Выходим торопливо, одевает мне шлем и несёмся вдоль леса, потом по трассе, через ещё только просыпающийся город. Прижимаюсь к нему уже не от страха, я хочу быть эти последние минуты ближе, чувствовать запах, его родное тепло. Ставшее таковым за несколько часов. Впервые в жизни я чувствовала, что мне не надо быть правильной, какой-то как надо, мне не надо догадываться о чём думают другие. Он кажется единственным настоящим, я чувствую его эмоции, чувствую его как себя. Я чувствую его всем своим существом, слышу его. Открытый, не врёт, знаю наверняка... Понимаю не веря в это, сама себе повторяю очевидный факт и не могу принять. Обнимаю крепче и слышу отклик в области солнечного сплетения, будто обнимает в ответ изнутри.

Город не успел проснуться, улицы совсем пусты. Подъезжаем к дому, снимаю шлем сама и не хочу его отпускать, я это так остро понимаю, что пугаюсь чужих инородных желаний. Он подаёт руку помогая слезть, сжимая пальцы сильнее, чем это необходимо. Он делает так каждый раз, когда касается моих пальцев, а я каждый раз реагирую. Жадность подобного прикосновения сбивает дыхание. Я знаю, как только мы расстанемся, буду жалеть о содеянном. И больше никогда его не увижу.

Из двора выбегает Сонька, глаза заспанные, орёт:

— Динка! Мать твою, я чуть с ума не сошла! — останавливается передо мной и выпучив глаза смотрит на него.

Он снял шлем, внимательно рассматривает мою сестру, ощущение словно сканирует. Ревностно выдыхаю... Что делаю?! Переводит взгляд на меня.

— Значит Дина... — говорит будто себе, улыбается, убивая Соньку неотразимыми ямочками на щеках.

Я не могу сдержаться, расцветаю в ответ, внутри разливается тепло, наполняя светом каждую клеточку.

Одевает шлем и трогается с места не обронив больше и слова. Сонька офигевши смотрит в след удаляющемуся мотоциклу, в её глазах очарование его улыбки. Я, как и моя младшая сестра, пялюсь по-идиотски улыбаясь, вслед уезжающему незнакомцу до тех пор, пока он не исчезает совсем.

Ни позвоню, ни увидимся, ни имени своего, смотрю туда, где только что исчез. Номера не взял, ничего не обещал... И я его больше не увижу. Дышать стало тяжелее, сам воздух будто стал гуще, легкие скрутило. В солнечном сплетение свернулся комок болезненно пульсируя. Перекидываю ремешок сумки через голову, тяну за молнию на куртке до половины, мне нечем дышать, душно, вспоминаю про блузку и не осмеливаюсь расстегнуть до конца.

Солнце греет скупыми, утренними лучами, напоминая о времени, которое, как всегда, несётся не зная меры в скорости. Дёргаю Соньку за руку, вывожу из ступора.

— Пошли уже. Чего не спишь?

Она резко оборачивается на меня, и забыв о претензиях восхищённо спрашивает:

— Где ты его прятала?! — в глазищах до сих пор отражение его улыбки.

— Пошли, мне ещё на работу, — нет ответов на её вопросы.

— Дина, кто это? Такой красавчик! Он даже больше чем красавчик! — снова смотрит в след исчезнувшему мотоциклу, как зомбированная.

— Сонь, пошли уже, — раздражаюсь сильнее.

Только переступив порог дома, сразу к себе в комнату. Тороплюсь избавиться от следов преступления. Снимаю куртку, пока сестрица не последовала за мной, успеваю только бросить на кровать, дёргаюсь от вопля:

— Ёпть! Динка! Ты где лазила?! Что с твоей кофтой?!

Да что ж она так кричит, неугомонная, любопытная, вот с младенчества такая была. Мама говорила.

— Ничего с моей блузкой. Пуговицы потеряла.

Осматривает бегло.

— Ты с ним спала! — орёт Сонька, в шоке от собственной догадки. — Заруцкий приезжал... — добавила пробубнив, вспомнила.

А я краснею и белею одновременно, то в жар, то в холод кидает. Распухшие от поцелуев губы пылают крича о тайной ночи. Да весь мой вид наверное говорит о бурно проведённой... Стоп!

— На Заруцком точка, — голос предательски дрогнул, нутро взревело противясь сказанному, глаза защипало.

— Наконец-то... — и тут же снова начинает: — Он такой красавчик! Как зовут?

Сестра не упустив ничего, продолжает придирчиво осматривать меня. Вижу, замечает отсутствие макияжа, и волосы без укладки.

