Годы обучения на курсах графини Паниной оказались переломными в судьбе Алексея Константиновича. Он понял, что свою судьбу можно делать своими руками. И уроки русского языка и литературы нашли в его лице благодарного и восприимчивого слушателя.
Через четыре года мы сдавали экзамены по программе среднего учебного заведения, и снова возникло желание продолжить нашу учебу. Нелегально, опасаясь, что нас накроют, мы продолжали занятия по математике, русскому языку, физике и химии и географии. Об одном из наших новых преподавателей стоит сказать особо. Это был Всеволод Михайлович Эйхенбаум, сначала студент университета, затем политический каторжник, осужденный по делу эсэров на 25 лет каторги, закончивший свою политическую деятельность политическим руководителем украинского вождя и главы бандитов Махно и погибший, не знаю, при каких обстоятельствах. Эйхенбаум был на диво способный и талантливый человек. Впоследствии я часто сравнивал его с Троцким по красноречию, с той только разницей, что в выговоре Троцкого чувствовался еврейский акцент. Эйхенбаум, тоже великолепный оратор, отличался тем, что в каждом слове казался русским человеком. Это подтверждалось в каждом обороте его выговора. Например, говоря слово «что», он произносил «што», и всей своей речью подражал выговору простого человека, отчего она приобретала особую привлекательность.
Всеволод Михайлович Эйхенбаум.
При жизни Алексея Константиновича не было Интернета, да и газеты не наполнялись «излишней» для народа информацией. А вот что мне удалось почерпнуть из Википедии об этом учителе, ровеснике деда, имевшем на него столь сильное влияние.
Эйхенбаум Всеволод Михайлович (11 августа 1882– 18 сентября 1945), больше известный под псевдонимом Во́лин, – российский анархо-коммунист. Брат литературоведа Бориса Эйхенбаума.
Родился в Воронежской губернии, в семье врача, после окончания гимназии переехал в Санкт-Петербург, чтобы учиться на юриста. В 1904 году покинул университет, вступил в партию Социалистов-революционеров и присоединился к революционному рабочему движению.
Занимаясь просветительской деятельностью в рабочей среде, Волин познакомился с Георгием Гапоном и принял участие в демонстрации рабочих в Кровавое воскресенье, что радикализировало его взгляды. Во время революции 1905 года вместе с Георгием Носарём принял участие в создании первого Совета рабочих депутатов, в результате чего был арестован. После побега из-под ареста в 1907 году Волин эмигрировал во Францию, где в 1911 году присоединился к небольшой анархистской группе Аполлона Карелина.
Во время Гражданской войны в России Волин принимал участие в деятельности федерации украинских анархистов «Набат» и тесно сотрудничал с Нестором Махно. Однако в отличие от Махно Волин был прежде всего интеллектуалом, предпочитавшим пропаганде действием пропаганду словом. В 1920 году он был арестован большевиками, но вскоре выпущен, по соглашению советского правительства с Махно. Вскоре последовал повторный арест, из-под которого Волина освободил съезд Профинтерна, часть делегатов которого выступила за амнистию анархистов. После этого Волин был выслан из страны. Живя некоторое время в Берлине, он написал ряд работ по истории анархистского движения в России, а также перевел на немецкий язык и снабдил предисловием «Историю махновского движения» Петра Аршинова. Через некоторое время Волин получил приглашение в Париж от Себастьяна Фора, где принял участие в работе над анархистской энциклопедией.
Перед войной умерла его жена. Фашистская оккупация Франции вынудила Волина скрываться и часто менять место жительства, в результате чего у него обострился застарелый туберкулез. В сентябре 1945 года Волин скончался. Главный труд его жизни – «Неизвестная революция» – был издан уже посмертно.
Да, учителя в Народном доме графини Паниной были, действительно, незаурядные!
С первых же дней занятия по русскому языку походили на курсы революционной пропаганды, и через две недели мы стали революционерами в самом настоящем смысле этого слова.
Как видим, благие пожелания Паниной о запрете на политику на организованных ею курсах были все же не выполнены.
Видимо, к периоду обучения на курсах относятся стихи А. К. Пискарева, опубликованные позднее. Простыми словами показаны идеалистические цели борьбы многих революционно настроенных молодых людей его времени.
Мы завоюем мир оружием бескровным.
Кто опровергнет силу наших слов?
Мы торжеством закончим безусловным
И мир освободим от лжи и от оков.
Мы перестроим жизнь, и новые законы
Получат истина, и красота, и труд…
В преданье отойдут страдальческие стоны,
И жизнью радостной народы заживут.
Являем мы свое великодушье…
Мы повторяем: крови не хотим,
Но в крайности возьмемся за оружье, —
Готовы к бою мы, в бою мы победим!
Стачечное движение. 9-е января 1905 г
Переходя к воспоминаниям Алексея Константиновича Пискарева о ключевом событии русской истории – Кровавом воскресенье 9 января 1905 года, нанесшем смертельную рану российскому самодержавию, нельзя не предварить эти воспоминания описанием сложившегося к этому моменту общего положения в Российском государстве и настроений в российском обществе, существовавших почти год с начала русско-японской войны.
В 1898 году Россия фактически отобрала у Японии Ляодунский полуостров, что привело к волне милитаризации Японии, направленной против России. И это несмотря на то, что Япония получила от России огромную компенсацию – около 400 млн рублей серебром.
В 1903 году спор из-за русских лесных концессий в Корее и продолжающейся русской оккупации Маньчжурии привел к резкому обострению русско-японских отношений. Несмотря на слабость российского военного присутствия на Дальнем Востоке, Николай II не пошел на уступки, так как для России ситуация, по его мнению, была принципиальна: решался вопрос о выходе к незамерзающим морям и о преобладании на относительно слабо заселенных просторах Маньчжурии. Япония стремилась к полному своему господству в Корее и требовала, чтобы Россия очистила Маньчжурию. Избежать борьбы с Японией Россия могла лишь путем самоустранения с Дальнего Востока. Частичные уступки, которых было сделано немало (в том числе задержка отправления подкреплений в Маньчжурию), не смогли не только предотвратить, но даже отсрочить решение Японии начать войну с Россией, в которой Япония и по существу, и по форме стала нападающей стороной.
В конце декабря 1903 года Главный штаб в докладной записке Николаю II обобщил всю поступившую разведывательную информацию: из нее следовало, что Япония полностью завершила подготовку к войне и ждет лишь удобного случая для атаки. Кроме реальных доказательств неизбежности войны, русская военная разведка смогла установить и практически точную дату ее начала. Однако никаких экстренных мер со стороны Николая II и его окружения так и не последовало. Нерешительность высших должностных лиц привела к тому, что ни один из планов подготовки кампании против дальневосточного соседа, составленных А. Н. Куропаткиным, Е. И. Алексеевым и Главным морским штабом, не был осуществлен до конца.
Внезапное, без официального объявления войны, нападение японского флота на русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура в ночь на 27 января (9 февраля) 1904 года привело к выводу из строя нескольких сильнейших кораблей русской эскадры и обеспечило беспрепятственную высадку японских войск в Корее в феврале 1904 года. В мае 1904 года, используя бездействие русского командования, японцы провели высадку своих войск на Квантунский полуостров и перерезали железнодорожное сообщение Порт-Артура с Россией.
