Кейл приветственно помахал солдатам: это было то, чего они ожидали, а он нуждался в них.

– Скажи отцу, что я желаю уехать немедленно. Мой народ ждет.

Оско ничуть не удивился, как всегда.

– Мы скажем ему вместе. Нам надо собрать припасы, и ты будешь вынужден остаться по крайней мере на ночь, островитянин.

Кейл ответил кивком, сознавая, что снова беспомощен. Когда воины наликовались вдоволь, Оско повел Кейла и Асну к Малвею – Голубому Городу, величайшему воинскому бастиону в мире, – с пятью сотнями телохранителей, шествующих за «Принцем-Чародеем». Так нарек его Оско на своем языке, обращаясь к мужчинам, а дух Кейла это услышал.

Всей своей волей Кейл прошептал тому Богу, который создал человека, магию и все остальное: Позволь мне избавить мир от королей и солдат, помочь тем, кого я люблю, а самому не стать как мой отец.

Он не знал, что из перечисленного – самое важное.

Лани держала на руках своего сынишку, зная, что если кто-то обмолвится чудовищам, кто она, ребенка убьют. Ее, вместе с другими гостьями и служанками дворца, втиснули в королевскую тюрьму. Всех преступников, содержавшихся там ранее, бледнокожие захватчики… устранили. Теперь окровавленные тела валялись по краям близлежащих залов.

Когда средь ночи произошло нападение, Лани с ребенком бодрствовали. Она отвергла предложение Тейна принять помощь кормилицы и, несмотря на усталость, наслаждалась тихой связью с младенцем. Она проснулась от его криков, дала ему грудь и любовалась в окно на реку Куби, чувствуя безмятежное счастье и надеясь, что Кейл получил ее письмо. Затем она уловила движение во тьме.

Прищурившись, она всмотрелась и увидела, как внутренний двор наводнили громилы в железных латах, а когда стражи попытались остановить их и погибли, она в ужасе бросилась прочь из комнаты.

С того момента прошло полночи, но Лани до сих пор была в неведении. Крепость Фарахи являла собой лабиринт из стен и солдат. Если эти чужаки преодолели флот, подумала она, внешние стены и столько гвардейцев без нашего ведома, что это означает?

Она убежала, хотя безопасных мест для нее не имелось. Любому королевских кровей было известно, что делали с пленными принцессами и наследниками.

Тейн забавлялся где-то политикой и не вернулся во дворец. Немногочисленные полусонные охранники Лани в любом случае были бесполезными, а где Фарахи, она понятия не имела.

Поэтому она схватила сына. Сглотнула подступившую к горлу тошноту и спряталась в помещении для слуг.

Но чужаки ворвались во дворец, как она и боялась, и обыскали его комната за комнатой. С распущенными волосами и в простой запачканной одежде принцесса лежала, дрожа, на чьей-то кровати, боясь, что ребенок заплачет и выдаст их. Обнаружив ее, незваные гости приняли Лани просто за очередную дворцовую служанку и молча препроводили в темницу.

«Мертв ли король? – гадала она. – А мой муж? Где все воины города? Кто эти мужчины и как им вообще удалось попасть во дворец?»

Свирепые с виду, почти белокожие налетчики, обнаружившие Лани, вели себя на диво галантно. Почти извиняясь. Когда они увидели ее, она закричала, и мужчины подпрыгнули и метнулись друг к другу – словно этот шум напугал их. Притронувшись к ней наконец, они только несильно схватили ее за руки. Хотя она сопротивлялась и ушибла локоть, в итоге они подняли ее и несли, как ребенка, видимо, стараясь не причинить вреда ее мальчику.

Ни одна из других женщин не выглядела пострадавшей. Мужчины принесли из кухни миски с рисом и кассавой, воду и ведра вместо горшков. Само собой, несмотря на такую галантность, женщины пребывали в страхе и говорили мало.

Лани поняла, что остальные узнали ее, и молилась, чтобы никто не пикнул. Было неясно, говорит ли кто-то из этих дикарей на островных языках, но лучше проявлять осторожность. Ее Тхао плакал, но вскоре притих и заснул, убаюканный теплом женских тел вокруг и относительной темнотой. Лани возблагодарила всех добрых духов, что успела его покормить.

