— Садись, Малышка Пенн.

Мы несколько секунд смотрим друг на друга, затем он переводит свое внимание на залитое дождем лобовое стекло, как будто мое согласие не подлежит обсуждению.

Чувствуя, как онемение сжимает мои вены, я забираюсь внутрь и закрываю дверь. Машина наполняется теплом и ностальгией, и я снова начинаю молча бороться с желанием разрыдаться.

Мы едем в тишине. По радио негромко играет песня Эми Уайнхаус «Will You Still Love Me Tomorrow?». Челюсть Нико неподвижна от безразличия, когда он сворачивает с главной улицы.

Я не могу сопротивляться. Из моего горла вырывается неуклюжий всхлип, и его взгляд согревает меня.

— Ты хочешь поговорить об этом или хочешь отвлечься?

Мое зрение расплывается, и пути назад уже нет. Плотина прорывается, слезы текут, и мои всхлипы наполняют машину, уродливые и громкие.

Нико напряженно выдыхает и разворачивает машину.

— Отвлечься, так и быть.

Глава девятнадцатая

Говорят, если ты что-то любишь, отпусти это.

И если ли что-то чуть не убило тебя дважды за неделю, тебе, вероятно, тоже следует отпустить это.

Пока я смотрел, как она мирно спит в моих объятиях, с моей кровью размазанной по ее животу, и спермой, которая блестит на внутренней стороне бедра, две истины укрепились в моей груди.

Во-первых, теперь, когда я узнал, каково это — целовать ее, я бы никогда не поцеловал другую.

Во-вторых, я бы никогда ее не отпустил.

Она была только моя, и ни одна душа на этой проклятой земле не смогла бы вырвать ее из моих холодных, мертвых рук. Нет, именно она должна была быть той, кто отпустит меня, и мне нужно было дать ей достаточно вескую причину, чтобы никогда больше не захотеть моего возвращения.

По телевизору идет футбольный матч, дождь барабанит по окну. Я полулежу на диване моего брата, поднося ко рту очередную чипсину, когда в дверях гостиной появляется Рори.

Я появился дома, в ту ночь, когда выписал чек и нацарапал записку, потому что не знал, куда еще пойти. Анджело открыл дверь с пистолетом в руке, но опустил его, увидев выражение моего лица. Он молча протянул руку, но я только покачал головой. Я не мог даже выровнять дыхание, не говоря уже о своей гребаной руке.

На следующее утро я проснулся и увидел, что его жена стоит над моей кроватью с собакой в одной руке и кухонным ножом в другой.

— Мне жаль слышать, что тебя ударили ножом, — спокойно сказала Рори. — Но что ты, во имя святого фламинго, сделал с Пенни и почему ее телефон выключен?

С тех пор она спорит с Анджело за закрытыми дверями и бросает на меня убийственные взгляды из всех четырех углов дома. Я до сих пор не ел и не пил ничего, что не было бы приготовлено из запечатанного контейнера.

Но сейчас, когда она пробегает взглядом по моим ногам, глаза становятся самыми мягкими за всю неделю.

— Это мои треники?

— Твоего мужа.

Она хмурится.

— Это то же самое, — она бросает взгляд на пакет с чипсами, зажатый у меня в руке. — Это мои закуски?

— Наверное.

Поглаживая пушистый комочек в руках, она очень долго смотрит на меня, а затем вздыхает.

— Ты просто маленький дурак с разбитым сердцем, не так ли?

— Что же меня выдало? — сухо спрашиваю я.

Ее взгляд в печальном замешательстве опускается к моим ногам.

— Новые счастливые носки. О, и тот факт, что ты почти не сдвинулся с места за всю неделю.

Канун Нового года наступил и прошел, а я едва взглянул на фейерверк по другую сторону окна гостиной, не говоря уже о том, чтобы устроить фирменную вечеринку Рафаэля Висконти.

А что мне надо было сделать, надеть гребаный костюм и улыбаться, притворявшись, что под этим всем не бушуют эмоции? Единственная передышка от боли, которая у меня была, когда капитан La Signora Fortuna²² написал мне, что Пенни взбесилась.

Хорошо. Надеюсь, она злится. Надеюсь, она разрушила все, что мне принадлежит. И я надеюсь, что она чувствует себя лучше от этого.

