– Здравствуйте, – неловко произнесла Вера, – я Вера, подруга Ирины.

Старушечье лицо сморщилось еще больше, но через мгновение вдруг разгладилось, губы дернулись и растянулись в беззубой улыбке.

– Здравствуй, помню тебя, помню, – шепеляво произнесла старая женщина. В черных глазах появилось осознание. – Давно ты у нас не появлялась.

– Да, некогда все. Работа, дом, работа, – шаблонно сказала Вера, удивляясь, что старуха ее вспомнила. – Как вы?

Устало старая женщина опустилась с локтя на спину. Голова ее легла на плоскую белую подушку, а глаза продолжали внимательно вглядываться в лицо Веры. Под этим пристальным взглядом Вере стало неспокойно.

– Хорошо, – ответила мать Иры, тяжело вздохнула и повторила, – хорошо. Недолго мне уже осталось. Я чувствую.

Вера растерялась. Пыталась найти правильные слова, но не смогла. Что можно ответить на такое высказывание старого больного человека? Сказать о надежде, о выздоровлении, о том, что все будет хорошо? Но, ведь, это неправда. И обе они это знают.

Вера молчала в смятении, а старуха все глядела на нее своими глубокими черными глазами.

– А ты не спеши, девка, – сказала вдруг Ирына мать. – Твое время еще не пришло.

Сердце у Веры гулко ухнуло и упало вниз, стало биться в животе или в боку, сильно, как будто выросло до огромных размеров и перестало умещаться в теле.

«Старуха не может знать, что я задумала, – успокаивала она себя, испуганно глядя в морщинистое лицо матери Иры. – Это просто ничего не значащие слова старого человека. Ира ведь говорила, что ее мать страдает деменцией и часто мелет, бог знает что».

Она продолжала смотреть на старуху, а та смотрела не нее.

– Чего испугалась, дуреха? – проговорила женщина, тяжело дыша, – В тебе энергии еще на две жизни хватит. Вон, светишься вся изнутри! А ты чего удумала?! – Мать Иры снова приподнялась на матрасе, тело ее тряслось от напряжения, когда она оперлась на локоть. – Нечего сейчас страху на себя нагонять. Живи, да жизни радуйся, пока молодая, а не то накажет тебя Бог! Вот тогда и забоишься, да так, как никогда! – Она закашлялась и без сил опустилась на подушку, прикрыв глаза.

Вера стояла без движения, раскрыв в растерянности рот, ладони ее вспотели от волнения, а мысли испуганно бегали в голове, словно молекулы в хаосе.

Что-то коснулось ее плеча, и Вера дернулась, выведя тело из оцепенения. Рядом стояла Ирина.

– Ты почему не идешь переодеваться? – спросила ее подруга. – Дрожишь, как осиновый лист.

Она взяла Веру под локоть и вывела из комнаты.

– Не обращай внимания на мать, – сказала Ира, – мне кажется, что у нее совсем крыша съехала. Представляешь, вчера вечером стала ползать по комнате и искать свои вещи. Спрятала в карман свою чашку, и сказала, что собирается возвращаться к себе домой. Я с трудом заставила ее выпить лекарство, и только потом она угомонилась.

– Держись, – промямлила Вера.

– Держусь, – в голосе подруги звучала усталость и грусть. – Переодевайся, а я пойду на кухню, поставлю чайник. Тебе надо согреться.

Когда, переодевшись, Вера вошла в кухню, на столе уже стояли чашки, наполненные ароматным чаем. Рядом, на прозрачной стеклянной тарелке лежали бутерброды. Ира любила добавлять в заварной чайник разные травы, и в этот раз в воздухе витал душистый запах мяты.

Они уселись у стола.

– Бери бутерброд – сказала Ира, указав взглядом на тарелку.

– Нет, я не хочу.

– А я съем, пора уже и пообедать. Хотя для меня это завтрак, – Ира взяла бутерброд с тонкими слайдами колбасы и сыра, откусила, и продолжала говорить, пережевывая. – Я еще не завтракала, только кофе с утра выпила. Дел – куча. Вроде бы и работаю дома, а свободного времени совсем нет. Со вчерашнего дня обновили программу, так я с ней до сих пор не могу разобраться. Там меню теперь на английском языке, а я английского совершенно не знаю. Поможешь? Ты ведь английский хорошо знаешь!

Вера заверила подругу, что поможет.

