– А ты внимательная, мышка моя! – Он закинул руки за голову и улыбнулся гнилыми зубами, осматривая Кэсси с ног до головы. От его взгляда у нее все похолодело внутри. – Хороша девка, пропадает зря! – Его узкие глазки превратились в две щелочки и из-под полей панамы стали почти не видны. – Сколько, говоришь, тебе?

Кэсси отвернулась, ее начало трясти от негодования. Он был мерзким, а летом того года, когда стройка только началась и Кэсси часто захаживала сюда в коротких шортах, – так он бегал за ней, пока дядя не велел отстать. Защита у нее была только тогда, когда с ней шел Дэвид – его слово как удар ножом. Сейчас этого ножа не хватало.

Выдохнув, Кэсси стала искать взглядом дядю Холджера, но услышала:

– Валери здесь нет. – Симон то ли специально, то ли от природной глупости ставил ударение в их фамилии всегда на первый слог, игнорируя просьбы произносить правильно, с ударением на последний. – Он ушел.

– Куда? – ей совершенно не хотелось спрашивать, и вопрос можно было посчитать риторическим. Язык едва шевелился во рту, а в теле была какая-та непреодолимая тяжесть.

Кэсси продолжала искать взглядом дядю, но мельтешащие одинаковые рабочие усложняли задачу, а выкрикивать во все горло его имя ей совершенно не хотелось. Кэсси было двинулась с места, как вдруг резко замерла, когда увидела свежезалитый цементным раствором пол. Она осмотрелась и нашла несколько проходов, но все они были заняты строителями. Ей определенно придется ждать здесь. Кэсси посмотрела на улицу через пустые глазницы дома – тяжелые серые тучи несли сюда дождь. Ветер стал усиливаться и, залетая внутрь, поднимал пыль и мусор и бросал в лицо.

Вокруг стоял непрекращающийся шум стройки. Разговаривали здесь криками, которые перемежались отборным матом, кто-то непрерывно дробил стену, кто-то занимался спайкой арматуры на полу, и разноцветные искры летели во все стороны. Кэсси слышала, что долго смотреть без специальных очков на варку железа нельзя, можно ослепнуть. Но она смотрела, потому что столб искр был прекрасен.

– Куда, говоришь? Дак мы его женили! – Симон хрипло рассмеялся. Кэсси покачала головой и прижала к ногам сумку, когда мимо пронесли какие-то черные рулоны. – Тут такая баба появилась: знаешь, ну прямо сочная дынька! Ебаться – так за обе щеки эти жирные и ляхи!

Он снова мерзко захохотал.

– Не смешно, – произнесла Кэсси и тут услышала голос дяди Холджера:

– Кэсси, я иду! Я тут!

Кэсси всегда удивлялась высоченному росту Дэвида и его крепкому телосложению. Со стороны их сложно было назвать отцом и сыном. У дяди имелся слегка отвисший живот и второй подбородок, и ростом он не вышел – метр шестьдесят семь. Но каким бы он ни был – Кэсси не могла сказать о нем чего-то плохого. Она любила и уважала отчима. Он добрый, ни разу не повысил на нее голос, ни разу не ударил. Но иногда он был слишком мягким и ранимым. Роль заступника он всегда отыгрывал за спиной: тихо и мирно.

– Прости, детка, что заставил тебя ждать! – Дядя Холджер был одет в синюю теплую спецовку, на голове темно-зеленая плотно облегающая шапка, в которой виднелись черные прожженные дырки от огарков стальных сварочных электродов. Он приобнял Кэсси, улыбаясь ей. – Как ты, милая?

– Все хорошо! – Кэсси передала ему сумку. – У вас теперь целая система внизу. И такая дурная кнопка! Я чуть палец не сломала об нее!

– Извини, забыл предупредить. У нас начальство поменялось, и они решили усилить охрану. Сказали, что скоро вообще посторонних пускать не будут.

Дядя Холджер присел за импровизированный столик, собранный из прямоугольной широкой доски. На нем стояли заляпанные кастрюли, грязная пластиковая посуда, валялись пустые пачки из-под сигарет и что-то, не поддающееся описанию. Возле столика стояли перевернутые пластиковые ведра, которые использовались как табуреты. Дядя снял теплую синюю куртку, накинул на плечи, а рукава флисовой серой кофты завернул до локтей. Под толстыми перчатками его ладони и пальцы были чистыми, но Кэсси все же хотелось, чтобы он помыл руки перед едой.

