— Ты на меня плохо влияешь, — в конце концов заключил Исаев, нарушая тишину дежурки.

— Я?!

— Ну да. Мы с тобой знакомы всего несколько недель, а за это время ты успела, — принялся он перечислять мои отжиги, методично загибая пальцы: — напиться, свалиться с барной стойки, едва не свернуть мне шею, материться в компании несовершеннолетних, а теперь вот… загреметь в полицию.

Поджала губы.

— Всё сказал? Так-то это ты в драку полез.

— А благодаря кому я там оказался?

— Можно подумать, я тебя туда силой притащила!

— Нет, но ты была ОЧЕНЬ настойчива.

Покраснела от негодования.

— Ещё скажи, что и Кеннеди я убила.

— А вот не знаю, — придуривался эта зараза. — Убийство, конечно, крайний шаг, но спиной я бы к тебе в ночи не стал поворачиваться.

От души треснула его по плечу.

— Ай, — наигранно пригнулся он. — Я же говорю, маньячка…

— Ага, серийная.

— Точно, ты же в школе работаешь! А люди с нормальной психикой туда не сунутся.

— А как же Ксюшка?

— Ксюшка — то самое исключение, которое лишь подтверждает правило.

— Ну всё! — надулась я. — Ты всегда такой клоун? Или это только мне везёт?

— Только тебе, — продолжил он издеваться. — Я рядом с тобой нервничать начинаю. А когда я нервничаю… — развёл руками, — сама знаешь что. И заметь, это я ещё вопрос проституции не поднимал, но если вспомнить твой послужной список…

Я уже приготовилась пнуть его в голень, но поймала заинтересованный взгляд дежурного. Пришлось оправдываться:

— Он всё врёт. Не было никакой проституции и маньячества…

— Тем не менее Кеннеди не выжил, — в голос заржал Исаев.

***

Уже ближе к ночи перед нами материализовался счастливый Савицкий.

— Ну что, дебоширы мои, как дела?

К этому моменту я уже была почти полностью вымотана тупым ожиданием. Час назад у меня разрядился телефон, поэтому никаких других развлечений, кроме перепалок с Исаевым, у меня не было. Только почти весь этот час он молчал, откинув голову на стену, и, кажется, дремал. Я же время от времени разглядывала его профиль и каждый раз думала, какой же он красивый. Но не той слащавой красотой, которой нас пичкали социальные сети и модные журналы. Крупный нос, глубоко посаженные глаза, большой рот, тяжёлый подбородок и ямочки на щеках… Всё это вместе производило какое-то совершенно неизгладимое впечатление. А ещё очарование и харизма… которыми он, безусловно, умел пользоваться. Правда, большую часть времени он предпочитал выглядеть скучающим и слегка… заколебавшимся.

Появление Савицкого его значительно взбодрило.

— Пашка! — возмутился мой спутник. — А пораньше нельзя было приехать?

— Нельзя, — подбоченился майор. — Будь моя воля, я бы вас здесь ночевать оставил, чтобы мозгами думать начали. Но приступы Ксюхиного гуманизма однажды меня доконают. Свет, ладно этот оболтус, он по жизни во всякую хрень влезает, но ты-то как в это ввязалась?

А мне отчего-то стало действительно стыдно. Я даже виновато потупила взгляд, пролепетав совершенно по-детски:

— Оно само как-то вышло.

Теперь я начинала понимать своих школьников, у которых все эксцессы происходила САМИ.

— Ну да, ну да, — назидательно покачал головой Паша. — Ты с Французом ещё по ресторанам походи, он тебя и не такому научит.

Удивлённо подняла голову на Андрея, который отчего-то тихо рыкнул на друга:

— Давай только не здесь.

— То есть вопрос проституции всё-таки имел место быть? — не удержалась я от сарказма.

***

На улицу мы вышли уже в ночи. Андрею всё-таки пришлось раскошелиться, дабы уважить знакомых Савицкого, который утверждал, что мы ещё малой кровью отделались, потому что ресторан, в котором мы устроили беспредел, принадлежит крайне серьёзным людям.

— Ладно, я поехал, — потянулся Паша. — Вы мне, конечно, подарили спокойный вечер без детей и суеты, но, боюсь, Ксения Игоревна будет несколько возмущена. Поеду её спасать. Свет, тебя подвезти? Ты же где-то рядом с нами живёшь?

