Плетусь в ванную. Пытаюсь разбудить тело, включаю холодную воду. Глубоко дышу от обжигающих ледяных потоков воды по лицу и телу. Выхожу на кухню уже бодрее, ставлю на плиту кофе. Старая добрая гейзерная кофеварка, в лучших традициях Италии, начинает призывно булькать. Я послушно снимаю ее и наливаю в любимую чашку. Настроение налаживается и хочется музыки.

Мы поцеловались. Образ вспыхивает в сознании флешбеком. Замираю на полпути в спальню, пытаясь точно вспомнить, было ли это на самом деле или мне приснилось. Память упрямо троит, сбой в программе. Нет, я бы не забыла такое. Не могла же я это забыть? Ну пожалуйста, бессознательное, помоги вспомнить. «Срамота» – кричит Жириновский и тут я с ним соглашусь. Шикарный мужчина, идеальный вечер, возможно, первый поцелуй, и забыла? Так, ну в целом, это не смертельно. Выключаем лимбическую систему, активизируем префронтальную кору. Не паникуем, а рассуждаем логически.

Уже спокойнее пью кофе, листаю телефон в поиске подсказок. В итоге решаю, что даже если мы целовались, это ничего не меняет. Оба выпили, поддались атмосфере, ничего особенного. Дыхание прерывисто и поверхностно – этими мыслями я только обманываю себя. Это как прикрыть газетой и сделать вид, что так и должно быть. Может написать ему сообщение? Какое? «Привет, мы вчера целовались?». Если да – он может расстроиться, что я не помню, если нет – подумает, что я навязываюсь. Оба варианта… «срамота», подсказывает Жириновский. Именно так, спасибо.

Делать нечего, пока просто пойду на работу. А дальше пойму все по поведению Ника. Это же как с котом Шредингера в суперпозиции. Поцелуй мог быть и мог не быть, сейчас он одновременно был и его не было. От этих мыслей чугунная голова становится тяжелее. Субличности прогоняют Профессора и я им благодарна.

Решаю ехать на такси. Думаю, написать ли Нику и если да, то что. Просто «доброе утро»? Экран высвечивает «мама» и я задерживаю дыхание. Успеваю сказать короткое «алё» и на меня обрушивается поток: «он тебя бросит. Ты ж наивная и глупая. Он заберет твои деньги и умотает с какой-нибудь шалавой. У него же на роже написано «жиголо». Попомни мои слова и потом не прибегай плакаться. И только попробуй принести в подоле. Мне такой выродок не нужен. Поняла?». Так много хочется ей сказать, но получается только холодное «да, мама».

План на сегодня: выжить.

«Проснулась?» – звякнуло в телефоне.

«Уже на работе» – набираю, почти не глядя и сразу отправляю. На столе стопка бумаг на подпись и рассмотрение. Я врач или директор? Откуда столько документов? До середины дня полная запись, вечер свободный. Может получится уйти раньше.

«Пообедаем?» – приходит в ответ. Отправляю только смайлик, потому что в дверях показывается клиент. Перевожу на беззвучный и убираю телефон в стол. Он хочет встретиться, потому что между нами что-то было, просто из вежливости или потому что хочет, чтобы между нами что-то было?

Дописываю заключение по патопсихологической диагностике и обнаруживаю, что на часах уже почти два. Голода нет, видимо, из-за абстинентного синдрома. «Отходосы» – подсказывает внутренний Жириновский, протягивая Богине бутылку пива, она недовольно морщится и требует смузи. Решаю поехать в свой любимый ресторан, где есть и смузи, и пиво, если вдруг. Вспоминаю, что сегодня без машины. Тогда просто прогуляюсь до ближайшей китайской закусочной. Сумка, пальто, телефон. На экране несколько сообщений и один пропущенный от Ника. Сердце чуть замирает. «Я приехал» – останавливаюсь в коридоре, пытаясь понять смысл. Перечитываю чат: «Во сколько заехать?», «Заеду около двух», «Я приехал». Набираю ему, гудок прерывается мягким баритоном и я задерживаю дыхание.

– Спускаешься? – утвердительно мычу, уже по классике. – Черный джип на парковке – снова мычу и захожу в лифт. Видимо, все таки целовались.

