— Малыш, я всегда буду его помнить. Но что значит, что я смотрю по-другому на профессора? Как по-другому? — приподняла бровь Ясула.

Авсан замялся, затем, глухо произнёс:

— Скажи честно, он тебе нравится?

— Честно? — женщина посмотрела на сына серьёзно, — если честно, то да.

Тот вскинулся, не ожидая такого ответа, да и я, признаться, напрягся. Но, внезапно, Авсан только вздохнул, опустив плечи, пробурчал:

— Я понимаю. Но пусть это будет не сейчас. Я знаю, что тебе тяжело одной… Но подожди, хотя бы ещё немного.

— Конечно, малыш, — женщина ласково коснулась плеча сына, — я подожду.

От всё большего числа скрещивающихся на мне взглядов, стало как-то не по себе. Потому что из услышанного можно было сделать столько выводов и придумать такие подробности, что вовек потом не отмоюсь. Страшно подумать, какие вскоре пойдут слухи, один другого бредовей.

— Блин, как хорошо, что моя мама с нами не поехала, — послышался рядом голос Маршуша.

— Что? — Я обернулся, глядя на него и парень тут же, побледнев, замахал руками:

— Ничего, профессор, я ничего не говорил, и у моей мамы уже есть муж и она его любит.

— Да я не возражаю, — ответил я озадаченно.

А затем натолкнулся на острый прищуренный взгляд Виолар, что буравила меня им, поджав губы. Силлана, кстати, тоже смотрела не многим лучше.

«Приплыли, — подумал я, — теперь одни будут меня ненавидеть, считая, что я охмуряю их матерей, а другие, потому, что охмуряю не их».

— Я буду за тобой следить, мама! — услышал я излишне громкое и эмоциональное заявление Тара.

Не знаю, чем бы всё закончилось, но тут, нежданно-негаданно, появилось новое действующее лицо.

Морская гладь, на месте потонувшего брига, вдруг взорвалась фонтаном воды, и оттуда, словно реактивный снаряд, вылетел, буквально фонтанируя магической силой, разъярённый бородатый мужик, в чалме и халате.

— Черви, недостойные целовать туфли на моих ногах, вы посмели меня разозлить! Я Ибн Лактаб аль Маншери, магистр ордена Светлого лика! И ярость моя будет подобна гневу небес, что обратит вас в прах, превратит в ничто, вычеркнет из Книги Судеб! — прогремело сверху, а затем, окружив себя ярко сияющим защитным коконом, он болидом понёсся прямо на меня, словно собираясь взять на таран.

— Мама! — вскрикнул испуганно кто-то за моей спиной, но я это отметил лишь краем сознания, во все глаза глядя на стремительно приближающегося, с перекошенным от злости лицом, и вытянутыми вперёд руками, пиратского магистра. Единственное, что успел, это вытащить меч из ножен, выставив перед собой, сжимая рукоять обеими руками и зажмуриться.

А затем, что-то сильно ударило по мечу, со звоном хлопнуло, а следом навалившаяся тяжесть, чуть не вывернула оружие из кистей.

Слегка приоткрыв один глаз, я взглянул вперёд, и, внезапно, увидел стоявшего передо мной магистра. Только уже без защитного кокона и с наполовину вошедшим ему в грудину мечом.

Этот Ибн кто-то там, всё расширяющимися глазами смотрел на торчавший в нём клинок, попавший аккурат в центр магического источника и, задно, в сердце, и пытался что-то сказать, беззвучно приоткрывая рот.

Ноги его подогнулись, он упал на колени, окончательно выдернув меч из моих разжавшихся ладоней, поднял голову, взглянув мне в глаза, с трудом выдавил:

— Но как?

— Не знаю, как-то так, — пожал я плечами, — наверно потому, что меч божественный.

Глаза магистра остекленели, жизнь быстро утекала из его тела. Наконец голова безвольно свесилась на грудь и он так и застыл в коленопреклоненной позе передо мной.

— Он сразил магистра, — покатилось эхом позади.

Я спохватился, взялся за рукоять торчавшего из груди пирата меча, упёрся в труп ногой и с усилием выдернул. Под стук упавшего тела, снова воздел к небу обагрённый кровью клинок, провозгласил:

— Зло, противное моему богу, повержено. Во славу твою, Воин, сокрушил мой меч нечистивца!

