Стас несмело посмотрел на Кристину. Она лежала на кровати, словно фарфоровая кукла, недвижная и почти бездыханная. Ее спокойное лицо, освещенное красным светом казалось почти белым. Ему показалось, что она уже умерла. Он присел на край кровати и дотронулся до плеча жены, оно было теплое и гладкое. Он провел пальцами от плеча вниз по руке и сжал ее кисть, чтобы убедиться, что она крепко спит под действием снотворного. Так и было. Лицо неподвижное, веки крепко сомкнуты, рот чуть приоткрыт, грудная клетка еле заметно вздымается при дыхании – все признаки крепкого сна.

Стас потянул Кристину за руку, чтобы поднять верхнюю часть ее тела, но оно просто съехало по кровати вбок. Это его удивило. Он привстал, обошел кровать с другой стороны и забрался на нее, сев на свои колени рядом с телом жены. Просунув руку под ее голову, он поднял ее, опер ее плечо о свой торс и стал стягивать с нее ночную рубашку. Закончив с этим, Стас вытер пот со лба от напряжения. Он и не представлял, каким может быть непослушным чужое тело человека, находящегося в бессознательном состоянии. Под ночной рубашкой Кристина была голая. Он наклонился, взял ее под мышки и рывком закинул ее себе на плечо. Голова ее дернулась, стукнулась о его плечо, и он услышал как клацнули ее зубы. Руки ее безвольно, словно веревки, повисли за его спиной. Теперь нужно было встать на ноги и отнести ее в ванную комнату. План был такой. И он его исполнил. Единственной накладкой оказался легкий удар ее головы о край встроенной в подиум ванны, когда он укладывал ее внутрь. Он аж застонал от досады, ведь на теле не должно быть обнаружено никаких следов насилия. Стас склонился над головой жены и раздвинул ей волосы, разглядывая место удара. Никакой раны не было видно. Он поправил ей волосы, выпрямился и оглядел лежащую в пустой акриловой ванне женщину.

Теперь были важны детали.

Раньше Кристине помогал забраться в ванную Стас, а уже после, когда жена наняла Анну, эту обязанность кухарка и сиделка в одном лице взяла на себя. Рядом с собой на поверхность подиума встроенной ванны Кристина клала мобильный телефон, по которому она вызывала его или Анну для того, чтобы вытащить ее обратно. Так что Стас вернулся в спальню, и через полминуты вошел в ванную комнату с мобильным телефоном Кристины. Он положил его на условленное место, достал мочалку и гель для душа с навесной полки и поставил все на другую сторону мраморного подиума напротив головы Кристины. Все. Стас открыл краны и стал смотреть, словно завороженный, как вода, журча медленно покрывает тело жены сантиметр за сантиметром.

Дело сделано. Пора уходить. Он еще раз оглядел ванную комнату и уже собрался выйти, как заметил маленький стеклянный флакончик с прозрачной жидкостью и надписью на этикетке «Лавандовое масло». Стас протянул руку и взял флакон, открутил маленькую круглую крышечку и вдохнул аромат, исходящий из пузырька. Глядя на жену, тело которой на треть погрузилось в воду, он вытянул над ней руку и наклонил флакон. Кап-кап. Несколько капель упали в воду рядом с ее телом.

– Ты ведь всегда любила хороший парфюм, – сказал Стас лежащей в ванне жене, завинтил крышечку, поставил флакон на место и вышел.

Когда ты понимаешь, что действующая реальность тебя не устраивает?! Когда просыпаясь рано утром, ты не хочешь открывать глаза и вылезать из-под одеяла? Ты уже ждешь окончания только зарождающегося дня. Когда вечером ты засыпаешь, и с бесполезным усилием держишь глаза открытыми, потому что знаешь, что как только закроешь их, начнется завтра, которого ты совсем не хочешь? Когда это происходит?! Может быть, это происходит в тот момент, когда ты вдруг перестаешь двигаться по инерции в суете однообразных долгих дней, и, остановившись на миг, понимаешь, что во всем этом нет никакого смысла и желания двигаться дальше, повторяя день за днем изначально запрограммированные в тебе действия? Ты больше не хочешь двигаться вперед, ты не видишь причин, которые поднимут тебя с постели, заставят тебя умыться и привести себя в порядок, чтобы выйти на улицу, добраться до работы, дотянуть до вечера, а на следующее утро снова встать и снова повторить бесконечный цикл действий. Когда ты это понимаешь? И что тогда делать?! Или может быть не делать?!

