— Лейтенант, что с вами? — Очнулся я от того, что Домнич дергал меня за рукав.

— Да так, вспомнилось…

— О былом? — Мгновенно подхватил замполит.

— Если не секрет, о чем?

— Не секрет, о вас.

— Почему же Вы обо мне вспомнили? — Явно заинтересованно спросил Домнич.

— Во-первых я очень удивился, что прислали Вас, во-вторых Вы не начали сходу организовывать митинг или политинформацию, а пошли осматривать склад и людей, и даже приказали отрыть еще ячеек и указали сектора обстрела, — я замолчал, обдумывая обавить еще аргументов или хватит.

— А в-третьих? — продолжил он.

— А в-третьих, разные слухи ходили о Вас в нашем военном городке.

— Понятно лейтенант. Сейчас нет времени на долгую беседу, поэтому буду краток. Я являюсь выпускником 13 роты факультета ВДВ Новосибирского высшего военно-политического общевойскового училища. Вместе со мной учился капитан Элькин, которого ты наверняка видел. Но после окончания училища наши пути-дорожки разошлись. Он ушел служить в войска, а мне тесть подобрал непыльную службу при штабе, в снабжении. И только тут, увидев его я понял какую совершил ошибку в своей жизни. Закончив училище, мы ведь не были политработниками в прямом понимании этого слова. Мы были прежде всего офицерами Воздушно-Десантных Войск, может быть, мои слова покажутся тебе, высокопарными, но мое мироощущение тогда было прямое и твердое как железная рельса: мы все, из нашей роты знали, верили и чувствовали глубоко внутри себя, что мы служим своей Родине, своему Народу и своему Государству. Именно в такой последовательности — Родина, Народ, Государство — ЭТО три наших символа веры, а не пресловутые Маркс, Энгельс, Ленин или «Очередные задачи политики партии в войсках». У нас был Устав и наши командиры — это наши наставники, учителя, друзья, начальники, контролеры и воспитатели. Где-то еще были начальник политотдела, политзанятия, конспекты по марксизму-ленинизму, походная ленинская комната и прочая мура, которые воспринимались нами как обуза процессу выполнения боевой, служебной или учебной задачи, процессу обучения и воспитания бойцов. В центре нашей работы всегда был боец как сплав боевых и морально-психологических динамических стереотипов мышления и поведения, способный без колебаний выполнить приказ командира в соответствии с боевым предназначением, установленным боевым уставом воздушно-десантных войск часть третья: отделение, взвод. Скажу честно, КПСС мы уважали. Уважали как легендарный орден большевиков свергнувший царизм и создавший могучее СОВЕТСКОЕ ГОСУДАРСТВО победившее фашизм, которое уважали и боялись в мире.

— Я видел другую КПСС.

— Ту КПСС, которая была при нас, мы не понимали, не уважали и презирали за большой живот НачПо, за его визгливый голос и за его неспособность понять творчество Владимира Семеновича Высоцкого. Заметь, с этим отношением к КПСС мы всей ротой были произведены в офицеры и направлены в войска. Вот так лейтенант, понятно?

— Многое.

— Ну раз многое понятно, то давай выполнять и претворять в жизнь что нам сказали отцы-командиры и дедушка Ленин. Что думаешь делать в первую очередь?

— Вдоль дороги, проходящей с севера на юг, выставить посты, которые встречали бы отступающих солдат и направляли их в район сбора у склада. Для этого возьму четыре человека у Коровина, и шесть человек у Гаранина, я сформирую пять постов. На перекресток я предлагаю направить Мавродиева с радиостанцией и Самойлова.

— Действуй!

После этого я приказал сержанту развезти на бронике посты, а затем возвращаться к складу.

Предыдущий фрагмент

Взяв в руки большой авиационный планшет, быстро нашел Радзехув, и начал объяснять.

