался и, стараясь не наблевать снова, пытался дышать глубже. Перерезали веревку на его запястьях, затем веревку вокруг его тела. Он развернулся, посмотрел наверх и увидел мрачнолицего Тейна с окровавленным мечом в руках, а стражники были мертвы или, по крайней мере, не шевелились.

– Говорить можешь?

Кейл попытался сказать «да», но вместо этого надрывно закашлялся. Руки Тейна быстро двигались по его избитому телу, а глаза осматривали его с уверенностью хирурга.

– Дыши, – приказал старший принц, и Кейл задышал. Было больно, но терпимо; приступ кашля начал спадать.

– Я в порядке, – выдавил он и заставил себя делать спокойные, размеренные вдохи, хотя чувствовал болевые уколы во множестве мест.

Лицо Тейна вернулось в естественное состояние.

– Если тебе вздумалось покувыркаться с охранником, есть более простые способы. – Он улыбнулся так, будто это самая естественная вещь на свете, и Кейл захотел рассмеяться – может, даже рассмеялся на мгновение, но это прозвучало прерывистым, испуганным рыданием.

Открытая улыбка Тейна растопила холодное, мертвое нечто, угнездившееся в груди Кейла, и он заплакал как ребенок. Старший брат уронил свой меч и обхватил Кейла руками.

– С тобой все будет хорошо, рыбешка, – прошептал он и, откинув ему волосы назад, поцеловал Кейла в лоб, ничего больше не говоря.

Он держал его, как отец – малыша: отец, которого Кейл никогда не имел; отец, который защищал своего сына, а не пытал и калечил, если считал это нужным.

Когда слезы иссякли и к нему вернулось некое подобие рационального мышления, Кейл рассказал Тейну всё. По большей части. Он поведал о выпоротых стражниках, затаивших месть, и о тайной помолвке Лани; он поведал о монастыре и своих «прогулках ума» и, наконец, сообщил планы Фарахи.

Тейн выслушал все это терпеливо, без выражения, и не задавал никаких вопросов.

– Давай позовем тебе врачевателя, – сказал он наконец, и Кейл схватил его менее поврежденной рукой:

– В смысле, одного из мужчин, которые планируют оскопить меня утром?

Тейн пожал плечами:

– Ты пострадал, брат. Я знаю достаточно, чтобы убедиться, что жить ты будешь, но недостаточно, чтобы помочь.

– Позови Амита. – Брат нахмурился. – Он знает больше, чем любой из врачевателей отца, – сказал Кейл, – и я доверяю ему.

Казалось, Тейн засомневался, но в итоге согласно кивнул и, положив Кейла плашмя, умчался – стараясь не поскользнуться в лужах крови.

Маленькая часть разума Кейла задавалась вопросом, как старший брат вообще отыскал его здесь. Но кому какое дело?

Было больно смотреть по сторонам, но с нездоровым любопытством он хотел взглянуть на трупы.

«Элам» был наполовину обезглавлен, а неудавшийся насильник – пронзен в грудь. Это не доставило Кейлу никакой радости. Я начал это, подумал он. Им не стоило приходить сюда в поисках мести, но это я навлек на них муку и позор.

Он закрыл глаза и сосредоточился на своем дыхании. Это не остановило боль, и он по-прежнему ощущал запах крови и вонь дерьма, твердость пола и пульсацию дюжины ран. Но каким-то образом болевые ощущения хотя бы притупились – утратили силу и насущность.