– И что ты сделаешь с ней? Убьешь, что ли? – возразил ему женский. Его обладательница пыталась держаться уверенно, но дрожь в интонациях выдавала с головой.

– Не смеши. Это лишь усугубит проблему…

Больше Мита ничего не услышала – снова провалилась в беспамятство.

***

Когда Мита пришла в себя во второй раз, то обнаружила, что лежит на траве. Перед ее лицом мерно покачивались сосновые ветки, растревоженные неосторожным порывом ветра. Мокрое платье липло к телу, отчего она почувствовала себя почти что голой. По коже забегали мурашки. Травнице хотелось сесть, но тело отказывалось слушаться: легкие все еще горели, а в ногах застыла киселем нездоровая слабость.

Зверя она заметила несколькими мгновениями позже. Огромный волк – здоровому мужчине по пояс в холке – сидел неподалеку и нетерпеливо подергивал кончиком хвоста. Казалось, что он совсем на нее не смотрел, и Мита успела подумать о побеге, но потом спохватилась – он все равно отыщет ее по запаху, куда бы она ни спряталась. Да ей и не хватило бы сил убежать.

Мита слабо пошевелила пальцами и поморщилась от боли в правом предплечье. Зверь повел ушами, затем повернул морду. Его янтарные глаза уставились на девушку. Притворяться спящей больше не было смысла, и травница медленно села, подобрав под себя ноги. Когда она оттягивала мокрый насквозь подол, ее руки мелко дрожали.

Волк встал и сделал несколько шагов в ее сторону. Его походка была расслабленной, словно бы он был уверен, что его добыча никуда не убежит. Сидящей на траве Мите казалось, что над ней нависла мохнатая скала. Девушка поджала губы и затаила дыхание. Зверолюд повел носом.

– Если… – пролепетала она, – если т-тронешь, жители… они этого не оставят.

Глупейшая угроза тому, чьи клыки находились в паре локтей от ее шеи.

Зверолюд приподнял губу и фыркнул так, как будто ее слова были шуткой. Мита вздрогнула. А затем заметила на правом предплечье аккуратную повязку, сделанную, похоже, из ее косынки, и потянулась к ней пальцами.

– Что это?..

Волк оскалил зубы и предупреждающе зарычал, и Мита отдернула руку. Похоже, она успела пораниться, когда падала в реку.

– Ты ее сделал? – осторожно спросила она. – И вытащил меня из воды?

Тот помедлил, после чего спрятал клыки и согласно склонил голову. Мита слабо улыбнулась.

– Спасибо.

Волк поднялся с места и подошел к травнице вплотную. Ее сердце бешено заколотилось. Она не понимала, чего хочет волколюд. Убить? Взять в плен? Молчание затягивалось. Волк скосил глаза и навострил уши: вдалеке послышался тонкий вой, эхом раскатившийся по округе. Мита побледнела и отползла назад, цепляясь непослушными ногами за траву. Зверь сморщил нос, наклонился и схватил ее за мокрый подол. Девушка вскрикнула.

– Отпусти меня, пожалуйста, – дрожащим голосом попросила она. – Я не зайду сюда больше, честно, обещаю, мне просто нужно… мне нужно… отвар… ягоды…

Она побледнела еще сильнее, когда поняла, что рядом с ней не было корзинки. Мита принялась в панике шарить вокруг глазами; на волколюда она старалась не смотреть. Впрочем, тому это быстро надоело, и он зарычал. Травница затряслась от страха и попыталась вскочить на ноги, но подол платья все еще был зажат между зубов. Она рухнула на землю, ушибив локти и колени, и закричала.

Волк подался вперед и прижал Миту к земле. Травница захлебнулась криком, и попыталась вырваться, но сильная лапа надавила ей на шею, царапнув когтями кожу на подбородке. Через какое-то время в глазах у нее потемнело, и она потеряла сознание в третий раз.

Внешне укус волколюда похож на собачий: рваная рана от клыков, края слегка воспалены, никаких особых признаков замечено не было. Больной чувствует себя нормально, жалуется на зуд и ноющую боль. Рану промыли отваром тысячелистника и смазали ивовой корой. Наблюдаем за состоянием и возносим молитвы матери Иина за спасение души его от темных богов.