Рори исчезает наверху и возвращается в спортивном костюме, с заколотыми на макушке кудрями и бумажным пакетом под мышкой.

— Терапевтическая собака, — говорит она, сажая Мэгги мне на колени, а сама плюхается рядом со мной, бросает чипсы на журнальный столик и, украдкой оглянувшись через плечо, переворачивает содержимое пакета между нами.

— Никому не говори, но я храню все самое вкусное наверху, — шепчет она, позволяя конфетам сыпаться сквозь пальцы, как будто это горстка золотых монет.

Затем она напоминает мне, что я уже дважды на этой неделе смотрел этот футбольный матч, и переключает канал на какой-то дрянной сериал.

Я беру мармелад, завернутый в прозрачную обёртку, и рассматриваю его на свет.

— Это со вкусом клубники или малины?

Она вздыхает.

— Святой лебедь, этот разрыв действительно разрушил тебя.

Рори отрывает глаза от сериала о богатых домохозяйках из Беверли-Хиллз, которое мы смотрели. Мы с головой погрузились во второй сезон, и, черт возьми, я думаю, проще интересоваться, кто с чьим мужем спит, чем думать о дыре в форме Пенни, горящей у меня в груди.

— Это со вкусом чего-то красного.

— Да, но...

— Шшш. Ким собирается встретиться с Кайлом лицом к лицу в лимузине по поводу кражи ее чертова дома.

Снаружи с подъездной дорожки доносится урчание суперкара, затем хлопает дверца машины. Рори вздыхает, останавливая сериал.

— Не бери в голову, я знаю этот хлопок. У тебя неприятности.

Я поворачиваюсь к ней.

— Откуда ты знаешь, что это у меня неприятности?

Она сгребает спящую собаку с моих колен и бросает на меня недоверчивый взгляд.

— Ну, не у меня же и не у Мэгги, не так ли?

Входная дверь захлопывается с такой силой, что дребезжат все окна. Голос Анджело гулко разносится по фойе.

— Ну всё, довольно, — он появляется в дверях гостиной, принося с собой холодный воздух и враждебность. — Я неделю терпел это дерьмо, теперь вставай.

Я смотрю на него, кладя мармеладку в рот.

— Нет, спасибо, — я поворачиваюсь к Рори. — Неожиданный поворот сюжета: кажется, это арбуз.

— Оооо, — визжит она, роясь в куче конфет в поисках такой же.

Испепеляющий взгляд Анджело мечется между мной и женой. Он опирается ладонями о подлокотник дивана и стискивает зубы.

— Вставай, прими душ, побрейся, надень что-нибудь без эластичного пояса и жди меня в моей машине через двадцать минут.

— Не могу.

— Почему?

— Ким собирается обвинить Кайла в краже ее чертова дома.

Рядом со мной Рори одобрительно кивает.

— Мы ждали этого весь сезон.

Его яростный взгляд обжигает мою кожу, но мне итак слишком больно, чтобы обращать на это внимание.

— Я же сказал тебе составить план.

— И мой план: взять перерыв, — рычу я в ответ.

— Перерыв от чего?

Мои задние коренные зубы скрежещут друг о друга. Перерыв от всего. От того, что я Рафаэль Висконти, от должности младшего босса и генерального директора, от того, чтобы быть братом, другом, чертовым джентльменом, от всего, что требует от меня выйти из этого дома в мир, где ее нет. Сквозь скучающий взгляд я снова смотрю на него. И внезапно его раздражение смягчается.

— Не делай этого со мной, — тихо говорит он. — Габ снова исчез с лица чёртовой планеты.

— Хорошо. Этот мудак чуть не убил меня.

Его глаза вспыхивают.

— Ты же знаешь, он не хотел этого.

Габ в свое время натворил много безрассудного дерьма, но замена убийцы кошки на Данте превзошла все ожидания. Не знаю, дал ли он ему заточку из стекла или он разбил что-то, просто знаю, что она застряла у меня в животе на глубине восьми сантиметров, едва не задев главную артерию.

Я потерял много крови, но, в конце концов, это была довольно поверхностная рана. Мне удалось хорошенько ударить его по голове острой стороной молотка, прежде чем он ударился о пол. Последнее, что помню, был хриплый голос Габа, бормочущий что-то о том, что он больше не может этого выносить и что он сходит с ума.