- Для меня будет честью провести новозимние празднества с очаровательной дамой.

Мои щеки вспыхнули – то ли от гнева, то ли от смущения. Так! Не поддаваться на провокации! А он будет провоцировать, и насмехаться, я уже это поняла.

- В таком случае, располагайтесь, - я ухмыльнулась и подала знак стражникам, чтобы они уходили.

Остался только Элмонт Браун – он должен был проводить пленника в его покои и проследить, чтобы тот не натворил глупостей. А еще задержались два солдата – им было поручено охранять комнату Лотара. Нельзя верить его улыбке, какой бы доброй и ласковой она не была и какие бы мурашки по телу не вызывала.

Не хочу считать Ольсена своим врагом, но пока его поступки странны и граничат с легким безумием, приходится прибегать к некоторым мерам.

Слегка раздосадованная я зашла в комнату за шалью и оттуда направилась в обеденный зал. После встречи с тайным воздыхателем меня одолело чувство голода, да и Ирэна уже, наверное, заждалась. Идти до него пришлось долго, и каким же огромным было мое удивление, когда я застала своего то ли гостя, то ли пленника, сидевшего за длинным обеденным столом!

Я замерла.

Злиться? Негодовать? Отнестись к этому спокойно?

Я посмотрела на Ирэну, сидевшую напротив двери – девочка светилась от счастья. Маленькая сводница! Или она просто рада, что наконец-то можно будет поесть?

- Мия, мы тебя ждали! – воскликнула она полным радости и надежды голосом.

- Мы? – уточнила я, садясь за стол.

- Я и неано Ольсен! Он такой замечательный! Если ты не примешь его ухаживания, я вырасту и выйду за него замуж сама! – заявила эта маленькая самоуверенная девочка, и пододвинула к слуге тарелку.

Мне только и оставалось, как закрыть лицо руками, чтобы скрыть нахлынувшее смущение. Слава Творцу, что сам Лотар никак не комментировал слова сестры. Или не слышал их. Находясь в состоянии радостного возбуждения, Ирэна могла говорить настолько неразборчиво и быстро, что понимали ее только родственники. Надеюсь, она это перерастет.

Мы молча ели горячую кашу, заедая ее сытными пирожками, и никто никому не мешал. Только я не могла смириться с поведением Лотара, и, едва положив ложку в опустевшую тарелку, спросила:

- Неано Ольсен, как вы успели так быстро освоиться, что нашли этот зал без труда?

- О, неанита, это не моя вина, - в голосе мужчины послышалась искренность. – Господин Браун рассказал мне, где он находится.

Понятно, Элмонт всегда отличался добротой к северянам. Ладно, я все поняла, хорошо, что на этот раз дело не в его наглости. Я себя этим утешаю или действительно радуюсь? Задумчиво посмотрела на Лотара, пытаясь понять его намерения, а потом подняла удивленный взгляд на слугу, который внес серебряное блюдо.

Три яблока в сахаре. Мое любимое лакомство.

- Десерт, госпожа.

- Хорошо. Но я не…

- Это я выразил пожелание, - мило сказал Лотар. – Оказывается, в Талноре умеют хранить южные фрукты зимой.

- Замечательно, - я улыбнулась и подвинула к нему блюдо. – Только после вас.

Если он и хочет добиться моего расположения, то должен сначала завоевать доверие. Это в первую очередь, поскольку жизнь в университете научила меня не доверять, кому попало. Особенно человеку из семьи с сомнительной репутацией.

Только почему у меня так сладко замирает сердце, когда я на него смотрю?

Как только Лотар покончил со своим лакомством, я осторожно взяла фрукт и надкусила. Великолепный вкус! Не имею понятия, откуда он узнал, что я люблю алые розы и яблоки в сахаре, но пока не узнаю истинных его намерений и не уверюсь в их чистоте, боюсь, не смогу поверить в его искренность.

Очередной зимний день прошел в тревогах и хлопотах. Мало того, что мой то ли пленник, то ли гость пытался мне помочь в том, о чем я его не просила, так еще и не успела прочитать письмо. Оно осталось у меня в комнате, забытое и нераспечатанное. Только после ужина, вернувшись к себе, я взяла письмо и пошла в отцовский кабинет. В моей спальне слишком мало света для чтения зимним вечером.

