С того дня среди городского дна начала гулять одна страшная история про жестокого мага-аристократа, который, притворяясь безобидным мальчишкой, ходит по самым злачным местам и жутко калечит всех подряд. Мол, такой силы злоба его переполняет, что нет у него никакой воли ее держать. Все наружу выплескивается. И не дай Бог попадёшься на его пути, лучше сразу на землю валиться замертво и не дышать, чтобы мимо прошел. Может тогда и живым останешься, если будет на то воровской фарт и Божья милость.

Рафи тем временем оказался в самом начале улицы точно у ворот гимназии, откуда в тот проклятый день и возвращалась домой Лиза. Идти было где-то пару верст, которые ему сейчас и предстояло тщательно осмотреть.

— Все равно кто-то что-то видел или слышал. Не может быть иначе.

Парень медленно шагал по улице, без устали вертя головой по сторонам. Старался во всех деталях представить путь девушки. Он ведь ее частенько в последнее время провожал и каждый закуток на дороге помнил. Поэтому осталось лишь посмотреть на все это «свежим» взглядом.

— Нужно лишь найти этого человека…

С невнятными бормотаниями себе под нос и горящими глазами Рафи и шел, пристально вглядываясь в прохожих, дома, проносящиеся мимо экипажи. Несколько раз останавливался прямо посреди мостовой, когда что-то привлекало его внимание.

На столь чудное поведение даже одна пожилая дама обратила внимание. В старомодном платье и с небольшой сумочкой в она тут же не преминула спросить, все ли у него в порядке. И очень обиделась, когда он не обратил на нее ровным счетом никакого внимания и прошмыгнул мимо.

— Стопе, — у Рафи, словно что-то щелкнуло в голове, и он посмотрел на эту женщину совсем «другими глазами». Может ее он искал все это время? Вдруг столь нужный свидетель у него под самым боком, а он и носом не ведет. — Бабулька-то, похоже, частенько тут прогуливается. Все видит, все подмечает. Вон из-под очков зыркает. Мимо такой точно не пройдешь…

Он тут же принял исключительно виноватый вид, даже немного взлохматил шевелюру.

— Мадам, прошу меня извинить. Я просто возвращался из гимназии и задумался над домашним заданием нашего учителя. Я очень виноват, — Рафи шаркнул ногой и потупил взгляд. Всем своим видом показывал, что глубоко виновен в страшном поступке — игнорирование пожилой матроны. — Прошу извинения.

Женщина немедленно остановилась и внимательно на него посмотрела. Прямо чувствовалось, как ее взгляд его «препарировал», вытаскивая наружу все «грязное» белье. Наконец, он прохладно хмыкнула, видимо, признав парня достойным для разговора.

— Не мадам, а мадемуазель, молодой человек, — строго произнесла она, покачав головой. — В столь юном возрасте нельзя быть таким рассеянным. Это состояние скорее присуще нам. Я в былые годы тоже знаете ли…

В следующий неполный час Рафи терпеливо слушал рассказ «старой баронессы», как она сама себя представила. В основном, конечно, это было старческое брюзжание обо всем на свете: о плохой погоде, о дурной испорченной молодежи, о прошедшей молодости и многое, многое другое. Но, к своей радости, «разжился» и кое-какими сведениями о том дне. Оказалось, женщина, и правда, ежедневно прогуливается здесь в одно и то же время.

—… И, знаете ли, правда видела нечто любопытное, — прищурилась баронесса так, словно прицеливалась. — В аккурат неделю назад видела. Такая орясина у изгороди стояла, весь какой-то несуразный, и глаза пустые, глупые. Ещё леденец облизывал, как дитё малое. Оттого его и хорошо запомнила. Подумала ещё: мужик уже, а сахарный леденец во рту…

Рафи все это время уважительно гугукал в нужных местах, чтобы показать свою заинтересованность.

Хотя «улов» и оказался довольно скромным, в конце разговора он очень вежливо попрощался. Даже вызвался проводить баронессу, чем вызвал у неё снисходительную улыбке.

Кое-что интересное удалось узнать и местного извозчика, который частенько торчал в этих местах в ожидании очередного клиента. Степенный дядька с густой рыжей бородой, от которого густо несло потом и табаком, тоже вспомнил странного молодца с глуповатой улыбкой и леденцом.

—… А как же! Видал, видал энтого чиловека! — ухмыльнулся в бороду извозчик, хитро поглядывая на Рафи. — Чистый блазень, что тут сказать. Племяш у моей благоверной такой же. Самому почитай три десятка лет стукнуло, а все в носу козы цельными днями ковыряет. И энтот видно из таких, блаженных…

Рафи уже не улыбался. Кажется, он что-то «нащупал». Ведь, одно наблюдение могло быть случайностью, а два уже нет. Выходит, именно в тот день, когда пропала Лиза, здесь отирался молодой мужчина с явной печатью глупости на лице. Дурень, причем с деньгами. Ведь, сахарные леденцы не каждому по карману. Не каждый босяк купить может.

— Похоже, этот самый дебилок мне и нужен, — пробормотал парень, махнув извозчику рукой. До конца улицы осталось с полсотни метров. — Хорошо бы поговорить с ним. Вдруг это ниточка…

А случившийся следом разговор уже окончательно превратил его подозрения в уверенность. Оказалось, дурня видел и коробейник, продававший на этой улице с лотка всякую дребедень.

—… Как есть дурень! — жизнерадостно рассмеялся черноволосый парень с крошечными усиками, то и дело поправляя широкий кожаный ремень лотка. — Стоял тут, как столб, чего-то бормотал, высматривал. В руках сверток с сахарными петушками… Держит так, что не вырвать.

Чувствуя, что след найден, Рафи положил на лоток металлический рубль. Следующую монету вытащил из кармана и стал вертеть между пальцами. Намекал, что и этот рубль может перейти к новому владельцу.

—… Так знаю я его! — у коробейника аж глаза загорелись. Видно, прибыль почувствовал. — Это же дворовый князя Сабурова! Точно! Я его уже на ярмарке видел! Он и там за леденцами…

Только Рафи его уже не слушал. Бросил монету в лоток и пошел прочь. Услышанное так поразило его, что он даже не знал куда идти.

— Сабуров? Этот красавчик похитил Лизу?

То, что обычный гимназист, сын князя Сабурова, похитил дочь самого главы Отдельного жандармского корпуса, звучало самым настоящим бредом! В голове даже не укладывалось!

— Из-за меня? Или из-за той сраной игры? Сука…

У неприметного каменного дома на Второй Базарной улице остановился шикарный экипаж, запряженный парой жеребцов иссиня черного цвета. Тут же со всех сторон набежала местная ребетня и принялась все разглядывать: и важного кучера с огромными усищами и высокой черной шляпой на голове, и лакированное, едва не лоснящееся чернотой, покрытие экипажа, и тщательно расчесанную гриву иноходцев в упряжи. Сразу было видно, что прибыл очень важный гость.

— Здесь жди, пока я у тетушки буду, — кучер, предупредительно развернулся к вышедшему из экипажа парню. Мол, все сделает в лучшем виде. — И смотри, чтобы боссота ничего не запачкала. Урою, если чего не так…

Презрительно сплюнув на мостовую, пассажир оглядел ладно сидевший на нем модный костюм в широкую полоску. Чуть сдвинул на бок котелок на голове, придавая себе лихой вид. Затем, подхватив трость с серебряным набалдашником в виде оскаленной волчьей пасти, направился к крыльцу ближайшего дома.

— Ба, Витяй, ты что ли? — у распахнутой двери его уже ждала Камова, с усмешкой разглядывая преображение своего шебутного племянника. Выглядел тот, надо признать, шикарно. Один только костюм на нем тянул на две, а то и три сотни полновесных рублей. Лакированные черные штиблеты тоже были недешевы. — Прямо барон или даже князь…

Витян приосанился было, но, распознав, явную насмешку, сразу же скривился в недовольной гримасе. Явно не такой прием рассчитывал.

-… Посмотри-ка, новый костюм прикупил! Штиблеты аж сверкают, глазам больно, — с усмешкой продолжала Камова. Тыкать племянника в его огрехи ей, похоже, доставляло особое удовольствие, чем она и занималась. — А за такой экипаж сколько отвалил? Не разорился еще?