Она пила ароматный согревающий чай и нервно думала о том, что собирается сделать. Взгляд ее невольно притягивался к дверцам шкафа, висящего на стене кухни. В нем, за стеклянной дверной вставкой Ира хранила все лекарства. Целью Веры была маленькая белая баночка со снотворным, которое прописали матери ее подруги.

– Ну что, пойдем в мою комнату? – спросила Ира, когда Вера выпила вторую чашку горячего ароматного чая и ее тело начало согреваться.

– Пошли, – Вера встала со стула, чувствуя досаду оттого, что не может придумать причину, чтобы остаться в кухне одной.

Ира сполоснула чашки под краном, и Вера последовала вслед за подругой по коридору в дальнюю комнату.

– Я вернусь на кухню, сполосну руки, – сказала она, когда Ира уже присаживалась за письменный стол, над которым синеватым светом горел монитор ноутбука. Подруга кивнула, сосредотачивая свое внимание на открытом в компьютере файле.

Быстро пройдя по коридору мимо комнаты Ирыной матери, Вера вошла в кухню и, подойдя к раковине, открыла кран, из которого с шумом потекла вода. Напряженно вслушиваясь, она на цыпочках подошла к висящему на стене шкафу и открыла его. Как бы упираясь задуманному ею, стеклянная дверца жалобно скрипнула, и Вера замерла от страха. Рука ее сама, бессознательно, стала перебирать лекарства, стоящие на верхней полке. Как во сне Вера двигала губами, беззвучно читая надписи на стеклянных и пластиковых баночках, картонных коробочках, полиэтиленовых пакетах и блистерных упаковках.

Нужная баночка стояла во втором ряду сбоку. Вера взяла ее, сильно сжав в ладони, и опасливо глянула в коридор сквозь дверной проем кухонной двери. Она вдруг поняла, что не знает, куда спрятать лекарство: карманов на одежде, что дала ей Ира, не было. Оставался один выход: засунуть снотворное себе в трусы. Определив заветной баночке место, Вера закрыла стеклянную дверцу, замерев на мгновение от ее очередного скрипа. Теперь можно было закрыть воду и убираться отсюда.

Голос подруги заставил ее вздрогнуть.

– Ты где пропала? – спросила Ира, появившаяся в дверях.

– Уже иду. – Сердце Веры прыгнуло внутри, ударилось о грудную клетку и замерло. – Не могла найти полотенце, – сказала она, с усилием переводя дыхание.

– Да вот же оно. – Ира взяла небольшое розоватое полотенце со спинки стула и передала его Вере. Та потерла о него сухие руки, повесила обратно на стул и с ватными ногами побрела вслед за подругой в ее комнату.

В течение часа Вера не находила себе места, не могла сосредоточиться на надписях на экране монитора, на словах, произносимых подругой; нетерпение и стыд от сделанного, заставляли ее рваться быстрее из квартиры, и еще эта баночка давила в паху, и Вера постоянно ерзала на стуле.

Наконец, они закончили, и Вера засобиралась домой. Она надеялась, что Ира не заставит ее переодеваться обратно в свою мокрую одежду, ведь тогда факт, что лекарство украдено, вылезет наружу прямо сейчас, и весь ее план рухнет.

– Ну, я пойду, – неуверенно сказала она, поднимаясь со стула и чувствуя в ногах слабость.

Подруга оказалась более, чем участливой. Она оставила Веру в этом подобном пижаме костюме, а сверху нарядила ее в прозрачный дождевик. Причитая о том, что Вера не заботится о своем здоровье, она поцеловала подругу в щеку и с благими напутствиями отпустила восвояси.

– Передай своему муженьку, – сказала она Вере, стоя в дверях своей квартиры, – если будет тебя обижать, я приеду и поджарю ему яйца.

Вера, с пакетом в руке, в котором умещались ее промокшие вещи, улыбнулась, махнула подруге на прощание и скрылась за дверями лифта. Он повез ее вниз, проезжая этаж за этажом и клацая металлом. По ходу движения лифта Вера быстро достала баночку со снотворным из трусиков и опустила ее в глубину пакета со своими мокрыми вещами. Чувствуя слабость во всем теле, она оперлась спиной о стену кабинки и закрыла лицо ладонями. Глубокая усталость вдруг навалилась на нее, такая тяжелая, что казалось, ее не поднять, не стряхнуть с себя.