По дороге я никого не встретила, даже бабушка Агата не собиралась мешать моему покою. Какая редкая удача! Ох… я становлюсь все более саркастичной в последнее время. Не знаю, насколько это хорошо и насколько плохо.

Вот и кабинет. Из приоткрытой двери веяло холодом, но, когда я пересилила себя и шагнула внутрь, все стало ясно. Слуги растопили здесь камин, благоразумно полагая, что, став единственным старшим представителем семьи Винтер, я захочу сюда прийти, и в комнате невозможно было замерзнуть. А источником холода была, конечно же, бабушка.

Не то, чтобы я рассчитывала, будто меня оставят в покое и дадут собраться с мыслями на вечер, конечно…

- Проходи, милая, - замогильным голосом произнес дух старой, мудрой и доброй женщины. – Нам есть, о чем поговорить.

- Звучит угрожающе, - я вздохнула, села в кресло и вытянула ноги.

- Я просто хотела побыть с тобой в этот морозный вечер. Тебя ждет большое разочарование.

- Спасибо, бабушка, - я выдохнула, готовая открыть конверт.

Сургуч ломать не хотелось, проще разорвать бумагу. На мое счастье она не слишком толстая – пальцев не пораню. Отложив конверт, я жадно вчиталась в мелкие строчки с многочисленными словами – извинениями, оправданиями, обещаниями, на которые отец и раньше не был скуп. Вся их суть сводилась к тому, что он вынужден был забрать Фридриха и уехать, потому что его заподозрили в связи с иностранными контрабандистами. Какими именно, он не уточнял, но уже из контекста понятно, что отец спутался с нашими врагами.

Уронив бумагу на столик, я закрыла лицо руками.

Хотелось то ли плакать, то ли аристократично лишиться чувств. Просто так, чтобы все видели, что я – живой человек, девушка, которая хочет праздника и радости, а не печали и страха незадолго до Новозимья. Только слабость сейчас очень плохой помощник.

- Милая… - бабушка протянула ко мне руку. – Я бы погладила тебя по плечу, но ты испугаешься.

- Нет, - я отодвинулась. – Замерзну. Здесь и так не Эн-Мерид.

- Твоя правда.

- Ладно. О чем ты хотела поговорить? – глухо спросила я.

А потом выпрямилась и расправила плечи, отгоняя минутную слабость. Надо оставаться сильной и смелой, если хочу справиться со всеми невзгодами самостоятельно. Северянки обычно сильно отличаются от столичных барышень, нежных и хрупких, готовых в любой момент свалиться в обморок из-за сильно сжатого корсета. Обычно это восточницы, но встречаются и южанки. А нам приходится управлять землями и вести дела, когда мужья и отцы воюют или… сбегают.

- Ваш отец всегда был проходимцем, Мия, - сообщила бабушка. – Иногда мне казалось, что твоя мать, урожденная Раттен, имеет больше крови Винтеров, чем он.

Я слегка улыбнулась.

- В каждом из северной знати есть что-то от другой северной знати. Было время, когда жениться было просто не на ком. Приходилось принимать в род простолюдинок и купчих.

- Было, - сухо подтвердила бабушка, - и эти странные браки породили твоего отца. Странно, что он – кровь от моей крови, и даже обидно. Бросить дочерей и похитить сына… Насколько же трусливым мерзавцем надо быть…

- Это не трусость, бабушка, - не то, чтобы я решила вступиться за отца, но вспомнила часть письма. – Он забрал Фридриха, чтобы мальчика не угодил в заложники к королю.

- Все равно мерзавец, - отрезала призрачная старуха, - и не спорь со мной. Когда ты уже познакомишь нас с Ирэной?

- Когда она будет готова. Вчера…

И я рассказала бабушке про выходки Лотара Ольсена, удивляясь, почему она еще не узнала о нем. Дослушав до конца, дух Агаты Винтер улыбнулся и покачал голубоватой головой.

- Славный юноша. Не отвергай его, дорогая.

- Не… что? – я удивилась и возмутилась одновременно. – Он же даже еще не пытался ко мне подступиться…

Но бабушка, не дослушав, растаяла в воздухе. То ли не хотела продолжать разговор, то ли призрачные силы иссякли. А я подняла письмо вместе с конвертом, и медленно побрела обратно в спальню.