— Вот здесь, западнее Стоянова, район сосредоточения немецкой танковой дивизии, по которой мы сейчас постоянно наносим артиллерийские удары, не давая ей полноценно готовится к нанесению удара по нашим позициям, которые расположены на гребне, в трех—четырех километров севернее Радзехува. Там сейчас в обороне передовой отряд нашей танковой дивизии в составе одного танкового и одного мотострелкового батальонов. Мной собрана артиллерийская группа в составе около двухсот стволов, с помощью которой проводится постоянное воздействие на немецкую группировку.

— Мной отдан приказ, совершить минимум два полковых вылета на штурмовку в этот район.

— Отлично товарищ генерал. Разрешите продолжить? — После кивка, продолжил: моими разведчиками обнаружена наша танковая колонна в составе, ориентировочно: два танковых батальона и один мотострелковый, которые сосредоточены в лесочке западнее Холоюва. Предположение о второй колонне еще не подтверждено. Группа разведки должна была выйти на связь еще два часа назад.

— Что известно вам о второй колонне?

— Вторая предположительно оценена мной как танковая дивизия, стоит на дороге юго—восточнее от Холоюва и до Полонычна, и далее скорее всего до Грабова. Перехваченное немецкое сообщение дословно звучит так: «Хвост колонны, выходящей из лесов южнее Холоюв, не просматривается».

— Так откуда данные подполковник, разведка или перехват?

— Сначала информацию получил, переведя радиосообщение авиаразведчика, потом направил разведгруппу для проверки.

Группа подтвердила часть данных.

— Понятно.

— Сведений от группы до сих пор нет.

— Может случилось что, например рация вышла из строя?

— Группа на бронетехнике, раций имеет несколько, думаю произошло что—то серьезное.

Подполковник Нечволодов

Пока окружающие все молчали. Никто не хотел ничего предлагать первым, понимая, что произошло нечто очень и очень серьезное, о чем стараются вслух не говорить. Все они знали — надо искать ответ. Откладывать нельзя. Группа стала совещаться. По сути, все они считали: да, танки, мы выяснили, записывай. Вопрос — кто? Честно говоря мне стало страшновато, но решил держаться спокойно, и без всякого стеснения еще раз перечитал то, что передал лейтенант Бак. Наконец я принял решение:

— Ничего мы тут не высидим, надо ехать по маршруту группы и на месте все выяснять.

— Поддерживаю! — мгновенно среагировал Лакеев. — Да и понравилось мне ездить на твоей бронетехнике подполковник!

За полчаса БТР доставил нас, к стоявшей на обочине дороги длинной колонне военной техники. Грузовики, пушки, танки — все было окружено оцеплением, и народу было не особо много. Лишь несколько человек с мосинскими карабинами было видно с другой стороны дороги. Проехав мимо них, мы свернули с грейдера и помчались по узкой грунтовке, идущей параллельно шоссе. Проехав мимо них, мы свернули с грейдера и помчались по узкой грунтовке, идущей параллельно шоссе. Впереди появилась нависающее над дорогой дерево. Мы обогнули пылающий автомобиль и свернули в кусты. Проехав пару десятков метров, заметил, что дорога, по которой мы едем, поворачивает налево. И тут нам наперерез, из кустов ревя малосильным мотором выскочила танкетка на гусеницах. В ней сидели два красноармейца в желтых шлемах. Увидев их у меня в голове что-то щелкнуло. Не помня себя я крикнул шоферу: «Стой!»

— Руки вверх! Кто такие? — грозно крикнул один из них, когда наш БТР остановился.

— Отойдите от машины! При попытке к бегству стреляю без предупреждения.

— Сержант! А ты не ох##л? — Моментально взвился свечей генерал Лакеев. — Не видишь с бодуна кто перед тобой? А у меня с ним сейчас такой базар будет, мама не горюй! — генерал кивнул в мою сторону. Сержант, не ожидавший такого поворота, растерянно развел руками, словно оправдываясь, а на лице механика этой коломбины изобразилась такая гамма чувств, что я понял: он получает массу удовольствия от всего тут происходящего.

— Ладно сержант, бдительность проявил, хвалю! А теперь караульного командира своего зови… — досконально понимая ситуацию приказал наш генерал. Начкар, с белой повязкой на голове, уже стоял возле ближайших кустов.