Громкий звук вернул меня к реальности: Сьюзан хлопнула дверью и, положив руку на крышу автомобиля, тут же ее отдернула – металл сильно нагрелся и жег кожу. Я тоже это заметила, случайно коснувшись плечом кузова. Было не лучшей идеей оставлять машину на солнцепеке, но выбора не представилось: на широкой улице не было ни деревца, лишь аккуратно подстриженные лужайки и однотипные деревянные домики. Обилие яркого света отдавалось резкой болью в глазах. Я надела солнечные очки, и Сьюзан последовала моему примеру. Мы посмотрели друг на друга, и меня вновь одолели сомнения, не оставлявшие меня на протяжении всего пути. Стоило ли ворошить прошлое? Однако это было ее решение, и я не стала ее разубеждать. Если ей хотелось вернуться, это было ее право. Я была рядом, чтобы помочь ей с этим справиться.
Сьюзан начала рыться в своей сумочке, очевидно, пытаясь найти ключи. Потом радостно потрясла связку перед собой и сразу же замерла. Улыбка исчезла с ее лица, а руки безвольно опустились. С тех пор, как она вышла из машины, она ни разу не оглянулась назад.
До этого момента я не обращала внимания на дом за ее спиной, но теперь мой взгляд был прикован к нему. Прежде всего, меня поразило, как сильно он выделяется на фоне других: опрятных, чистых и ухоженных. Он казался недоразумением, какой-то нелепой ошибкой. На поблекших от времени досках кое-где облетела краска, обнажив неприятные пятна, черепица тоже местами отсутствовала. Собрав остатки прежнего величия, он хмурой двухэтажной глыбой возвышался над улицей, но скорее напоминал сгорбленного старика, нагнувшегося к земле, чтобы отыскать в высокой траве слетевшие с носа очки. Темные окна равнодушно глядели в пустоту, и, казалось, давно перестали наблюдать за окружающим миром. Правда, что в нем было интересного? Сплошное однообразие и скука.
Несколько кустов, таких же заброшенных, неуклюже облепили крыльцо. Над входной дверью висел искусственный рождественский венок. Хозяин не снял его, впрочем, это добавляло некоторой праздничности жилищу.
Чуть в стороне от основного здания, стесняясь прохожих, на небольшом клочке территории ютилась невнятная обшарпанная постройка, напоминавшая лодочный сарай.
Я перевела взгляд на Сьюзан и, не сводя глаз с ее грустного лица, обошла машину и взяла ее за руку.
– Ты готова?
– К-кажется… – сказала она с запинкой, и, нерешительно посмотрев на меня, медленно отвернулась от дороги.
Я по обыкновению поставила автомобиль на сигнализацию и пошла вперед, однако Сьюзан даже не двинулась с места, безмолвно уставившись на дом. Она смотрела на него сосредоточенно, будто пытаясь узнать, но у нее не получалось. Но дом все же был ей знаком. Более того, он был ей родным, и его стены хранили память о днях, когда он был кому-то нужен.
Быть нужным – самое неистовое желание любого живого существа. У людей оно возникает, потому что мы способны мыслить, у животных включается на уровне инстинктов, наверное… Разве может что-то неживое вызывать такие же ассоциации? Обветшалый, брошенный дом напротив был настолько жалок и одинок, что буквально кричал об этом, и у меня сжалось сердце.
Даже если нас бросают, рядом все равно кто-то остается. Эти люди могут быть знакомыми, или совершенно чужими – но они есть, и так или иначе ты с ними взаимодействуешь. В этом и счастье, и проклятие современного мира: ты никогда не остаешься один. Но в момент, когда рушатся мосты, соединявшие души, нам не до этого. Мы самостоятельно отрезаем себя от внешнего мира, не подпуская его к себе, машинально отвергая помощь, при этом неоднократно прося о сочувствии и поддержке. И правда в том, что со стороны в такие моменты мы выглядим, как этот самый дом…
– Ну, – я подождала, пока она посмотрит на меня, – пойдем?
– Мне кажется, я не смогу, – она вымученно улыбнулась и потупилась в землю.
– Я с тобой. Все хорошо! – я попыталась приободрить ее, хотя знала, что сейчас мои слова ни на что не способны. – Ты уже бывала здесь… с тех пор?
– Всего раз… Это было очень давно. И, если честно, я боюсь оказаться там снова…
– Ну что ты, я же рядом! – я приобняла ее за плечи, чтобы показать, что она не одна.
Порой мне нравилось возвращаться к своим детским воспоминаниям, до встречи с моей семьей. Как ни странно, я сохранила много деталей, и, когда рассказывала ребятам о них, все удивлялись, как мне удавалось столько помнить. Какое-то время для меня это было сродни ритуалу: не проходило и дня, чтобы я не подумала о маме и папе. Сначала это приносило грусть, но со временем печаль сменилась теплым радостным чувством. Воспоминания не могли сделать мне плохо: они просто… были. Мое детство получилось необычным, я была даже благодарна этому. Но Сьюзан… Возвращение в прошлое было для нее гораздо мучительнее, чем для меня.
Бывает, в жизни необходимо сделать всего шаг, чтобы пересечь финишную прямую. Произошедшие события должны остаться за ее пределами законченной историей, но никак не попутчиками в следующем забеге – иначе они превратятся в соперников и оставят тебя далеко позади… А самые подлые поставят подножку, чтобы ты упал и наелся горькой пыли… Сьюзан должна была побороть себя, иначе бы это изводило ее до конца жизни.
Мы вступили на заросший газон. Трава доставала мне до голени и неприятно цепляла кожу. Я двинулась вперед, тщетно пытаясь отыскать какую-нибудь тропинку. У этого дома не бывало гостей.
Я отпустила руку Сьюзан и, приблизившись к сараю, попыталась открыть хилую дверь, но она оказалась заперта. Обойдя лабаз сбоку, я увидела на земле осколки и пустой оконный проем. Для интереса заглянула внутрь: на полу валялось бессчетное количество жестяных банок и прочего мусора. Он долгое время служил помойкой, однако его внутренности удивительным образом сочетались в прожекторах дневного света, который местами попадал внутрь сквозь дырявую крышу.
Когда мы ступили на парадную лестницу, ожиданий у нас не было никаких. Однако изнутри все оказалось не так ужасно. Даже наоборот, там было чересчур опрятно: красно-каштановый паркет был недавно покрыт лаком, и его глянцевая поверхность впитывала в себя легкий бежевый оттенок стен. Прихожая была небольшой. Невысокий комод, на котором стояла причудливая настольная лампа в виде гнома с мешком золота, черная вешалка для одежды и деревянный табурет – вот и все, что в ней было. Я не удержалась и включила светильник. Как и ожидалось, монетки заиграли приятными медовыми бликами.
– Ремонт сделал, – Сьюзан прокашлялась, закрывая дверь на щеколду. – Когда я была здесь в последний раз, обоев вообще не было.
– И паркет новый…
– И его – тоже…
Больше ничего не сказав, она не стала ждать меня и быстрым шагом прошла вперед, исчезнув за поворотом. Я делала так, когда мне хотелось поскорее сбежать, вот только сейчас кругом были одни стены…
Я еще немного потопталась на месте. Обстановка больше подошла бы одинокой пожилой женщине-одуванчику, находящей утешение в воскресных мессах и общении с такими же изголодавшимися по вниманию стариками, как она, но никак не мужчине, за плечами которого был тюремный срок… Человек, переживший такое, ни за что не украсил бы стены коридора кашпо с искусственными бегониями, даже несмотря на то, что они не требовали никакого ухода. Сложилось впечатление, что он готовился… Умно.
Несмотря на неприязнь, появившуюся у меня к этому человеку, я не могла избавиться от мысли, что он не мог быть настолько плохим. Ведь его сестрой была Сьюзан! Какой грязной и мелочной душой нужно было обладать, чтобы ей стало противно с ним общаться? Если у него вообще была душа. Цветы ведь ненастоящие…
Я даже не представляю, насколько тяжело вычеркнуть из жизни родного брата. Что бы я делала, если бы мне, к примеру, навсегда пришлось попрощаться с Сэмом? Да, его бестактность выводила из себя, и временами он был невыносим, но, тем не менее, он был мне близким человеком. Нас объединяло нечто большее, чем просто годы, проведенные вместе, как и, впрочем, Марвина и Сьюзан, в которых родители вкладывали все, что только у них было. Вопрос звучит ужасно, но… Достаточно ли веской причиной было убийство, чтобы свести на нет все их усилия построить счастливую крепкую семью? Да. Как ни прискорбно. И с тех пор с братом Сьюзан могла связывать лишь жалость, потому что человек, которого она знала когда-то, уже перестал существовать. А на жалости ничего хорошего не построишь – для обоих это пытка, а не проявление человечности. Лучше просто забыть. Придется…
