— Чего, бублик охота? — улыбаясь, Сивоха показал мальчишке надкусанный бублик. — Хороший, румяный. Такой куснешь, считай, пол дня сыт будешь. Держи, твое теперь, — а когда тот потянулся к нему, отдернул руку назад и громко расхохотался. — Куды грабли тянешь? Твои только козюльки в носу! Ха-ха-ха…

А тот, к его удивлению, не шибко и обиделся. Обычно такая сопливая публика тут же рожу кривить начинала, а те, что помладше, и, вовсе, — плакать.

— Пошел отседова! Еще стыришь что-нибудь! Только попробуй, мигом крикну Степку, чтобы плеткой попотчевал, — цыкнул Сивоха. Сдвинул с края прилавка корзинку с бубликами. И впрямь этот пацан утащить может. Взгляд больно шальной. — Чего зыркаешь?

Но тут произошло удивительное, о чем купец впоследствии будет часто вспоминать и даже расскажет своим детям, а после и внукам. Правда, в его изложении все случившееся будет красноречиво говорить о невероятной прозорливости и удачливости купца. Мол, только он, торговец Божьей милостью, смог разглядеть в том босяке и оборванце [внукам он рассказывал именно так] свой золотой билет в самый «высокие сферы», которые ему раньше и не снились. Только все это должно было случиться потом. Сейчас же…

— Дяденька, а не поможешь мне товар продать? Ты важный, знающий! Вон какая богатая лавка с товаром у тебя имеется. Все б[о]льшие господа к тебе за покупками ходят. Помоги, Христа ради, — с этими словами юнец вытащил из котомки небольшие резные шкатулки из липы, в которых по слуху что-то гремело. — Игру для посиделок я смастерил под названием «Цифирь». Думаю, всем по нраву придется: и старому, и взрослому, и малому.

Следом на стол высыпал кучку небольших черных прямоугольников из дерева, на которых белой краской были кружочки поставлены.

— Смотри, как играть нужно, если вдвоем играем. Эти штуки, кости, переворачиваем, чтобы точки не видно было. Потом ты себе берешь пять штук, и я беру столько же.

Парнишка положил перед купцом пять черных прямоугольников и перед собой такое же число.

— А теперь играть будем. Я кладу костяшку рубашкой вверх, а ты должен к ней свою костяшку приладить так, чтобы на ней столько же белых точек было, — на стол с громким стуком легла первая деревяшка, у которой на одной половинке было два белых кружочка, а на второй — четыре. — Чтобы с этого конца костяшку поставить, нужно два кружочка, чтобы с другого — четыре…

Сивоха и думать про чай забыл. Локтем чашку с тарелкой смахнул в сторону, словно и не было их. Больно уж необычное показывал ему пацан. Вроде и просто, и непросто все.

— Давай клади костяшку. Если же у тебя нет подходящей, бери из этой кучи. Тот победит, у кого на руках ничего не останется…

Найдя у себя подходящий вариант, торговец бережно положил костяшку на стол. Малец тут же стукнул по столу, выкладывая третью.

— Снова ты…

— Ух…

— А я так…

— Ах ты, кобыляцкий сын…

— Что съел? Рыба!

И уже через пару минут, более или менее разобравшись в правилах, купец уже стучал по столу костями «Цыфири» не хуже парнишки. Стук и крики в лавки такие стояли, что сначала его приказчик прибежал, а потом и грузчиков позвал. Ведь, не каждый день увидишь, как твой хозяин, важный купчина, с жаром хлопает по плечу какого-то оборванца.

— Добрая ведь придумка? Я вот для примера таких четыре штуки сделал, чтобы еще кому-нибудь показать. Вдруг кто-нибудь возьмется продавать, — из котомки, одну за другой, малец достал еще три точно такие же шкатулки. — Людям бы понравилось. Они денежку платить станут, а нам прибыток.

Сивоха, не переставая улыбаться, кивал. Едва не сиял, перебирая костяшки этой чудной игры. Ужас, как она ему понравилась. Простая, любой мужик сиволапый разберется. Тут даже счет знать не нужно. Смотри на кружочки и все ясно будет. Карты перед такой игрой даже близко не стояли. Барское развлечение. Простому же люду вот это нужно.

Аккуратно сложил все в шкатулку и к себе подвинул. Такое сокровище он ни в жисть не отдаст. С него такую деньку можно заколотить, что голова крутиться начинает. А этому оборванцу… рубль бросить за выдумку. Хотя рубль много будет за такое. Тут дел-то на пол часа, простым ножом вырезать можно. Хватит с него и десяти копеек. Купить десятка два пирогов с заячьим мясом, с него и довольно.

