Таким образом, закон «совпадения начала и конца» в истории народов подтверждается не только в духовном смысле, но даже в страноведческом и пространственно-территориальном аспектах. Новый Вавилон представляет собой разросшийся круг стран. Все народы, ставшие носителями ново-вавилонской цивилизации, собираются на «битву конца» именно на той территории, которая принадлежала Древнему Вавилону, где и закончится их история. Какие это страны? Этот перечень конкретизировали: в XVIII в. – Косма Этолийский, а, также, современные афонские старцы – Иосиф Ватопедский и Паисий Святогорец. Это США, Израиль, Англия, Германия, Франция, Италия, Турция, Египет, Япония, Китай (именно в Китай ушел, гонимый страхом Каин) и ряд др. стран Востока. И мотивы у этих стран схожие: каждая из них мечтает стать империей, а ключом к этой цели является территория Ближнего Востока. Иран, Саудовская Аравия, Турция и Египет мечтают об исламском халифате, охватывающем весь арабский мир. У Китая имперские амбиции связаны с проектом «шелкового пути» и овладением торговыми путями на Ближнем Востоке и в Средиземном море. США, дабы не потерять мирового господства, стремятся разрушить Иран и Китай, взяв под контроль все энергоресурсы и торговые пути, ведущие в Евросоюз. Дряхлеющие страны Евросоюза хотят ухватить себе новые колонии, гарантируя себе энерго-экономическую независимость. Израиль мечтает о расширении владений «от Нила – до Евфрата» и о «Хазарии – 2» – на Украине и в России. А общая для них «духовная» цель – построение нового мирового порядка.

После смешения языков и переселения народов возникали агломераты поселений, где каждое племя основывало свои царства с институтами власти парагосударственного типа вождества (англ. chiefdom; chief – начальник, dom – владение, господство). Племенные общества имели простую элитно-родовую и жреческую стратификацию, аморфные культурные наслоения обычаев, не кристаллизованных в традицию и культовые комплексы, легко трансформирующиеся, которые можно назвать начальной формой религии. Древний мир характеризуется дробностью в культурном, этническом, социальном, политическом и религиозном отношении. В каждом поселении свои наборы местных привычек и обычаев, отличные от другого поселения, свои ритуалы общинного поведения. В каждом сообществе свои социальные правила, не обретшие форму законов, легко меняющиеся под влиянием местечковых каст и элит [36]. В каждой стране вождистский суд, действующий не по закону, а по капризам воли правителей, ситуативные войска доармейского типа, аграрно-ремесленническая экономика натурального обмена, квазирелигия, варьирующаяся по поселениям, местечковые пантеоны богов и разнобой культовых обрядов, аморфные социальные и нравственные кодексы поведения.

В этих условиях, как общество, так и власть – фрагментированы, неустойчивы, исполнены противоречиями и могут легко разрушиться от внутренних и внешних факторов. Особенно остро эти противоречия осознает царская власть: страна дробится на множество центров, власть центра парализована региональной властью племенных князей и нет управляемости. Все это делает локальные царства эфемерными, хаотичными и власть заканчивается в той точке, в которой зарождается. Нельзя собрать царство воедино высочайшим повелением, нельзя этого добиться и силой, поскольку эти силы раздроблены, региональные микро-воинства сталкиваются в междоусобицах, народ разобщен на конгломерат племен, а общество распадается на конкурирующие микросоциумы.