Сибирский декабрь обжигает ветром, я поднимаю воротник пальто, надеваю перчатки. Взглядом, все еще растерянно, ищу машину. Но через полминуты ко входу подъезжает огромное тонированное нечто, с обратной стороны хлопает дверь и Ник почти бежит в мою сторону по ступенькам. Бордовый свитер облегает широкие плечи, на ногах кеды и я снова переживаю, что он промочит ноги. Мужчина улыбается и протягивает мне широкую ладонь. Даже через перчатку чувствую тепло. Он открывает мне дверь и я почти расплываюсь от удовольствия, чувствуя себя настоящей женщиной. Богиня выводит отмытое чудовище, которое теперь выглядит милой пятнадцатилетней девочкой, с румянцем от стеснения и косичками. Моя романтическая жизнь закончилась, не начавшись, поэтому в свои 29 я ничего не знаю о флирте и мужчинах. Точнее знаю, но как психиатр.

Мы едем в мой любимый ресторан, он заказывает много мяса, объясняя похмельем, я заказываю салаты и смузи, по той же причине. Говорим, смеемся, а потом он отвозит меня обратно. Я неловко машу рукой на прощание, моя восьмиклассница улыбается и смущенно ковыряет ножкой.

Вечер проходит в компании оставшихся документов и бумаг. В шесть я собираюсь домой. На ресепшн трое девушек администраторов как всегда сплетничают. Разговор затихает, оставив в воздухе «это точно была наша Дылда, да, в черный джип». Вот это поворот, но ожидаемый, в клинике все про всех знают. Подхожу ближе, девочки картинно улыбаются.

– До свидания, Амалия Александровна! – слащаво тянут они в три голоса.

– Да, это я садилась в черный джип. Да, это был мужчина. Нет, мы не в отношениях. Пока не в отношениях – серьезно говорю я и растягиваю по лицу улыбку. Все трое чуть отстраняются, никто из них не видел, чтобы я улыбалась или говорила о личной жизни. Потому, что невозможно говорить о том, чего нет.

– Хорошего вечера! – победным шагом следую к лифту. Как приятно отстоять свои границы и еще приятнее сказать, что была с мужчиной. И это не просто абы кто, а моя первая и единственная любовь. Продолжаю улыбаться, заметив это только благодаря отражению в зеркальных стенах лифта. Пусть будет так. Эта женщина смотрит на меня глазами, наполненными смыслом. «Это гормоны» – пищит Профессор, задавленный Жириновским. «Дай девочке жить, можно сказать, она и не жила никогда. Без любви – это выживание, не иначе» – в свойственной ему манере почти кричит мой внутренний политик. Богиня говорит, что сегодня будет вечер наслаждения собой и никто этому предложению не противится.

Включаю Summer Walker – Deep, набираю ванну с пеной и солью, наливаю свежевыжатый сок, зажигаю свечи. Достаточно «богически»? Внутренняя Афродита одобрительно кивает. Как же порой непросто с этим нелепым телом, со всеми его выделениями отовсюду, старением, эмоциями и тяжестью. Но если научиться получать удовольствие, разрешить себе его, присвоить, признать – жизнь может стать чуточку приятнее. И базово – не сравнивать свою оболочку с другими, а ценить то, что есть. Сложнейший биомеханизм, который обеспечивает душе уникальный опыт. Даже в моем мире IC1101 те, кто проходит здесь практику, возвращаются почти героями, обретая статус и знания, дающие преимущества.

Несмотря на мой рост, социально неподходящую внешность и тяжелый характер, у меня есть я. Я есть и я здесь. Время отведенное на этот опыт может быть благословенным и расширяющим, а можно превратить его в Ад. Рецепт преисподней отлично знает моя мама.

Сравнивай себя с другими, особенно более успешными, но чтобы не чувствовать зависть и злость, принижай их достоинства и обесценивай достижения. Они – тупые, ты – молодец.

Не развивайся, потому что это страшно и больно. Практики не работают, психологи – шарлатаны, жизнь не изменится.

Делай больно другим. Тогда будешь страдать не в одиночку.

Не подпускай к себе людей и никому не доверяй. Мир опасный и грязный.

Смысла нет, ни в чем. Поэтому не ищи ответы, просто следуй обстоятельствам. Ты ничего не решаешь, мы все – жертвы несправедливой жизни.

Хорошо живут только бандиты, воры и лживые политики. Они все «дурят нашего брата». Бедность – прерогатива святых мучеников.

Отрицай существование депрессии, психологических травм, СДВГ и аутизма. Тебе лучше знать – это все глупости от скуки, мода, раньше как-то жили и не обо этого всего.