Я ставлю машину на паркинг, глушу двигатель, и тогда эта рука вновь касается затылка, только на этот раз она сжимает сильнее.

Каждый мужчина из мафии ожидает смерти, так почему же на каждых похоронах живые бормочут, что они никогда этого не предвидели? Думаю, никому не нравится верить, что она придет за одним из нас в самое обыденное время, например, в будний день возле кафе быстрого питания, где продают бургеры по акции два по цене одного.

Я бы тоже не заметил этого, если бы инстинкт просто не повернул мою голову вправо, к машине с тонированным окном, приоткрытым достаточно, чтобы увидеть пистолет, направленный мне в висок.

У меня нет времени ни на что, кроме как рассмеяться и задуматься, какая сегодня погода в аду. Рев оглушительный, выстрел знакомый. Но потом разбивается не мое окно, не мою голову простреливают.

Тонированное стекло разбивается вдребезги, показывая безжизненное тело на водительском сиденье. За ним, в окне со стороны пассажира, виден мотоциклетный шлем с зеркальным забралом. Он исчезает из виду, а затем раздается четыре выстрела позади меня.

Замешательство замедляет выброс адреналина в моих венах. Приглушенный тук-тук-тук руки в перчатке по водительскому стеклу привлекает мое внимание. Я опускаю стекло, и голова в шлеме просовывается в мою машину.

Забрало откидывается, открывая зеленые глаза и уродливый шрам.

— Теперь, когда я спас тебе жизнь, мне все еще нужно покупать тебе рождественский подарок?

Глава одиннадцатая

В сигарной комнате темно, и смерть витает в воздухе, как дурной запах. Если бы напротив меня сидел мой другой брат, он бы потребовал включить свет и приоткрыть окно. Но Габ довольствуется тем, что находится в тени, расслабленно расположившись в кресле и попыхивая сигарой.

— Как ты узнал, что Блейк был племянником Гриффина?

Конец его сигары светится красным.

— Ты мне скажи почему ты не знал этого?

Издав сухой смешок, я провожу рукой по горлу, чувствуя, как дрожит пульс. Вопрос моего брата задевает единственное, что я привношу в эту семью: здравый смысл.

Крики Гриффина, когда я разбил костяшки пальцев о челюсть Блейка. Его холодность в последующие дни. Я должен был заметить эти признаки и копнуть глубже. Вместо этого я приглушил их весом бедер Пенни и ее слишком громким смехом. И не смог бы разглядеть их за татуировкой в виде сердца на спине девушки, даже если бы попытался.

Под осуждающим взглядом Габа я наливаю водку и выпиваю залпом.

— Я понял, что что-то не так, после того как ты убил Блейка, и я остался наводить порядок. Гриффин был повсюду, пытался остановить меня, когда я тащил тело Блейка к краю обрыва. Потом были приглушенные телефонные звонки в его машине, — Габ поднимает на меня глаза, дым сигары клубится перед ними. — Один из моих людей немного покопался и наткнулся на его генеалогическое древо.

У меня вырывается еще один смешок, на этот раз едкий. Наверное, кумовство распространено в каждой гребаной отрасли. Может быть, то, что Блейк был племянником Гриффина, было слишком похоже на мыльную оперу, чтобы я мог соединить все точки воедино, но, оглядываясь назад, будучи самодовольным маленьким придурком, теперь вижу, что что-то было не так. Все мои люди — бывшие военные, и все же этот парень всегда вел себя так, словно только что получил свой первый пистолет на Рождество и с нетерпением ждал, чтобы пострелять из него на заднем дворе.

Тем не менее, я доверил Гриффу провести все проверки и обучить всех в соответствии с нашими стандартами. Черт возьми, я доверил этому человеку свою жизнь.

— Я следил за тобой.

Я делаю паузу.

— Следил?

Наши глаза встречаются, в кои-то веки я могу читать выражение лица брата, как книгу. Если он следил за мной незаметно, а я не замечал, то это мог сделать кто угодно.

Прежде чем мой стакан снова достигает губ, эти ужасные черты Висконти, жестокость и импульсивность, овладевают мной, и я разворачиваюсь, швыряя стакан в стену.

Стекло разбивается вдребезги. Жидкость разбрызгивается. Габ равнодушно смотрит на беспорядок и говорит: — По крайней мере, водка не оставляет пятен.

Игнорируя тот факт, что брат выбрал именно сегодняшний день из всех для развития чувства юмора, я встаю и начинаю расхаживать по комнате, заложив руки за голову.

Мне не везет уже три недели, но ничто так не ранит, как осознание собственной смертности. Думаю, по большому счету, все остальное, что я потерял, не имело значения. Деньги, ставки, бизнес. Все это тривиальное дерьмо, которое можно заменить, но мое сердцебиение — нет.

Грубоватый голос Габа разносится над моими плечами.

— Как бы мне ни было неприятно это признавать, Порочный прав. Тебе нужен план.

Я останавливаюсь перед французскими дверями и смотрю на океан. Он иссине-черный и сверкающий. Мой взгляд находит служебный катер, покачивающийся на волнах лунного света. Двое людей Габа перебрасывают через борт мешок с телом, и он с сильным всплеском уходит под воду. Следующие два мешка такие же тяжелые. Когда четвертый не появляется, я хмурюсь.

— Где четвертое тело?

— Гриффин не мертв, а только искалечен, — он хрустит костяшками пальцев. — Я приберег его на потом.

Вид на пещеру Габа мелькает на фоне окна. Я скрежещу зубами: даже садистский набор инструментов моего брата — недостаточное наказание для предавшего меня ублюдка.

— План, — настаивает Габ.

Я провожу грубой рукой по волосам. План? У меня нет его, и я не знаю, почему я вообще пытался что-то планировать ранее. Очевидно, что в тот момент, когда я вытащил Короля Бубен, Судьба взяла на себя планирование моей жизни. Все, что мне нужно было сделать, это следовать указаниям и избегать Червовой Королевы.

Вместо этого я впустил ее, пусть даже на время, и не могу сказать, что сожалею об этом. Хуже всего то, что мне на самом деле нравился безрассудный трепет дна, но теперь я понимаю, что это было вовсе не дно. Просто остановка для отдыха на пути вниз.

Может быть, это предсмертный опыт развязал мне язык, а может быть, это потому, что я выпил полбутылки водки, но я понимаю, что должен довериться брату, иначе что-то еще вот-вот разобьется вдребезги.

— Это из-за девушки, — выдавливаю я из себя, впиваясь взглядом в свое отражение в стекле. — Она приносит неудачу. С тех пор как она вошла в мою жизнь, все сгорело дотла.

Тишина отзывается эхом. Она настолько громкая, что я сжимаю плечи, когда ее прерывает скрип кресла.

Раздается стук металла по дереву, затем тяжелые шаги удаляются от меня.

— Тогда избавься от нее, — тихо говорит Габ.

Дверь за ним захлопывается.

Я не хочу оборачиваться, потому что знаю, что меня ждет, но сегодня я столкнулся лицом к лицу со всеми правдами. Поэтому, похуй, одной больше – одной меньше?

Недокуренная сигара Габа спокойно покоится в пепельнице. Рядом лежит пистолет, на конце которого прикручен глушитель.

Затишье перед бурей всегда таит в себе определенное очарование. Снаружи спокойные воды мягко укачивают лодку, убаюкивая ее. Лунный свет льется через все иллюминаторы и отражается от хромированных поверхностей на кухне.

Цифровые часы на духовке светятся. Я должен был всего лишь пройти мимо, но прошло уже несколько часов, а я все еще стою здесь, облокотившись ладонями на стойку.

Я выкурил семь сигарет и больше в меня не лезет, вместо этого поднимаю стакан с виски и подношу к губам. Горьковатый запах под носом заставляет меня задуматься, но затем я выпиваю его одним махом. Жар в моей груди угасает, пока там не образуется пустота. У меня ужасное предчувствие, что это навсегда.

Мне даже не хотелось пить этот гребаный виски. Я выпил его только потому, что знал: как только я это сделаю, то уже не смогу повернуть назад.