Из записей служительницы Саэдгирского монастыря

Х514 год, 8 день месяца Зреяния

Время давно перевалило за полдень. Солнце клонилось к верхушкам елей на западе, постепенно теряя жар. Митьяна снова очнулась в траве на берегу реки. Она вскрикнула, села и огляделась.

Волколюда рядом не было. Леса Лииш тоже.

Шея болела так, как будто Мита целый день таскала коромыслом воду. Одежда на ней успела подсохнуть, но была испачкана пятнами травяного сока, земляными разводами и глиной. Локти и колени саднило. Мита потерла предплечья и наткнулась пальцами на повязку. Помедлив, она стянула ее.

На правом предплечье красовались две царапины. Мита долго разглядывала их, вертела рукой и шипела от боли. Как ни посмотри, было похоже на следы от двух острых кольев. Или от двух клыков…

От одной мысли, что ее укусили, Митьяна похолодела. Сердце забилось в панике, и его стук гулом отдавался у нее в ушах. Укушенная волколюдом. Хуже не придумаешь.

Откуда-то издалека послышались людские крики. Несколько человек – Мита различила визгливый голос Пилара, более низкий и мощный – Нита, мужа молочницы Риваны, и хриплый – деда Казира. Травница охнула и вскочила на ноги. Столько времени прошло! Конечно, деревенские ее потеряли и придумали, небось, невесть что.

– Я здесь! – закричала она в ответ.

Под ноги попалось лукошко, на дне которого ровным слоем лежали ягоды костяники, и Мита с трудом узнала в ней свое. После падения в реку ей все еще дышалось тяжело, а перед глазами двоилось.

– Митка! – раздался голос деда Казира. – Митка, ты где?

– У реки! – отозвалась травница.

Ой, а как же она будет объяснять им, что с ней случилось?

Мита оглядела себя. Вся вымокшая и перепачканная, со ссадинами… может, так и сказать, мол, упала в реку? И ведь не соврет. А о лесных ягодах им знать не обязательно. Она подхватила корзинку, сорвала цветущую рядом ромашку и еще не распустившийся зверобой и собрала небольшой неопрятный букет, которым прикрыла дно корзины.

– Мита нашлась! – услышала она далекий крик Пилара.

Главное, чтобы он не проболтался, подумала Митьяна, поправляя растрепавшуюся косу. И, расправив плечи, быстрым шагом направилась навстречу деду Казиру.

***

– Всю деревню на уши поставили! – причитала Зера, прыгая вокруг Миты. – Потеряли тебя. Пилар чуть не плакал, говорил, что ты ушла за травами для Кела утром и не вернулась. Ох, ждет тебя взбучка от старосты, это уж точно… Где ты так изгваздалась?

– В реке, – устало пробормотала травница. – В воду упала. Пока вылезала, перепачкалась вся.

– А с рукой что? – Подруга кивнула на повязку.

– Порезалась о камни. Ничего, заживет.

– Зачем ты в лес полезла?

– На равнину, – поправила Мита. – Слышала же – за травами. Келар заболел, а у меня ничего не нашлось, что, бросать его, что ли?

– Почему со старостой не поговорила? – Голос у Зеры зазвенел – она начинала злиться. – Мита, честное слово, иногда я совершенно не понимаю, что у тебя на уме. А если бы волколюды пришли? Они бы живьем тебя сожрали!

Травница вспомнила янтарный взгляд волколюда. Он не желал ей зла. Иначе бы бросил в реке или загрыз, когда она попыталась от него убежать. Но вот что произошло потом, она совершенно не помнила – только что упала и ее придавили лапой. Руки почему-то до сих пор помнили странные ощущения: что-то теплое и жесткое, словно шкура животного, которая лежала на горячей печи.

– Не сожрали бы…

– Это уже не смешно! Одно дело, когда ты говоришь, какие волколюды якобы хорошие, и совсем другое, когда ты лезешь к ним в пасть…

Зера не выдержала – упала на скамью и заревела. Мита даже растерялась.

– Эй, ну ты чего… – Она привстала и обняла подругу. – Со мной все хорошо. Вот я – живая и здоровая! Подумаешь, руку о камни расцарапала.