– А почему все так серьезно? – Кэсси сунула руки в карманы пальто и скрестила ноги. Под испачканными ботинками хрустела бетонная крошка и опилки. – Что-то случилось?

– Да говорят, что демоны к нам скоро вернутся! – встрял Симон. Все взоры обратились к нему, и он улыбнулся тонкими обветренными губами.

– Что ты городишь? Откуда это взял? Начитался газет? Этим газетенкам верить нет смысла.

Дядя Холджер, широко расставив короткие ноги, придвинулся к столу, на котором уже лежала еда: четыре жареные ножки, отваренный белый рис, нарезанный огурец. Крепкий черный чай с сахаром в термосе, в отдельном контейнере кусочек малинового пирога. Кэсси еще не успела поесть, и ее желудок заурчал.

– А то и говорю, Валери. – Ошибка в фамилии резала слух и злила. – Демоны к нам идут. Вот увидишь! Моя мамка была колдуньей: предсказывала по мелочи, гадала на картах. Ее это… нужно было бы отправить в этот, как его там…

– Шам-Рат, – подсказал дядя Холджер, протирая круглое лицо платком.

– Да, Шам-Рат этот дебильный! Но денег на обучение у ее родителей было нема.

Даже если нет денег, ребенка все равно отправляют учиться. После учебы они два года отдают долг за обучение из своей зарплаты. А если их отчислили, то все равно система действует и с другой работой. Кэсси совершенно не понимала, как можно не знать таких важных деталей? Что Со Хэ, что Ясин – они готовы на все, лишь бы заполучить ребенка с нужным геном. Миру нужны манлио и маниши. Это баланс, это закономерность. Шам-Рат, единственная школа для маниш, отличался от школ манлио. Семья не платила за обучение дочери. Родители и близкие больше никогда не видели ее, тогда как манлио приезжали домой на выходные и на каникулы, а после окончания школы могли вернуться домой. Девочка с геном маниши всегда принадлежит Шам-Рату: там ее семья, духовные сестры и служба людям и манлио.

– А ген был? – спросил дядя. – Если бы был, маниши сами приехали, из рук родителей забрали – и поминай как звали.

С сочным хрустом прожевывая кружок огурца, дядя Холджер показал Кэсси на табурет-ведро. Она отрицательно покачала головой, слыша хриплый голос Симона:

– Да кто его знает?! Вроде был.

– С рождения ведь определяют, есть или нет, – ответил дядя.

Каждый раз, когда Симон открывал рот, Кэсси хотелось выпалить: «Не знать элементарные вещи стыдно!» Но она молчала и просто слушала разговор.

– Так вроде или был?

– Жри, а! Че ты докопался до меня с этим геном?! Я тебе вообще не об этом! – Симон вытер рот тыльной стороной ладони. Явно утер вылетевшие слюни. Кэсси аж передернуло от этого осознания. – У матери моей дар был, и мне она его передала! И я чую этих упырей. Придут скоро.

В этом мире существуют еще и маги, и оракулы, и ведьмы – и то, чем они обладают, называется талантом или даром. Маги тоже очень сильные, но при этом они нелегальные. Как полукровки. Не стоит кричать во всеуслышание, что ты маг, – тебя поймают, вызовут маниш, они заберут у тебя талант – и бум! – ты обычный. И это в лучшем случае. Маги живут в своих кланах, промышляют разного рода делишками, связанными с криминалом. Но о магах стараются вслух не говорить. Как известно, нет специальных школ, где учили бы магов обладать талантом (хотя Кэсси и многие другие все же прекрасно понимали, что эти школы есть в тех самых общинах), нет ни одного места, где бы их принимали без всяких «но». Кэсси не особо понимала такой расклад и отчасти жалела их.

И если кто-то из мирных был замешан в делишках с магами – человека сажали в тюрьму на пожизненное, а мага закон позволял казнить. И самое удивительное – что манлио, что маниши не желали смерти магам. Они были для них неким резервом, с одной стороны, с другой – маги даже помогали им во многом. И поэтому манлио прилюдно почти никогда (конечно, бывали исключительные случаи) не казнили магов, ведьм или оракулов. Зато стражи закона и порядка любили подобного рода события. Но угнаться за магом – очень и очень сложно.