— Геля, как обычно ждала меня у ворот школы. Предложила пойти в парк на каруселях кататься. Я отказалась, сказала мама будет ругать. Да и мы дороги не знаем. Она утверждала знает дорогу. Её родители обещали свозить, а сами сослались на занятость. Я долго уговаривала не идти никуда, но она сказала, что если с ней не пойду, то она никогда не будет со мной дружить.

— Да вы уже большие были. А тупы-е-е, — прокомментировала Сонька.

— Да, тупые!

— Рассказывай уже.

— Весь день гуляли по городу в поисках парка, но так и не нашли. Катались на троллейбусах. А когда начало темнеть стали искать дорогу домой, но тоже так и не нашли. Казалось вот всё знакомое, родное, а нет, улицы бесконечно тянулись чужими домами... — вспомнились знакомые ощущения, неприятные, липкие противно.

— И? — подгоняет неугомонная.

— Больше ничего не помню. Возможно мы поссорились и я осталась одна.

Сестра вздыхает закатывая глаза к потолку.

— А утром тебя нашли зарёванную и молчащую как рыба. В обнимку с куклой в центральном парке.

— Это помню смутно. Сонь, хватит терзать, не хочу вспоминать, — а у самой сердце бьётся быстро-быстро.

Берусь перебирать новую стопку бумажечек и записочек, стянутых резинкой.

— Где сейчас эта кукла? — как бы невзначай спросила, стараясь чтобы голос звучал непринужденно.

— Не знаю. Среди моих игрушек нет, тихо отвечает.

— Ещё твоих, — усмехаюсь.

— Бывших моих, — поправилась насуплено Сонька.

— Вот смотри, может это?

— Да чёрт его знает. Череп уже ломит от этого хлама. На мусорку всё, — потираю виски.

— Ага, мама даст нам потом мусорку, заставит на мусорке искать.

Хихикает Сонька. А уменя из головы не выходила кукла. И вся история с Гелей... Страх затаился, ждёт повода вырваться. Только чего бояюсь? Даже думать жутко о том, что могло произойти с Гелей и что вообще тогда случилось... Ничего, просто мы потерялись, а нашли потом только меня. Получается все эти годы скрывали об исчезновении Гели, врали каждый раз, когда я спрашивала о ней. Даже Сонька молчала! Неужели всё настолько было плохо?

— О! Вот, смотри, — Сонька, читала инструкцию к какому-то лекарству, — отпускается только по рецепту. Показания совпадают. Дин, может к доктору, а он уже пропишет нужное. Тебе тогда было десять лет, а сейчас двадцать три.

— Может. Ладно, разберёмся завтра. Давай убирать мамино богатство по местам.

— Пусть до завтра валяется, потом уберём.

— Когда завтра, завтра на работу, да и завтра уже настало, — ненавижу бардак.

— Ну с утра, — заныла Сонька.

— Ладно, но утро уже настало, — сдалась я, поднимаясь с пола.

Время говорит о том, что спать ложиться смысла не имеет. Как быстро пролетело, подавив зевок иду на кухню.

— Сонь уже утро.

— Я спать, мне ко второй паре, — кричит она топая по ступенькам.

Выбегаю из кухни.

— Не ври, по твоим словам, всегда ко второй паре!

— Тебе тоже советую поспать, — оборачивается потирая глаза.

— Мне на работу, — напоминаю строго.

— Заболей. Федю попрошу, его мама тебе справку нарисует. Она в поликлинике работает, терапевтом.

— Нет уж, спасибо. Я на работу, завтра выходной.

Сонька ушла спать, а я собираться. В душ прохладный для бодрости, феном уложила волосы, лёгкий макияж. Нарезая салат заметила, как дрожат пальцы, закинула в рот две таблетки валерьянки и изображая спокойствие продолжила готовить ужино-завтрак. Внутри чувствовалось приближение урагана и дикая усталость.

В такси клонило в сон, всю дорогу проклевала носом. На телефоне обнаружились пропущенные от Заруцкого. Сердце дрогнуло и понеслось. Из головы не выходила так и не найденная подруга детства. Дружили мы с первого класса, с первого сентября не разлей вода. Так и не нашли... Всё перемешалось в одну кучу, голова разболелась. Но был в этой каше огромный плюс, пока плохо соображаю, легче, и я не истерю. Состояние странное, тяжёлый ступор эмоций.

На входе в офис столкнулась с Галей.

— Привет, — начала она первая.

— Привет, — в тон ей ответила я.

