Ее скромный магазинчик располагался в приятном районе, напротив кирпичного здания школы. За его бронированной синей дверью находилось пахнущее душистыми травами пространство площадью около восьмисот квадратных футов, заставленное стеллажами, наполненными книгами, между которыми стояли разделители: «Художественная литература коренных народов», «История коренных народов», «Поэзия коренных народов», «Языки коренных народов», «Мемуары» – и так далее. Я поняла, что мы куда более гениальны, чем мне казалось. Владелица сидела в находящемся на задворках магазина узком кабинете с высокими окнами, сквозь которые проникали лучи мягкого света. На Луизе были винтажные овальные очки, а в волосах виднелась заколка, украшенная бисером. Я знала ее только по ранним фотографиям на обложках ее книг. С возрастом лицо и нос стали чуть шире, щеки более округлыми, в волосах появилась седина. И вообще прожитые годы, казалось, сделали ее терпимей к чужим мнениям, которые ей не нравятся или с которыми она не согласна. Владелица магазина призналась, что он убыточен.

– Я могла бы помочь, – ответила я.

– Как?

– Продавая книги.

У меня в ту пору был самый устрашающий вид, и я говорила с полной уверенностью, основанной на опыте давних продаж. Сбросив комбинезон с подсолнухом, я создала великолепный брутальный образ – густая черная подводка для глаз, кровоточивая рана губной помады, руки тяжелоатлета и широкие бедра. Мой повседневный наряд состоял из черных джинсов, черных кроссовок с высокими берцами, черной футболки, кольца в носу, пирсинга на брови, обтягивающей черной банданы, удерживающей волосы. Кто бы осмелился не купить у меня книгу? Луиза все это восприняла и кивнула. У нее в руках было мое резюме, но она не задала мне ни единого вопроса.

– Что вы читаете сейчас?

– «Альманах мертвых»[13]. Это шедевр.

– Так и есть. Что еще?

– Комиксы. Графические романы. Э-э, Пруста?

Она скептически кивнула и словно просканировала меня взглядом.

– Сейчас мрачное время для маленьких книжных магазинов, и мы, вероятно, закроемся, – проговорила она. – Вы хотите получить работу?

Я начала с вечерней смены и постепенно добавляла часы. Я снова подружилась с Джеки Кеттл. Та прочитала все, когда-либо написанное, и научила меня продавать книги. У прежней Туки имелись свои представления о возможностях розничной торговли. Но я устояла перед искушением заимствовать деньги из кассы, узнавать информацию о кредитных картах и присваивать товары, продаваемые в дополнение к основному ассортименту, даже клевые украшения. Иногда мне приходилось кусать пальцы. Со временем сопротивление вошло в привычку, и желание грешить уменьшилось. Я добилась повышения зарплаты, потом еще одного. У нас всегда были льготы, в том числе книги со скидкой и издания для продвинутых читателей. Я жила по дешевке. Разглядывала витрины магазинов, вместо того чтобы тратить в них деньги. Бродила. После работы ездила на автобусе туда-сюда, останавливалась, где хотела, и снова трогалась в путь, объездив Города[14] вдоль и поперек. Все изменилось там с тех пор, как я была ребенком. Мне казалось захватывающим ехать по улицам, не имея ни малейшего представления о том, куда направляюсь, и попадать в районы, населенные удивительными людьми. Женщины в развевающихся одеждах цвета фуксии и в фиолетовых головных платках бродили по тротуарам. Я видела представителей народности мяо[15], эритрейцев, мексиканцев, вьетнамцев, эквадорцев, сомалийцев, лаосцев. А также отрадное множество чернокожих и моих соплеменников – коренных американцев. Вывески магазинов на разных языках, начертанные плавным шрифтом, а затем особняк за особняком – нарядные, ветшающие, пришедшие в упадок, с запертыми воротами под парящим пологом деревьев. Затем шли заброшенные районы – железнодорожные станции, акры асфальтированных площадок, мрачные торговые центры. Иногда я замечала крошечный ресторанчик, который мне нравился, тогда я слезала на следующей остановке, заходила внутрь и заказывала суп. Я устроила для себя настоящую дегустацию супов мира. Самбар. Менудо. Эгуси с фуфу. Ахиако. Борщ. Баварский суп с печеночными кнедлями. Гаспачо. Том ям. Солянка. Несселсоппа. Гамбо. Гамджагук. Мисо. Фо га. Самгьетанг. Авголемоно. Я вела в дневнике список супов, где рядом с каждым названием писала цену. Все они были удовлетворительно дешевыми и очень сытными. Однажды в кафе я слышала, как сидевшие рядом со мной мужчины заказывали суп из бычьего пениса. Я тоже попыталась заказать его у официанта, но тот грустно посмотрел на меня и сказал, что они готовят только один пенис в неделю, и суп быстро заканчивается.