— Не знаю.

— Как это не знаешь?!

— Не знаю и всё. Сонь, давай вечером, мне на работу надо собраться, а то опоздаю, — отмахиваюсь от неё, пытаюсь избавиться, саму трясёт, разрывая изнутри на части.

Время восемь утра на будильнике, пищит, предупреждает об угрозе опоздания. Скидываю одежду, напялив безразмерную футболку бегу на кухню. Ощущаю ненормальный голод, не помню, когда ещё так требовалась под заправка организма. Жарю яичницу, завариваю чай, тарелка бутербродов для кучи. Готова сожрать слона. Сонька ходит следом молча, но в глазах миллион вопросов, раздражает меня пуще прежнего. Быстро ем, но с истинным наслаждением, вкусы яркие, потрясающие. Побросав посуду бегу в ванную, мою голову. Выхожу, Сонька под дверью. И так до такси, которое вызвала до работы. Только преследования сестры не давали впасть в истерику с вырыванием волос, сожалея о содеянном. Стараюсь не думать и пока получается.

Галя заботливо приносит кофе, сахару маловато, но пью такой, глаза слипаются. Во всём теле слабость, мозг отказывается работать, совсем развезло. О приключениях молчу, самой-то события прошлой ночи кажутся сонным бредом. Вспоминая, чувствую как медленно начинает разливаться жар по телу, стекаясь разгоревшимся пламенем вниз живота, одновременно щёки обжигает румянец. Почему-то спокойна, ни о чём не сожалею, отпустило. Замыкающий разум пытается осмыслить поступок, однако, безуспешно. Имени не знаю, больше не увижу. А хотела бы? Хотела... Хочу... Желаю... Требую! Внутри штиль и солнце, это его спокойствие и уверенность всё ещё во мне, его тепло...

Еле протягиваю день до вечера, слабость одолевает окончательно, сегодня точно не задержусь. Я будто под действием успокоительного, тикает часовой механизм на бомбе, отсчитывая секунды до конца действия "лекарства", и если не вколоть очередную дозу, взорвусь. Начинаю нервничать, чувствую, как заканчивается невероятный эффект неизвестного мне чудо препарата. Воспоминания кажутся теперь далёкими и блеклыми, чем больше проходит времени, тем меньше деталей могу припомнить. Телефон молчит, беспокоит, не так сильно правда как ранее. От Заруцкого ни слуху ни духу, понимаю равнодушно. В груди что-то тихо поскуливает, но не болит. Каждая мышца страдает от разрыва, последствия ночных приключений. Я и не знала, что такое бывает вообще, ну со мной точно впервые.

Вяло осматриваю себя в зеркало у выхода из офиса. Одетая в чёрные обтягивающие брюки без ремня, забыла, белую блузку рубашечного покроя, на ногах обычные, чёрные балетки. Вообще, так по-серенькому не хожу на работу. Сегодня исключение, разбита как старое корыто, да и времени не было подобающе собраться. Всегда одежду готовлю с вечера, а тут экстренные сборы. Почти не накрашенная, глаза поблёскивают ненормально, зрачки расширены.

Девчонки давно собрались, устало вздыхают, а я продолжаю виснуть перед своим отражением с расчёской в руках. То поправила волосы, то рассматриваю собственные губы, которые так жадно целовал он... До сих пор припухшие. Он, незнакомец без имени... Мгновенно обдаёт жаркой волной. Да что же это за наплывы такие...

Под недовольные фразы подруг плетусь неторопливо, со скоростью у меня сегодня проблема, не спортсмен я, боль в мышцах в новинку. Выходим на улицу, очень тепло, последние деньки напоминают о пролетевшем лете, а скоро дожди и хмурость осени. Шагаем через парковку, я последняя, позади остальных. Подпрыгиваю от неожиданности, прямо передо мной, чуть не задев, останавливается чёрный мотоцикл. Невидимая черта отрезает меня от девчонок. Теперь узнаю его из тысячи. Как влитая, на незнакомце, чёрная кожаная куртка, рука в перчатке протягивает шлем без слов и приглашений. Не раздумывая перекидываю длинный ремень сумки через голову, одеваю шлем, и с удовольствием принимаю протянутую в помощь ладонь, не чувствуя тепла его пальцев, грубая ткань лишает радости. А жаль, так хочется скорее прикоснуться. Сажусь позади него, застёгиваюсь и крепко обнимаю за талию, мгновенно слившись воедино с ним. Сразу же стартуем с места.