Лезвие впивается мне в кожу, и я стискиваю зубы.

— Потому что думаешь, что я предала тебя? Нет, Ронан. В то время я предприняла шаг против своего врага, — я поднимаю руку, обхватываю его подбородок и заставляю посмотреть на меня, чтобы увидеть сквозь его слепую ярость. — Ты бы сделал то же самое.

— Дело не во мне, — его ноздри раздуваются. — Это касается тебя.

Я издаю негромкий смешок.

— Ах, всё это всегда касается тебя, Ронан. Тогда я тебя не любила.

Его глаза закрываются, и нож глубже вонзается в мою кожу, укол страха заставляет моё сердце биться чуть сильнее.

— Я проигрываю, — говорит он так тихо, что я едва ли уверена в том, что он сказал. — Я должен был убить тебя, когда забрал тебя.

— Мы не проигрываем.

Нож падает мне на колени, и он хватает меня за лицо, проводя большими пальцами по моей челюсти.

— Ты делаешь меня слабым, а человек с сердцем никогда не выиграет войну.

— Только если ты влюбишься в слабую женщину. Ты обещал мне, что мир сгорит у наших ног. Позволь мне помочь тебе, — шепчу я.

— Не давай мне ещё одной причины не доверять тебе.

— Не отгораживайся от меня, и я ничего не буду от тебя скрывать. Мы можем сделать это вместе или по отдельности, Ронан, но я замешана в этом так же сильно, как и ты. Я более чем способна вести войну в одиночку, — я приподнимаю бровь. — Но я бы предпочла стоять рядом с дьяволом, пока делаю это.

У него звонит телефон, и он откидывается на спинку сиденья, говоря по-русски. Я смотрю в окно, поднося пальцы к тонкой струйке крови на шее.

Снаружи машины раздаётся низкий, гудящий звук, навязчивое эхо, которое, кажется, пронизывает всё вокруг.

— Что это, чёрт возьми, такое? — спрашиваю я, поворачиваясь лицом к Ронану.

— Сирена воздушной тревоги, — говорит он так, как будто это вообще не имеет значения.

Я смотрю на него ещё мгновение.

— О, и всё? — я машу рукой в воздухе, и он снова переключает своё внимание на телефон. Я хлопаю его по бедру. — Ронан!

— Борис, — говорит Ронан, всё ещё уставившись в свой телефон. — Пожалуйста, притормози на углу Пятой и Семнадцатой.

Пронзительный вой продолжается, и люди бегут по улице, как крысы, спасающиеся от наводнения.

— Это всего лишь тренировка, верно?

— Я в это не верю, — ухмыляется он.

Он ухмыляется!!

Мой телефон звонит. Я достаю его из кармана, бросая взгляд на экран. Появляется текст, весь написанный на русском языке.

— Что здесь написано? — я сую телефон ему в лицо.

Он поднимает палец вверх.

— То же самое, что говорит сирена, — он вздыхает. — Борис, у нас есть около пятнадцати минут. Пятый и Семнадцатый.

— О, боже мой, — я хочу положить голову между колен, или взять бумажный пакет, или ещё что-нибудь. Я слишком молода, чтобы вот так умереть. — Это одна из твоих?

— Трудно сказать, — он засовывает свой телефон в нагрудный карман и ухмыляется.

— Ты мудак.

Машина с визгом останавливается, и Ронан распахивает дверь, звук сирены оглушает. Он хватает меня за руку и вытаскивает наружу. Люди бегут во всех направлениях. Машины были брошены на улице. Паника пропитывает воздух удушливым туманом. И в центре всего этого стоит Ронан с сигарой во рту, как будто это любой другой день на любой другой улице — если не считать его окровавленной рубашки.

Он действительно дьявол. Он должен им быть.

Я крещусь и начинаю бормотать латинскую молитву, которую моя мама обычно произносила мне. Я лучше сейчас вернусь к Хесусу, если понадобится.

Он прогуливается среди хаоса, прежде чем остановиться и оглянуться через плечо.

— Ты предпочитаешь остаться здесь?

— Послушай, твоя сатанинская задница, может быть, и невосприимчива к огню и ядерным осадкам, но я — нет, — я оглядываюсь по сторонам. — Разве мы не должны быть внутри?

Он вздыхает, качает головой и хватает меня за руку.

— Идём, Борис.

Толпа людей спешит к станции метро, и Ронан лавирует между истеричными массами, выпуская в воздух дым от своей сигары.