— Ты и эти коробки сюда давай, — с добродушной улыбочкой купец махнул рукой. — Вот и хорошо. Держи вот десять копеек, — он сыпанул перед пацаном горсть блестящей мелочи с видом благодетеля. Мол, видишь, какой я щедрый. — А теперь иди отседова. Мне еще важными делами заняться нужно. Товар скоро привезти должны…

А этот лопух все стоит у прилавка и глазами хлопает: то на купца посмотрит, то на рассыпанные копейки. Не поймет, похоже, никак, что случилось. Простак и деревенщина, одним словом. Таких сам Бог учить велел.

— Иди, говорю, отсель. Видишь, торговля идет, а ты своим босяцким видом мне всех покупателей отпугиваешь! Пошел прочь!

— Как так пошел, дяденька? А игра, «Цыфирь»? Коробочки верни. Я к другому пойду, свою придумку покажу, — пацан вытянул руку в сторону шкатулок.

— Ты, олух царя небесного, совсем дурак или шутишь? Бери деньги и вали отседова! То мои шкатулки, и игра моя! Понял⁈ Будешь кому про нее рассказывать и своей называть, то тумаков отведаешь! — Сивоха весь раскраснелся, выпрямился во весь свой немалый рост, бороденку вперед выпятил. Мол, видишь, какой я грозный. Не следует со мной связываться. — А это тебе мой урок, чтобы впредь умишком шевелил! Ха-ха-ха! Вот такая моя наука! Ха-ха-ха! Даже денег за нее не беру! Пошел прочь!

Схватил пацана пятерней и оттолкнул от прилавка. Да еще так удачно вышло, что тот прямо в грязную лужу угодил.

— И смотри у меня, не дай Бог, кому-нибудь что-то взболтнёшь! Так плетьми высеку, что кожа лоскутами с мягкого места слезет…

Отряхнувшись кое-как от грязи и прилипшей соломы, Рафи медленно поднялся с мостовой. Скрипел зубами так, что, наверное, со стороны слышно было. Перемудрил, называется.

— Вот же, сука… Взял просто и отобрал… Я-то ждал чего-то эдакого, а и заморачиваться не стали… Б…ь, хорошо еще по сусалам не дали… А я тоже хорош. Целую операцию готовил…

Размазывая по лицу грязь, улыбнулся. И, правда, смешно получилось. Хитрые планы придумываешь, ночь не спишь, а тут все просто. Все решает сила. У кого сила, тот и прав. И чем больше за тобой силы, тем больше у тебя правоты.

— Кстати, вот сейчас этот закон и опробуем. Этот разводила у меня, как уж на сковородке, крутиться будет…

Улыбнулся еще шире, чем откровенно напугал идущих ему на встречу молодую барышню и старую каргу с клюкой. Девушка аж вскрикнула, увидев грязного, как черт Рафи с ухмылкой на лице. Бабка та и вовсе, клюкой на него замахнулась. Даже задела немного.

— Ну, поехали…

У знакомой подворотни, где еще раньше приметил глухой двор, быстро привел себя в порядок. Водой из припрятанной фляги более или менее смыл грязь, переоделся в господское платье. И вскоре уже выглядел совсем другим человеком.

— Господин полицейский! Эй! — на оживленную улочку, примыкавшую к ярмарочной площади, Рафи уже выбежал в образе молодого барчука, кем, собственно, он и являлся. — Господин полицейский! — еще раз крикнул он, заприметив невдалеке степенного полицейского в серой шинели и папахе. С залихватскими усами и черным чубом, выбивавшимся из под папахи, он имели довольно лихой вид. Словом, самое того для панов Рафи. — Разрешите попросить вас о содействии? Хм, это случаем не у вас потерялось?

Замысловатым движением парень протянул сложенную пополам синенькую ассигнацию в пять рублей. Полицейский сначала оглядел его пристальным взглядом, видимо, решая стоит или не стоит связываться. И после секундах сомнений взял купюру.

— Да уж, потерял. Старший городовой полицейский Иван Федорович Антипов. Чем могу?

— Разрешите представиться, Рафаэль Станиславович Мирский, учащийся Императорской Санкт-Петербургской гимназии, — городовой, едва только название самого престижного учебного заведения столицы услышал, тут же выпрямился по стойке «смирно». Не дурак — соображал, что любой гимназист оттуда не простой человек и может быть отпрыском очень и очень известной фамилии. — Представляете, какая нехорошая история приключилась со мной. Даже не знаю, что и делать. Пару безделушек для игры смастерил, чтобы своих товарищей поразвлечь. Говорят, на пасхальном балу у цесаревича такие были. С этими безделушками на рынок пошел, чтобы со знающими людьми поговорить. Хотел их много сделать. А то товарищей много: и князья, а графы с баронами. Всем угодить нужно. А один торговец возьми и…