Отчаянно замотала головой — мне всё ещё было стыдно перед ним, поэтому я рассчитывала ближайшие лет -дцать не оставаться с майором наедине.

— Я провожу Свету, — вдруг пообещал Исаев, протягивая руку товарищу. — Спасибо, что приехал. Но всё остальное я записал и запомнил.

— Ага, — весело оскалился Савицкий, отвечая на рукопожатие. — Так и вижу: «Буду мстить, и мстя моя будет страшна». Ну ладно, бывайте.

Он кивнул мне на прощание и отправился в сторону припаркованной неподалёку машины, оставив нас опять… вдвоём.

Мы с Андреем вышли за железные ворота и отправились в сторону горящих вдалеке огней.

Можно было заказать такси, но мой телефон сел, а просить об этом Исаева мне не хотелось, впрочем, он и не предлагал, просто вышагивал рядом со мной.

Благо что отделение полиции располагалось не так уж и далеко от моего дома. Всего лишь-то минут сорок пешком. Сорок минут в компании молчаливого Француза. Зашибись.

Уже на подходе к нашей школе Андрей вдруг выругался вслух и принялся что-то отчаянно искать в своих карманах.

— Ну, что такое? — устало простонала я. — Ты вдруг решил, что потерял свою совесть и её срочно нужно отыскать?!

— Очень смешно, — нервно выдохнул он, продолжая мучить свои джинсы. — Я своё портмоне у Серёги в машине оставил.

— Сочувствую. Тебе денег занять?

— Какие, на хрен, деньги, — заворчал Андрей, — у меня в нем ключи от квартиры лежат.

Трагичность момента дошла до меня не сразу.

— Как от квартиры?

— Вот так. Мне с собой было лень таскать, я у Литвинова всё в бардачок запихал.

— Врёшь, — не поверила я ему ни на йоту и лично полезла проверять чужие карманы.

В итоге на свет была извлечена мелочь в количестве двадцати пяти рублей, два презерватива и потрёпанная жизнью барбариска.

— Ну самое главное-то мы не забыли, — пересыпала я ему в ладонь все его богатства. — Звони Сергею и молись, чтобы он там не сильно был занят Леркой, а то ещё звонок не услышит.

— Не могу, у меня телефон сел, — зло фыркнул он. — Дай свой.

Теперь в голос заржала я:

— Ты точно издеваешься!

***

Решение позвать его к себе родилось спонтанно, но, с другой стороны, других вариантов у нас как-будто и не было.

— А у кого-нибудь ещё ключи есть от твоей квартиры?

— У родителей. Но они живут на другом конце города и спят давно.

Вот так, собственно, и вышло, что в час ночи Андрей Исаев переступил порог моего дома.

Мною овладела оторопь. Бледнея и краснея, я проблеяла что-то маловразумительное, ткнула гостю пальцем в сторону дивана и скрылась в ванной, планируя то ли утопиться, то ли ещё что.

Я смотрела в зеркало и старалась убедить себя в том, что ничего такого не происходит. Ну подумаешь, Исаев переночует со мной в одной комнате. Не в кровати же. Да если вдруг и в кровати…

— Будто это первый мужик в твоей жизни, — пытался достучаться до меня здравый смысл.

— Такой — первый! — разошлась не на шутку моя тревога.

— Такой — это какой?

— Такой… невыносимый.

Примерно в этой точке внутреннего диалога меня прошибло пониманием, которое прикончило последнюю не истерившую нервную клетку: Исаев мне нравится. Невообразимо, нелогично, иррационально, но он действительно мне понравился. Все эти пикировки, подколки…

— Света, ты дура! — заключила я вслух. — Это садомазохизм. Тебе лечиться пора.

Приступ самобичевания прервал стук в дверь.

— Не хочу показаться навязчивым, — с нотками сарказма сообщил Андрей, — но я тебе хотя бы плед выделил…

Беззвучно выругавшись, я выскочила из ванной и замельтишила по квартире, активировав режим ответственной хозяюшки, в поисках свежих простыней, одеяла и подушки… Всё это неожиданно прекратилось, когда ночной гость поймал меня за локоть.

— Ты чего? — слегка свёл он свои идеальные брови к переносице.