Затем он теребит висячие серьги-тросточки, которые я сегодня надела. Жар поднимается по моей шее.

— Мило, — говорит он.

Я поднимаю брови.

— Да, для двенадцатилетней. Мама подарила их мне. — Как только произношу эти слова, я жалею о них, потому что серьги мне нравятся, и они были удивительно заботливым и праздничным подарком от моей мамы.

— Мне они нравятся.

— Ха-ха. Спасибо. Завтра я надену жемчуг, чтобы немного повыситься в классе. — Женщины, к которым он привык, носят роскошные бренды, элегантные и дорогие.

В отличие от меня, у которой гардероб «сборная солянка» — несколько базовых вещей, много подержанной профессиональной одежды и множество с распродаж в универмагах.

Его лицо вытягивается.

— Ага. Завтра, когда придешь на работу, я хочу видеть тебя в жемчугах, с волосами, завязанными во французский узел, в платье от «Дольче и Габбана» и с духами «Коко Шанель». Номер девятнадцать, если быть точным. Полный макияж и ни больше, ни меньше.

Бабочки внутри не трепещут. Они замирают при этой мысли, потому что я не модная. Если эти серьги-трости и говорят что-то обо мне, так это то, что я — полная противоположность стильной модели.

— Серьезно?

— Ни в коем случае. Я бы предпочел, чтобы тебе было удобно. Работа здесь требует много времени на ногах.

Я не могу понять, шутит он или нет. Несомненно, Джованни Коста нравятся те женщины, которых он фотографирует: высокие, стройные, утонченные.

Пытаюсь закончить заполнять последнюю форму, но теряюсь, перечитывая одну и ту же строчку несколько раз, не в силах понять ее смысл, пытаясь забыть наклон его губ, расположение его руки и его близость. Я откидываюсь на спинку стула.

Со своей загадочной улыбкой Джио нежно дергает меня за кончики волос. Я резко подаюсь вперед и чуть не падаю на пол, затем делаю вид, что меня пробрала дрожь. Скорее, трепет.

— У нас тут настоящая история Гилберта и Энн, да? — спрашивает он.

— Гилберт и Энн? — тупо переспрашиваю я.

Он прищуривается, словно пытаясь дать мне шанс понять о чем идет речь.

Как уже не раз случалось с тех пор, как приехала сюда, мои миры сталкиваются, и я улавливаю связь.

— О, «Энн из Зелёных Крыш». Мы с Фрэнки обожали этот сериал.

Он немного рассказывает о том, как в детстве она заставляла всю семью смотреть с ней этот старый сериал, и это был ее первый выбор для вечернего просмотра фильмов.

Да, я помню. Потому что часто бывала там, но, конечно, он не запомнил бы Джей Лав так, как я запомнила каждую его деталь. И, честно говоря, из-за нашей тогдашней разницы в возрасте было бы странно, если бы он это сделал.

Нога Джио подрагивает, балансируя на колене, и я не могу не задаться вопросом, подговорила ли его Фрэнки сделать безглютеновую основу для пиццы или он сделал это сам ради меня.

Что касается случайного поцелуя, то напоминаю себе, что я взрослый человек, а не застенчивый подросток, который боится своей лучшей подруги. К тому же строила здания. Ну, вернее проектировала их, и знаете что? Они до сих пор стоят, и, надо сказать, довольно надежно. Я училась в колледже в городе, жила сама по себе и управляла своей жизнью. Так что не могу позволить себе потерять всю эту почву в воспоминаниях или возвращении к той девушке, которой когда-то была.

Уверенность стирает застенчивый румянец с моих щек, и шепот проникает в мой разум. Я хочу превратить случайный поцелуй в такой, который Джио не забудет… и захочет повторить.

Проблема только в том, что я не хочу разрушать дружбу с Фрэнки. Внутри меня разгорается война противоречивых желаний, и я разрываюсь между ними как никогда.

ДЖОВАННИ

Что имел в виду Нико, когда сказал, что знал, что это произойдет? Впервые в своей жизни я чувствую неуверенность в романтических отношениях. Не потому, что одинок, а потому, что мои братья и сестра указали на кое-что во мне, в чем может быть доля правды.