– Они собрали всех мужчин и мальчиков. Я слышала… Я слышала их крики.

Слова исходили от маленькой младшей служанки, которую Лани не узнала. Говоря, она смотрела в никуда, ее бескровное лицо в свете факела казалось изможденным, пальцы снова и снова теребили сальные пряди волос. Остальные женщины молчали.

– Прын-цэса Ка-пуу-лии?

Женщины вздрогнули от мужского голоса снаружи решетки – он был почти мелодичный, однако глубокий и сильный, и Лани затаила дыхание. Она заметила, что другие девушки смотрят на нее, и едва не завопила. Затем она услышала шаги и увидела чернобородого хромого дикаря, который указывал в ее сто- рону.

Дверь открылась, и еще один громила шагнул внутрь и осторожно помог Лани встать. Ее ноги чуть не подкосились. Она попыталась оставить Тхао с кем-то из служанок, но мужчины жестом велели ей взять и сына.

Лани хотела заупрямиться, кричать, бороться, но это их не остановило бы. Она прижала Тхао к груди и попросила у своих предков силы. Я дочь Нонг-Минг-Тонга. Я не поддамся страху.

Она встретила взгляд странных, почти голубых глаз говорившего и вздернула подбородок. «Что ж, возьми нас, трус, – безмолвно сказала она ему, надеясь, что он понял. – Предай дитя мечу ради твоих господ, мясник».

Почти красивое лицо исказилось, и сукин сын улыбнулся. Он что-то сказал своим людям, и они засмеялись, и, хотя Лани говорила на нескольких языках, она не поняла эти странные, гортанные слова. Тем не менее она постаралась удержать их в уме. А еще подумала о том, чтобы броситься к ножу на бедре у дикаря и попытаться убить его, и стук ее сердца отдался в ушах. Тем самым ты не спасешь сына, а это единственное, что имеет значение. Вдруг они его пощадят, откуда тебе знать.

Лани перестала сопротивляться, и они вывели ее наружу, миновав зал с трупами, а после залитые кровью, безмолвные теперь коридоры, хранившие ее воспоминания о юности, и снова она могла только дышать и думать: Как такое стало возможно? Кто эти люди и откуда они взялись? Это же величайший дворец величайшего города в Пью!

Но она знала: ее сомнение ничего не меняло, это было правдой. Они здесь.

Мужчины сопровождали ее, приноровясь к темпу ее шагов. Хромающий варвар направлял, указывая, но не дотрагиваясь до нее, и поскольку она подчинялась, ее не трогали. Могут ли это быть наемники, завербованные моим отцом? Поэтому они такие учтивые? Но чего бы он добился заменой Фарахи? Они же союзники!

По направлению маршрута она вскоре поняла: ее ведут в тронный зал короля. Значит, их главарь мнит себя монархом? Как я могу на этом сыграть?

Ее сердце билось в такт шагам, и она пыталась успокоить свои нервы. Что бы ни было за этими дверями, ты не должна показывать страха. Ты дочь одного короля и жена другого. От твоих слов может зависеть жизнь твоего сына.

Голубоглазый пират подождал у входа, улыбаясь ей, словно в знак извинения, затем открыл двойные створки.

Лани была готова увидеть еще одного великана, замаранного кровью, – какое-нибудь порождение насилия, покрытое шрамами. Но увидела она такое, чего и вообразить бы не могла.

На престоле Алаку восседало чудище из детской сказки. В сравнении с ним трон казался стульчиком для младенца. Кожа создания была разрисована непрерывными цепочками синих и черных символов, а лысая голова – измазана кровью. Металл и кожа были обернуты вокруг его мощных груди и конечностей так же плотно, как женские шелка. Лани нашла его глаза, и они приковали ее внимание. Янтарные, почти золотистые, словно у кошки, они располагались на лице, казавшемся жестокой шуткой какого-то бога: невозможные изгибы и углы бледной плоти; холмы там, где следовало быть равнинам. Смотри ему в глаза и не отводи взгляд.

– Я Букаяг, сын Бэйлы. А ты – Лани из рода Капуле, принцесса с Севера.

Его голос был стихийным, глубоким и сильным, как море, а произношение слов – идеальным, как будто он родился на Островах. Вначале Лани не могла сообразить, что сказать, но великан опустил взгляд на ее спящего сынишку.