Когда раз за разом твои попытки не увенчаются успехом, ты пробуешь вновь и вновь, пока очередные неудачи окончательно не затопчут твою надежду, не растерзают твое терпение на мелкие рваные кусочки, не сломают твою настойчивость, разбрасывая осколки твоих бесконечных начинаний и сомнительных достижений. Ты поднимаешь их голыми руками, режешься в кровь, пытаясь собрать их в единое целое. И понимаешь, что это бесполезно, их не склеить, не соединить, не восстановить. Что ты чувствуешь? Обиду? Злость? Жалость? Бессилие? Пустоту? У тебя больше нет сил, чтобы начинать все сначала, да и зачем? Тебе это больше не нужно. Ты понимаешь, что такая реальность тебе не нужна. И что теперь делать?! Или может быть не делать?!

Вера решила все-таки сделать это. Покончить с бесконечно ноющим, растекшимся по всему телу черным вязким бездонным чувством неудовлетворенности. С невыносимым ощущением бессилия и безразличности к себе и к окружающим, вонзившимся глубоко, словно маленькая невидимая заноза, от которой ноет все тело, ломит изнутри, разрывает сознание невыносимой болью, от которой не избавиться, как ни старайся.

Она уже знала, как сделает это. План был простой, а главное, быстро выполнимый. Все теперь было ясно, и все было решено. Стало даже легче дышать в темной душной комнате, где она чувствовала горячий, входящий в ее легкие воздух, со слабым привкусом горечи на кончике языка. Глаза закрылись, но она не ощущала страха перед завтрашним днем, потому что у нее был план. Наконец-то, она снова решилась действовать за те долгие годы ее бессмысленного существования, которые теперь казались нереальными, ненастоящими. Это просто был сон, кошмарный, невыносимый, бесконечный. Но завтра он закончится. Она сделает это, пусть это будет последнее, что она сделает в своей жизни. Но она обретет, наконец, свободу. Будет ли эта свобода новой реальностью, другой формой жизни, или это будет конец всего, ее не волновало. Она уже видела себя бестелесной, легкой, невесомой, свободно парящей посреди бескрайнего темного пространства бесконечного и спокойного в абсолютной тишине и безмолвии.

Входная дверь громыхнула, завибрировав от сквозняка. Он ушел, недовольный и злой оттого, что ему так и не удалось вытащить ее из кровати. Он даже ткнул ее кулаком в плечо напоследок, но она продолжала неподвижно лежать лицом к стене, сдерживая учащенное от страха дыхание. Он ушел. И она сразу почувствовала себя победительницей. Теперь можно было открыть глаза и облегченно вздохнуть. У нее получилось! План заработал! Значит, так и должно быть!

Вера поднялась, опустила ноги с кровати на пол и прислушалась. В квартире стояла тишина. Лишь сверху над потолком скрипел пол у соседей на верхнем этаже. Кто-то ходил по комнате, продавливая ногами старый паркет.

Тяжелое небо, беспросветно закрытое серыми облаками, свисало на город. За окном шел дождь. Крупные капли бились о стекло, барабаня однотонную мелодию, тук-тук, тук-тук. Соседние дома, высокие деревья с густой бархатной листвой, светящийся уличный фонарь – все расплывалось за окном из-за потока расплющивающихся о стекло дождевых капель.

Она отвела взгляд от окна и поднялась на ноги. Тихонько проходя по коридору мимо комнаты сына, отметила, что он еще спит. Сегодня она сама себе хозяйка. Вера старалась двигаться тихо. Зайдя в кухню, нажала на кнопку электрического чайника и насыпала в кружку растворимый кофе. Подошла к окну и стала ждать, когда закипит вода. Чайник зашумел, нагревая воду, и Вере показалось, что звук от него громкими гудящими волнами прокатывается по всей квартире. Она замерла у окна, прислушиваясь. В комнате сына было тихо.