– Им он достался, – уныло произнесла я, указывая на стол, за которым сидели несколько щуплых, но в то же время пузатых мужчин.

– Им это блюдо нужно, – заметил официант вполголоса. – Оно полезно при похмелье и сами знаете для чего. – Он согнул руку в локте и сжал пальцы в кулак.

– Ах, это.

– Их посылают сюда жены.

Он подмигнул. Но вместо того чтобы подмигнуть в ответ, я одарила его убийственным взглядом. Я хотела, чтобы у него подкосились колени. Этого не произошло, но бесплатный суп был превосходным.

Однажды я вышла у кафе «Трудные времена» и по дороге к нему остановилась у разместившихся прямо на тротуаре рядов, торговавших всякой всячиной на Сидар-авеню в миннеаполисском районе Риверсайд. В глубине предназначенных для альпинистов Среднего Запада рядов был огорожен цепочкой участок, заставленный байдарками и каноэ. Они были ярко-голубыми – такими голубыми, что едва не светились – и еще счастливо-красными, с желтыми бирками. Когда я шла к заднему входу, чтобы поискать там уцененную парку, выставленную на продажу в августе, почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась.

Эти широкие плечи. Квадратная голова. Он выделялся на фоне стайки пастельных лодок с мотором. Его ноги стали стройнее, и на нем была пара светящихся белых кроссовок. Он казался черным силуэтом на фоне солнца, светившего из-за его спины. Искривленной, израненной тенью, каковой был с давних времен, еще до бокса и работы племенным копом. Он вышел на свет и вспыхнул в солнечных лучах. Простодушный, глупо улыбающийся, домашний. Поллукс обнял меня, как большого ребенка, и отступил. Он прищурился и со странной силой уставился на меня.

– Ты на воле?

– Давай просто скажем, что я не в тюрьме.

– В бегах?

– Нет.

– Тогда скажи это.

– Что именно? Как поживает моя индейская совесть?

– Нет, другое.

– Тогда что?

– Скажи, что выйдешь за меня замуж.

– А ты возьмешь меня в жены?

– Да.

Срок вышел, вы свободны!

Теперь я живу своей жизнью, как обычная женщина. Работа с фиксированными часами, после которой прихожу домой к обычному мужу. У меня даже есть обычный маленький домик с большим, хотя и нестандартным, двором, красивым, но запущенным. Я живу так, как живет человек, который перестал бояться ежедневного хода времени. Я живу тем, что можно назвать нормальной жизнью, только если вы всегда ожидали именно такой жизни. Только если вы считаете, что имеете на нее право. Работа. Любовь. Еда. Спальня, перед окном которой растет сосна. Секс и вино. Зная то, что знаю об истории моего племени, помня то, что могу вынести, вспоминая о своей собственной, я могу назвать ту жизнь, которой живу сейчас, жизнью поистине райской.

С тех пор как я поняла, что эта жизнь должна быть моей, я хотела только одного – чтобы ее драгоценная рутина длилась вечно. Так оно и было. Несмотря ни на что. Однако порядок ведет к беспорядку. Хаос крадется по пятам наших слабых усилий. Нужно всегда быть начеку.

Я усердно работала, наводила порядок, подавляла внутреннюю тревогу, оставалась спокойной. И все же беда нашла мой дом и выследила меня. В ноябре 2019 года смерть забрала одну из моих самых докучливых клиенток. Но та не исчезла.