В Древнем доимперском периоде царства были крохотными, число царей равнялось числу городов, разброс микро-царств чрезвычайно широк по количественным и качественным характеристикам. При отсутствии границ миграционные потоки следовали непрерывно и активно шли процессы смешения этносов, культур и квазирелигий [37]. Соседние этносы обменивались племенными богами как товаром, а всякий товар для чего-нибудь да пригодится. Религиозность населения была активной, но носила прагматичный характер: в каждом житейском затруднении молились тому или иному богу, но у народа не было почтения к своим богам: считалось, что совершение культового обряда, делает богов должниками, обязывает их к исполнению просимого и в молитвах выражались угрозы богам, если они посмеют уклониться [11]. Религия стала фактором международного товарообмена на утилитарной основе. Культурная традиция была зачаточной, пестрой и разбалансированной, а общественное сознание – фрагментированным, вследствие чего, народы утрачивали свое социальное, государственно-политическое, культурное, мировоззренческое и религиозное единство. А это означает, что царская власть внутри своих владений не имела опор – они были шаткими, переменчивыми. Религия могла бы быть надежной опорой царской власти и управления потому, что эти ценности в Древнем Мире были высшими, но при смеси религий, когда пантеоны богов менялись с сезонной частотой – высшие ценности проваливались. Испытанной опорой государства всегда была армия, но в микро-царствах она ничтожно мала. Культурная опора проваливалась поскольку была далека от зрелости, не набирала силу традиции и была разводнена соседними инокультурами. Социальная опора при слабой стратификации общества, малочисленности элит и неразвитой экономики тоже была недейственной. К внутренним проблемам присоединялся фактор внешних угроз – орды завоевателей превращали жизнь царств в непрерывную катастрофу. Регулярные волны войн сметали царства как лавина. Не зря в Библии народы, наполнявшие Вселенную, обозначены символом бушующего моря.

В первой трети языческого периода выдвинулся ряд центров, стремящихся к гегемонии. Каждый из претендентов решал одну и ту же задачу: преодоление племенной алогмеративности и построение централизованной империи. Вся совокупность внешних и внутренних условий приводит к необходимости интеграции племен и народов в империю. Империя – это не только обширность владений, но она открывает возможность создания большой армии и аппарата государственного управления – класса чиновников. Только на этой основе потестарная (архаичная, неразвитая) квазигосударственность, свойственная вождистским (chiefdom) сообществ может уступить место полноценному государству [38].

Только на этой основе «общинные общности» – интегрируются в «общество» [39], а этнические племена обретают статус народа, трансформируя «мифос» – в «логос», в национальную идею, в культурную задачу народа и его миссию [40] [41]. Только на уровне империи может эффективно проводиться внешняя и внутренняя политика, обеспечивая централизацию управления и социальный порядок в обществе. Образование империи приводит комплекс внутренних микро-царств в социально-политическое, экономическое, культурное и религиозное равновесие, порождает стабильность общества и власти, создает условия для устойчивого развития. В империи центр становится метрополией и регулирует региональные центры-сателлиты. Только в рамках своего суверенитета империя может эффективно распределять те или иные меры автономии для регионов. При этом, регионы, вместе с автономией, получают гарантии безопасности и стабильности от центра, а центр – эффективно строит экономическое и социальное благополучие всей империи, развивает цивилизационную основу, развивает «доминирующую культуру» [42] общества, способствующую становлению культурной традиции «высоких образцов» [43] .

Таким образом, возникновение империи необходимое условие выживания древнего мира, но нужна одна и только одна мировая империя. Таковым интеграционным механизмом стала Вавилонская империя, которая территориально подчинила Средний и Ближний Восток, а экономико-политическими и культурно-религиозными влияниями, – остальную часть Древнего мира, включая Присредиземноморье (Африка, Европа) и Индию [44].

Древневавилонская империя владычествовала 1,5 тысячелетия (2017 – 538 гг. до н. э.), а когда полностью реализовала свою роль и системную функцию, на смену ей пришла другая – Мидо-Персидская империя. Через 219 лет роль мирового регулятора взяла на себя Греческая империя, владевшая миром 306 лет (336 – 30 гг. до н. э.). После того, как ее системная функция была завершена, скипетр мировой власти перешел к последней владычице: к четвертой Римской империи, правившей 503 года (27 г. до н. э. – 476 г. н. э.). На этом была завершена системная функция не только Римской империи, но и всей языческой эпохи, которая за 2,5 тыс. лет исчерпала всю полноту задач Древнего и Античного мира в религиозном, культурном, социально-экономическом и политическом развитии.