Украдкой покосился на Злотану с Ясулой, парней и девчонок и понял, что все разногласия на время позабыты. Внезапное появление живого пиратского магистра выбило всех из колеи и им стало не до разбирательства, кто, на кого и как смотрит.

Мысленно выдохнув, я обтёр меч о халат пирата, и быстро, пока не очухались, заявил:

— Битва потребовала от меня много сил, поэтому я устал, я ухожу.

Оперативно собрался и, провожаемый молчаливыми взглядами, сбежал на нижнюю палубу к себе в каюту. Где её тут же запер.

— Итак, дамы, ситуация несколько изменилась, — произнесла графиня, когда они, втроём вновь оказались в каюте, — наши дети всерьёз вознамерились помешать нашему счастью.

— Ну, твой Тар слишком эмоционален, конечно, но максимум, на что он способен, это обидеться и с неделю подуться. Затем примет твой выбор, каким бы он ни был, — заметила Ясула, присев на большой рундук в углу.

Злотана нахмурилась, но затем признала правоту женщины.

— Да, я, пожалуй, слишком многое всегда решала за него. Мало давала свободы и самостоятельности. Но твой и вовсе, даже обидеться не смог.

— Авсан умный мальчик и любит меня, — проигнорировала шпильку в свой адрес госпожа Русавр, — куда больше чем своего отца, да упокоится он с миром. Пусть даже сейчас не хочет себе в этом признаваться. Мне надо всего лишь немного подождать.

— Хорошо вам, — буркнула молчавшая до этого Алиса, — а мой наоборот, привык сам всё решать. Я-то подолгу то в командировках, то на сборах, вот он и вырос, если в чём упёрся, то будет до последнего стоять на своём. С самого начала к профессору испытывает какую-то неприязнь. Хотя я же вижу, что Вольдемар к нему хорошо относится. Ценит, всегда выделяет, говорил, что Бари один из лучших его учеников. Но нет, сын решил, что профессор Локарис плохой и во всех его поступках видит только какой-то нехороший подтекст. Я в каюте от него такого наслушалась. Что не знай сама, решила бы, что Вольдемар отъявленный злодей.

— Да, подруга, тебе реально тяжело, — посочувствовали Ботлер остальные женщины.

— Сама виновата, — вздохнула та, — но что теперь делать, даже не знаю.

— Предлагаю, — Злотана подняла вверх руку, привлекая внимание, — на время, отложить выполнение нашего дамского соглашения и не предпринимать никаких действий в отношении Вольдемара. Сроком на неделю. Пусть все немного успокоятся, а то мальчики устроили, конечно, нездоровый ажиотаж. А нам вся эта шумиха ни к чему. Что насчёт твоего сына, Алиса, то попробуем вместе подумать, как с ним быть. Но в первую очередь надо его убедить, что Вольдемар ему не враг.

Оставшееся морское путешествие прошло спокойно. Ни других пиратов, ни штормов по дороге. Правда, стоило мне появиться на палубе, как рядом обязательно обосновывался кто-то из студенток. Словно бы невзначай за мной приглядывая.

А если там же появлялась хотя бы одна из родительниц, тут же у студенток ко мне появлялась куча вопросов и предложений, которые им непременно требовалось вот прямо сейчас со мной обсудить.

Но это была только часть творящегося абсурда, потому что вокруг женщин, одновременно начинали крутиться парни, всячески отвлекая уже их и не давая приблизиться ко мне. Причём, я изначально думал, что этим будет страдать лишь наша «великолепная» четвёрка, но тут сработала мужская солидарность и в мероприятие включились все парни до единого. Вот так мы по кораблю весь день и ходили, я в окружении студенток, а Злотана с Алисой и Ясулой, в окружении студентов. Сюр какой-то. Я как видел эту картинку, так меня начинал разбирать смех.

Что, на этот счёт думала команда, я не знал, но, почему-то, провожали меня матросы исключительно взглядами полными зависти и примешивающейся к ней злости. Особенно злился дон Хуан, потому что вся эта карусель не давала ему тоже подкатить ни к одной из дам. Впрочем, в открытую никто недовольства не высказывал. Слава убийцы магистра и поборника бога войны, надёжно удерживала остальных от резких высказываний. Да и взгляды, стоило мне обернуться, быстро отводили тоже.