Да, я могу быть обаятельным.

И конечно, я обалдуй.

Вся эта история с кокетливым лицом тоже, наверное, верна.

Сам того не желая, я очаровал многих женщин. Кроме Джой. Было несколько моментов, когда чувствовал, что между нами проявляется интерес, как фотография в темной комнате. Вот только не хочу смотреть на Джой через объектив. Я хочу видеть ее полностью, красиво, всегда.

Я не такой уж и красавец. Джой сделала несколько комментариев в мой адрес, и ее взгляд постоянно устремляется на меня, в частности, на мои мускулы. Но она сопротивляется моим попыткам флирта. Другими словами, не флиртует в ответ. Не бегает за мной, не ищет меня, не проявляет явного интереса. Я к этому не привык.

Вот пример сейчас: она садится на край стула, как можно дальше от меня.

— У меня что, вши? — спрашиваю я полушутя.

Она дергает головой в мою сторону.

— Нет, точно нет.

— Тогда в чем проблема?

— Проблема? Нет никакой проблемы. — Она смотрит на шейкер для сыра на столе.

— Есть что-то.

— У меня на тебя аллергия, — выпаливает она.

— У тебя не может быть аллергии на человека, тем более на меня. Подожди, это мой одеколон? Я привез его из Италии.

— Определенно нет.

— Ну, что тогда?

Ее щеки сдуваются на выдохе, и она начинает ерзать, затем складывает руки на коленях.

— Ты когда-нибудь смотрел фильм «Чумовая пятница»?

— Тот, где мать и дочь меняются телами? — Я хмурюсь, когда меня охватывает паника. — Подожди. Только не говори мне, что вы с миссис Гловер поменялись телами?

— Нет, я не имела в виду маму. Скорее, себя саму. Это похоже на то, что, когда уехала из города, я также оставила позади зрелую, логичную, здравомыслящую женщину, которой стала. Теперь, когда я здесь, то чувствую себя так, словно снова стала подростком.

Я хихикаю.

— Ты знакома с моими братьями и сестрой? Мы ведем себя так, будто мы все еще язвительные подростки, которые ненавидят друг друга. — Я пожимаю плечами. — Так это не из-за меня? Я не пахну плохо или?..

Джой медленно качает головой, как будто хочет сказать что-то еще, но находится в состоянии войны с самой собой.

— Как я уже говорила, от тебя очень хорошо пахнет.

Я придвигаюсь ближе.

— Джой, кажется, ты не хочешь быть рядом со мной.

— Не хочу.

Ох. Убирая руку, я выпрямляюсь на стуле.

— То есть я хочу, хочу, но я… это сложно.

— Почему?

Ее взгляд устремлен куда угодно, только не на меня.

— Есть причины.

— И какие? — Я замолкаю, чтобы она могла закончить.

— У меня комендантский час.

Я почти смеюсь.

— Ты ведь ровесница Фрэнки, верно? Не слишком ли ты взрослая для этого?

— Да, и ты ее старший брат. — Ее челюсть слегка сжимается.

Я чешу висок, не совсем понимая, что происходит.

— Да, я в курсе. Может я слишком стар? — Мне почти тридцать, но неужели она считает меня старикашкой?

Джой прикусывает губу и, покачав головой, корчит рожицу.

— Конечно нет.

— Тогда почему ты не отвечаешь на мои… эм, заигрывания? Временами у меня складывается впечатление, что тебе это неинтересно. — Я не хочу об этом думать. Джой — это словно глоток свежего воздуха. Она реальна и понятна. Рядом с ней я могу быть самим собой. Никакого позерства или игры. Мои сомнения, неуверенность и одиночество исчезли, а на их месте появилось глубокое желание сделать эту женщину самой счастливой из всех взрослых людей женского пола, не состоящих со мной в родстве — или, как там говорит Фрэнки.

— Ты думаешь обо мне как о брате? — спрашиваю я, пытаясь разобраться в ситуации.

— Нет. Конечно же, нет. — Она поворачивается по кругу, словно пытаясь найти выход. — Комендантский час. Мне, наверное, пора домой.

Несколько озадаченный разговором и слегка позабавленный реакцией Джой, я говорю: