В последнее время я чувствовала: что-то происходит. Я не знала причин и, честно говоря, у меня не было сил что-то обсуждать. Уже не было. Все разговоры переводились в шутку, которая меня почему-то успокаивала. Может, спустя столько лет мы просто не могли иначе? Или… Думать о том, что Джейк меня разлюбил, было невыносимо, но мысль о том, что любовь прошла у меня, была еще хуже.
У нас была неоднозначная, запутанная история, бравшая начало еще в детстве. Мы очень быстро сдружились: мальчик, у которого мать умерла при родах, а отец просто-напросто сбежал, и девочка, которой не нашлось места в жизни родителей… Да, я говорю о том самом Джейке, который рос с нами под одной крышей. Первый, кого я увидела, первый, кто стал мне настоящим другом, первый, в кого я влюбилась… Скорее всего, дело было во мне: пусть мы и воспитывались бок о бок и считали себя семьей, мне было сложно называть кого-то братом или сестрой. Конечно, я испытывала к ним чувства, которые свойственны родственникам, или нечто очень похожее, но я понимала: наш мир был создан неимоверными усилиями из посторонних, непохожих друг на друга частичек, которые в других обстоятельствах, возможно, никогда бы и не встретились. Нет, мы не были родственниками – мы были родными людьми, а это, действительно, разные вещи. И Джейк был ближе всех. Мы бы навряд ли стали парой, ведь он всегда видел во мне хорошего друга, младшую сестру – кого угодно, только не девушку, но определенные обстоятельства подтолкнули нас друг к другу. И моя подростковая мечта быть с ним сбылась… Семья восприняла это спокойно: мы были не первыми, кто так поступил, правда, Сэм и Мэри поначалу это тщательно скрывали. Зачем? По большому счету, не имеет значения, как и где люди находят друг друга. Важно другое – стараются ли они друг друга не потерять…
Светофор загорелся, и я повернула руль направо – до дома оставалось совсем немного.
Я – старалась: однажды из-за моей глупости от меня уже ускользнуло нечто очень важное, и я не могла себе этого простить. Почему, когда тебе встречается что-то одинаково хорошее, приходится делать выбор? Не спорю, этому есть сотни причин, но как объяснить такую несправедливость сердцу?
Жизнь – как весы, и любое колебание влечет за собой последствия, а спонтанные решения – далеко не самые верные и правильные, особенно когда ты в них не уверен и принимаешь лишь потому, что хочешь пережить что-то снова. Теперь я понимаю, что мне следовало задуматься, прежде чем перекидывать с одной чаши на другую все свои богатства – ведь она стала такой тяжелой, что стремительно рухнула вниз и сильно ударилась о твердый мраморный пол зала правосудия. Спустя какое-то время по ней пошли тонкие, но заметные трещины… Стоило ли надеяться, что под гнетом содержимого она не развалится? И время от времени я печально оглядываюсь назад в поисках другой чаши, которую я так безрассудно опустошила… Но она где-то далеко, наверное, на самом верху, что до нее и не дотянешься.
Есть ли в этом смысл? Жалкая попытка воскресить часть себя из прошлого может превратиться в гротескный спектакль, в котором роль второго плана достанется именно тебе…
Я припарковала белую Ауди рядом с тротуаром. Там уже стояли машины Мэри и Билла. «И они здесь?» – пронеслось у меня в голове, и я достала из бардачка бутылку вина и конфеты: рядом с офисом находился небольшой продуктовый магазинчик, на случай, если в спешке понадобится прихватить что-то с собой.
Калитка подалась вперед, и я снова попала в сказочный мир детства. Казалось, он тоже был рад меня видеть: даже гравий приветливо шуршал под ногами. С тех пор, как мы начали жить отдельно, дом ни капельки не изменился: улица все так же отражалась в чистых окнах с белыми ставнями, так же вертелась ласточка-флюгер на крыше. Разве что ступени крыльца начали мелодично поскрипывать в такт колокольчикам.
Здесь было приятно сидеть вечерами, закутавшись в плед, с чашкой горячего чая в руках, и наблюдать, как на земле постепенно удлиняются тени: массивный дуб вытягивался в стройную осину, а уютное соломенное кресло-качалка напоминало большой крендель. Свет искажал их облик, не меняя их сущности. По большому счету, надо мной так же поработали годы: я выросла, но в душе так и осталась наивной девчонкой, верившей в чудеса…
Я поднялась на крыльцо и уже потянулась к звонку, как дверь открылась. В проеме показался высокий мужчина с короткими темными волосами, сосредоточенно щелкавший зажигалкой у сигареты, торчавшей в уголке рта. От неожиданности я вздрогнула и схватилась за стену, однако в следующее мгновение не пожалела, что под рукой оказалась твердая поверхность. Сердце в груди больно сжалось, а горло сдавил мощный спазм, как невидимая рука, лишающая кислорода стальной хваткой. Я ощутила, как холодеют кончики пальцев, и в них появляется дрожь. Раньше я ничего подобного не чувствовала.
Тем временем мужчина невозмутимо потряс зажигалкой и стукнул ей пару раз о ладонь, совершенно не обращая на меня внимания. И, только когда небольшой язычок пламени наконец переметнулся на светлую бумагу, он удовлетворенно затянулся и бросил на меня рассеянный взгляд. На долю секунды в его глазах вспыхнул интерес, однако он мгновенно сменился растерянностью. Неужели цвет волос настолько поменял меня?
Шесть лет… Редкие, скупые поздравления по праздникам, которые мне передавали остальные, не в счет. И вот он снова здесь. В этом доме. Напротив меня. Лицо, которое я так долго вспоминала перед тем, как заснуть без сил на мокрой от слез подушке. Человек, который окончательно убедил меня в том, что, уходя, люди не возвращаются.
Я отвела взгляд. Глаза и вправду зеркало души – так зачем ему видеть, как на меня одним разом обрушилось столько смешанных чувств? Слишком сложных, чтобы отнести их к хорошим или плохим: злость и негодование были лишь малой их частью, но в противовес им – какая-то неописуемая, почти детская радость, словно все, что произошло, было частью чьей-то чужой истории, к которой я не имела никакого отношения.
Оцепенение начало потихоньку отступать, и я выпрямилась, вскинув вверх подбородок. А он все еще стоял, не шелохнувшись, теребя пальцами фильтр тлеющей сигареты. Всегда ненавидела молчание – неловкое, нервирующее, признак незавершенных разговоров и внезапных, незапланированных встреч.
– Привет, Лу, – он стряхнул пепел на ладонь и выпустил дым в сторону сквозь некое подобие улыбки.
– Привет, Скотт… – я ответила ему, совладав с очередной волной эмоций, нахлынувшей на меня при звуке его голоса.
Я не знала, как себя вести – за это время столько всего произошло: я окончила университет, нашла работу по душе, получила права, побывала в нескольких странах… Мы с Джейком стали жить вместе… а он? Что происходило с ним? Где был он все это время?
Я набралась смелости и оглядела его: от прежней прически не осталось и следа, зато на лице появилась густая многодневная щетина, которая красиво обрамляла его широкие точеные скулы. Строгий темно-серый костюм сидел на нем как влитой и выгодно подчеркивал мускулы всякий раз, когда он совершал какое-либо движение. А кожаные туфли прекрасно сочетались с черной рубашкой, не застегнутой на две последние пуговицы…
Такой мужчина обращал на себя внимание. Более того, от него не хотелось отрывать глаз. В мыслях я пожалела о том, что сегодня выгляжу обычно. Хотя с какой стати это меня волновало?
– Накинь! – спохватился Скотт, не прерывавший моего молчания, и спустя пару секунд его пиджак опустился ко мне на плечи.
Я опустила веки и позволила себе поглубже вдохнуть приятный аромат его духов, прежде чем стереть с лица эмоции и холодно спросить:
– Зачем? – я поправила вещь, которая была мне чересчур велика.
– Слишком ярко, Лу…
Словно пуля, попавшая в цель, меня снова пронзило острое беспокойство. Я посмотрела на серьезное лицо Скотта, боясь задавать вслух вопрос:
– Карлайл…
– Он в гостиной, вместе со всеми.
От сердца отлегло.
– Но… Просто пойдем внутрь…
Я задумчиво шагнула вперед, придерживая пиджак за лацканы, как вдруг он мягко остановил меня за плечо и, помедлив, склонился к самому уху и добавил:
