Только три вещи запрещала Софья Владимировна Панина в Лиговском народном доме: спиртное, картежную игру и политическую пропаганду, ибо считала ее бесчестной по отношению к непросвещенному народу. А. Ф. Керенский, приглашенный ею давать юридические консультации рабочим, нарушил третий запрет – и от его услуг Панина отказалась.

В 1912 году Народный дом графини Паниной стал методическим центром для подобных домов в России. А было их к тому времени 316!

Будучи владелицей крупных поместий в Подмосковье, Смоленской, Воронежской губерниях и в Крыму, Панина не одобряла многие действия самодержавия, за что была прозвана в правых кругах «красной графиней». Она была председателем ряда благотворительных обществ, членом ЦК партии кадетов.

В 1915 году Панина организовала «Биржу труда», а когда Московский Художественный театр оказался в трудном финансовом положении, стала одним из его пайщиков.

В Февральскую революцию стала членом правительства Керенского и открыто выступила против большевиков.

Во Временном правительстве она была единственной женщиной. В мае 1917 года Панина заняла пост товарища министра государственного призрения, а в августе 1917 года она стала товарищем министра народного образования. Панина является первой женщиной в мировой истории XX века, занимавшей правительственную позицию такого ранга.

25 октября члены Городской думы, опасаясь, что «правительство может погибнуть под развалинами», и стремясь предупредить обстрел Зимнего дворца, послали делегацию во главе с Паниной на крейсер «Аврора». Однако войска не пропустили делегатов к кораблю.

После октябрьского переворота Панина стала членом подпольного Временного правительства, которое собиралось ежедневно на ее квартире и руководило забастовкой госслужащих. Панина отказалась передать Советской власти деньги Министерства народного просвещения, в первый же день после переворота положив их в иностранный банк на счет будущего Учредительного собрания.

28 ноября она была арестована. Над графиней учинили суд.

И вся Лиговка взбунтовалась. На суде неожиданно для всех слово попросил доброволец-защитник.

– Фамилия? – спросил судья.

– Иванов.

– Профессия?

– Рабочий.

Иванов: «Не чуждаясь народного пота и дыма, Панина учила отцов, воспитывала их ребят. Она зажигала в рабочих массах огонь знания, который усердно гасило самодержавие. Несла в народ сознательность, грамотность и трезвость. Несла культуру в самые низы… Я сам был неграмотным человеком. У нее в Народном доме, у нее в школе я обучился грамоте. На ее лекциях я увидел свет… Не позорьте себя. Такая женщина не может быть врагом народа. Смотрите, чтобы не сказали про вас, что революционный трибунал оказался собранием разнузданной черни, в котором расправились с человеком, оказавшимся лучшим другом народа…».

И, подойдя к подсудимой, он поклонился ей и сказал громко: «Благодарю вас!».

Зал устроил выступавшему овацию. И тут, чтобы исправить положение, судья объявил о выступлении еще одного рабочего, заранее натасканного «большевика Наумова». Именно это выступление потом было опубликовано в газете «Известия».

Наумов: «Я готов согласиться, что в прошлом гражданка Панина приносила пользу народу. Я верю, что среди беспросветного мрака она по благородству давала ему радость. Но – этим и отличается их благородство, чтобы бросать народу куски, когда он порабощен, и мешать ему в его борьбе, когда он хочет быть свободным. Если уж говорить о благородстве, то это благородство в прошлом и преступление в настоящем».

Большевик выступал «от имени и по поручению». Но тогда народ был еще к этому не приучен.

– Врешь! Освободить! – бушевал зал.

И ведь освободили! 19 декабря, в канун Рождества, Панина вышла из тюрьмы. Однако товарищам по заключению она обещала провести праздник вместе с ними. Вчерашняя заключенная возвратилась в тюрьму и устроила там вечер со сценами из Евангелия, демонстрацией по репродукциям картин великих художников и литературным чтением. Комиссар тюрьмы попросил повторить эту программу на следующий вечер для мужского корпуса. Прощаясь, он снял фуражку и поцеловал графине руку.

В 1918 году С.В. Панина покинула Россию. Сначала она уехала в Финляндию, затем в Англию.

В период гражданской войны у нее появилась надежда, что все изменится, и она вернулась в Россию. В октябре 1918 года по пути из Москвы на юг, где тогда сражалась Белая армия, она увозила в чемоданчике драгоценности рода Паниных, чтобы передать их на нужды армии. На одной из станций в суете чемоданчик «затерялся».

Графиня Софья Владимировна Панина.

В 1920 году после поражений армий Деникина и Врангеля Софья Владимировна через Женеву уехала в Чехословакию, где находилась тогда значительная часть русской эмиграции. Для русских в Чехословакии благодаря президенту Чехословакии Томасу Масарику были созданы благоприятные условия для жизни (в 1927 году «русская Чехословакия» насчитывала около 90 тыс. человек). В Праге на правительственные субсидии и частные пожертвования не только были созданы русские школы и гимназии, благотворительные учреждения, но и действовали Русский юридический университет, Русский педагогический институт, Русский театр.

Панина стала лидером русской эмигрантской общины и в Западной Европе, особенно в Праге.

После прихода к власти фашистов в 1939 году Софья Владимировна Панина переселилась из Чехословакии в США и включилась в работу Комитета помощи русским эмигрантам, созданного дочерью Льва Николаевича Толстого Александрой Львовной. Софья Владимировна организовала крупномасштабную помощь для советских военнопленных, но, так как Гитлер запретил принимать эту помощь, Панина договорилась с Маннергеймом, и грузы из Южной Америки направились в финские лагеря.

Жилось Паниной в Америке трудно. Не имея собственной квартиры, она переезжала от одних знакомых к другим, в руках у нее был небольшой чемоданчик, которым, говорила она, как у чеховского маленького человека, ограничивалось все ее земное имущество.

Прожила Софья Владимировна Панина, женщина с необыкновенно доброй душой, долгую и яркую жизнь. Она умерла 13 июля 1957 года в возрасте 86 лет.

Софья Панина – первая русская женщина член российского правительства, выдающийся меценат, несомненно, то самое лицо, которое должно было, в числе немногих других исторических фигур, определять лик новой России. Всей своей жизнью она вошла в круг истинных национальных героев.

На вечерних курсах учительница русского языка Елизавета Васильевна Попова и учительница математики Юлия Александровна Беляевская особенно нас привлекали своим чутким отношением к нам и частыми беседами по вопросам, не относящимся к занятиям. В Поповой мы, пришедшие с заводов, не избалованные участием к себе, нашли воистину родную мать, так чутко она относилась к нашему бытию. Она быстро приохотила нас к усердным занятиям, к русскому языку, и развила в нас привычку и навык к изложениям, а некоторые из нас начали баловаться и стихами. Беляевская – математичка наша – очень начитанная и образованная женщина, часто вела с нами беседы на самые различные темы и впервые обратила мое внимание на вопросы истории и философии, за что благодарность ей неизъяснимая. За 4 года начального там обучения мы, – в классе нас было 15 человек, – из необузданных, часто грубиянов, превратились во вполне интеллигентных людей.

Ко времени обучения на курсах графини Паниной относится и продолжавшаяся несколько месяцев работа под руководством известного промышленника, впоследствии депутата 3-й Государственной думы (1907), Федора Михайловича Крузе. Вот что пишет Алексей Константинович.

Забавна и оригинальна была моя служба в Федоровском Золотопромышленном Обществе. Директором и совладельцем этого богатого общества был Федор Михайлович фон Крузе. Впоследствии он был и член Государственной думы, имел собственный пятиэтажный дом на углу Фонтанки и Симеоновской улицы, у цепного моста, почти против цирка. Жил богато, как Крез. При доме имел свой зимний сад и прочие все удобства.