Переполненное метро забито плачущими детьми, охваченными паникой женщинами и мужчинами. Ронан проталкивается сквозь толпу, и мы добираемся до края платформы. Он спрыгивает на рельсы и оборачивается, протягивая руку. Я опускаюсь на край, и его руки ложатся мне на талию, опуская меня на землю.

Борис спрыгивает на рельсы рядом со мной, а Ронан уходит. Я бегу трусцой, чтобы догнать его, переплетая свои пальцы с его. Меня мало что пугает, но прямо сейчас я в ужасе. Я знаю всё о его оружии массового уничтожения и о том, как легко его клиенты могут его купить. Не говоря уже о том, что у Всадника, по-видимому, есть средства для изготовления такого же оружия. Это не какая-то дерьмовая новость о возможности ядерного нападения в какой-то далёкой стране. Это чертовски реально.

Мы некоторое время идём по рельсам, прежде чем Ронан останавливается у служебной двери. Достав из кармана ключ, он отпирает её. Петли протестующе скрипят, когда он толкает её, открывая темноту за ней. Он щёлкает выключателем, и верхний свет, мигая, оживает. Низкий электрический гул заглушает отдалённый вой сирен воздушной тревоги, когда я смотрю вниз на бетонную лестницу с паутиной, прилипшей к стенам.

Ронан отпускает мою руку и спускается по ступенькам, прежде чем открыть ещё одну дверь внизу. Я следую за ним в тёмную комнату, с лестницы освещается только полоска кафельного пола. Когда он включает свет, я замираю.

— Какого хуя, Ронан? — это элегантная квартира, всё белое и в идеальном состоянии. С одной стороны комнаты находится кухня, а прямо передо мной — большая гостиная. Сбоку есть пара дверных проёмов, через один из которых видна кровать.

— Умный человек всегда готов.

— У тебя есть квартира… в метро? — я иду на кухню и открываю один из шкафчиков, обнаруживая, что он до отказа забит консервами. — К чему ты готовишься? К апокалипсису?

— Было бы глупо этого не сделать.

— Ох, конечно. Конечно, — я бросаю взгляд на Бориса, надеясь, что он хотя бы наполовину так же напуган, как и я. Он правда выглядит немного бледным, но он всегда бледный. — И что теперь?

Он пожимает плечами, его глаза загораются.

— Ждать. Это захватывающе, не так ли?

— Мотоцикл — это захватывающе, — я указываю на него пальцем, прищуривая глаза. — А это так… Я даже не знаю.

— Ох, да ладно тебе. Мы переживаем историю, маленькая кошечка, — он ухмыляется. — Кто знает, вполне возможно, что мы станем одними из немногих людей, оставшихся в живых всего через несколько мгновений.

— Почему я думаю, что тебе бы это понравилось, — бормочу я себе под нос. — Мне нужно принять душ, — я снимаю пиджак Ронана со своих плеч и бросаю его на стул. Борис буквально смотрит в потолок.

— О, смирись с этим, принцесса. Возможно, мы застрянем здесь на какое-то время. Привыкай к этому, — огрызаюсь я.

— Не смотри на неё.

Борис продолжает смотреть в потолок.

— Да, сэр.

Я приподнимаю бровь и расстёгиваю джинсы, медленно опуская молнию.

— Ты не можешь убить его. Куда бы ты положил тело? Через несколько дней от него будет ужасно вонять.

Я завожу руку за спину и расстёгиваю лифчик. Челюсть Ронана сжимается, когда я позволяю бретелькам упасть с моих плеч. Засохшая кровь отслаивается от моей кожи, покрывая ярко-белый кафель у моих ног. Теперь Борис зажмуривает глаза, и я борюсь с улыбкой. Должна же я хоть от чего-то получать удовольствие.

Ронан пересекает комнату, хватает меня за плечи и тащит через одну из спален в ванную, прежде чем захлопнуть дверь у меня перед носом.

— Ах, милый, разве ты не хочешь помочь мне смыть кровь? Она повсюду, — говорю я закрытой двери, борясь со смехом.

Приняв душ, я заворачиваюсь в полотенце и иду в спальню. Ронан сидит на краю кровати, яростно набирая что-то на своём телефоне.

— Есть какие-нибудь новости? — я спрашиваю. Его взгляд скользит вверх по моему телу, прежде чем остановиться на лице.