Не смотря на макияж, лица со следами усталости присутствовали у обеих, красные, сонные глаза. В молчании идём на свой этаж, попутно на автомате здороваемся со знакомыми. Всё по старому, как и было привычно, как всегда. Наливаем кофе и до кабинета. Подозрительно кошусь на соседку по столу. С ней то что? Подпирает голову ладошкой, отхлебывая из стаканчика.

— Галь, ты чего такая?

Махнула рукой и залпом допила, точным броском попала в урну.

— У тебя что? Снова примирение? — голос у неё странно спокойный.

— Нет.

— А по виду не скажешь, — грустно улыбнулась, даже с каким-то сожалением.

— С сестрой всю ночь смотрели старые фотки.

— Во дуры, — уже более похоже на себя улыбнулась.

Я обрадовалась и расцвела в ответ. Но напряженность в воздухе всё равно не давала расслабиться.

— А как же любовь?

— Любовь вчера пьяная приезжала, а я не вышла. Сонька сказала, что меня нет.

Галя радостно присвистнула и тряхнула головой.

— Так ему и надо! Теперь будет поджидать у входа в обед.

— Может закажем обед в офис с доставкой? — предложила я, не сдержав улыбки.

Тут Галя сдалась и расхохоталась, а я понимала, идея то хорошая, только его это не остановит, если захочет меня увидеть, уже проверено. Но захочет ли? С трудом верится в порыв караулить. Заруцкий мало подвержен подвигам.

Ближе к перерыву начинаю разрываться на части. Позвонить, не позвонить, написать, не написать. Держусь. Думаю совершенно не о еде, а исключительно о нём. Телефон продолжает молчать. Глаза склеиваются прямо на ходу, минут десять даже удалось поспать на столе.

Заветное время настало неизбежно, сейчас будет озвучен приговор, спускаясь по ступенькам считаю шаги. Взгляд на парковку через окно, слёзы наполняют глаза, вынесен, обжалованию не подлежит. Машины на парковке нет, сердце ухнуло вниз. Я его ненавижу! Вот где он? С кем?! Ненавижу! Сколько можно мучить меня? Почему нет уверенности в нём? И почему мне так не хватает его...

Проклиная про себя выхожу на улицу вслед за Галей и тут же глаза натыкаются на Заруцкого. Вздрогнула от неожиданности. Поверить сложно в происходящее, приехал. Не сводя с меня глаз вылезает из машины. Сильнейший ветер растрепал волосы, мешая обзору. Стоим с Галей у входа и глазеем на него, он сложив руки на груди на нас. Лицо сверх серьёзное, как и у нас. Осталось всем выхватить пистолеты и понеслась пальба как в ковбойском кино. Ух...

— Галь, что делать? — спрашиваю не поворачивая головы и не отрывая от него взгляда.

Сердце ушло в пятки, кожа не чувствует ледяного ветра, горит.

— Бежать, — отвечает она как и я.

— От него? — кидаю быстрый взгляд.

Совсем не хочу от него бежать, желаю зацеловать, касаться.

— К нему, дура!

Снова глянула на подругу, убедиться, не шутит ли. Совершенно серьёзная. Заруцкий с места не двигается и я уже боюсь. Вчера был послан сестрой далеко и на долго.

— Я написала вчера пакостливое сообщение, потом он не нашёл меня дома, и я ни разу не перезвонила, — припоминаю свои грехи.

— Трухаешь?

Киваю быстро и понимаю, насколько по-идиотски выглядит эта картина. А ещё, на моём лице написано не спала ночью.

— Срывайся с места и беги, кинься на шею, да так поцелуй, чтобы у него мозг отвалился, — советует Галя с предыханием.

— Поможет? Если оттолкнёт? Не переживу этого.

— Не оттолкнёт. Это точно поможет.

Больше ни секунды не раздумывая, пока готова на подобное, сорвалась с места и рванула к нему. Всегда хотелось так сделать. При виде него я каждый раз хотела побежать, кинуться на шею, зацеловать и не расставаться ни на секунду.

Заруцкий так и остался стоять со скрещенными руками на груди, когда я обняла за шею и впилась в любимые губы. Всего несколько секунд не отвечал на поцелуй, но быстро сдался, крепко прижал к себе. Целовала как в последний раз, так целуют когда об этом мечтают весь день и даже больше. Всю жизнь. Оторвавшись, смотрю в зелёные, сонные глаза. Не бритый, слегка помятый, но такой мой, обожаемый.