Предыдущий фрагмент

И, в подтверждение над головой послышался шелест снарядов. Я представил как снаряд опускается к цели, неся в себе мощную взрывчатку и от этого у меня моментально захолонуло в груди. Мозг отметил как рядом замолкли связисты дивизиона, перестал двигаться карандаш топографа на специальном планшете. Сделан он был из фанеры, наподобие чертежной доски, на которую прикреплен лист карты масштаба 1:25000. У нас применялся другой. Хоть и закончил зенитное училище, но поработать на ПУО-9М пришлось не раз. От воспоминаний отвлек голос связиста:

— Недолет…

Лейтенант Скороходов

При первых разрывах немцы, как горох посыпались с машин и бронетранспортеров, некоторые из машин сразу загорелись от прямых попаданий. Колонна в замешательстве останавливается. Из-за горящих машин немцы пытаются рывком выйти из-под огня. Много техники горит, в небо поднимаются чадящие столбы дыма. Что-то сильно рвануло и затрещали гроздьями выстрелы: «Наверное, патроны?». В одной из машин сдетонировали снаряды, она взлетела в воздух медленно переворачиваясь, потом еще в одной рванули, скорее всего, мины. В центре колонны попытался открыть огонь один из танков — вспыхнул. Подул сильный ветер и смрадное облако дыма постепенно закрыло западный конец колонны.

В котловине опадают фонтаны земли от разрывов, один… другой… четвертый… еще четыре. Капитан оглядел притихших у приборов людей, и снова приник к стереотрубе.

— Продолжать наблюдение… мест не оставлять, — он довернул стереотрубу.

Дым тем временем сгущался. Грохотали разрывы непрерывно, очередь за очередью. Оседает пыль на куполе топографического зонта.

— Ориентир номер три, — выкрикнул разведчик, — вправо двенадцать… мотопехота…

Комдив не отрывался от окуляров.

— Синица… Сорока… Сойка… внимание… ИЗО Тигр… шесть снарядов… беглый… — он протянул руку в сторону, где телефонисты передавали команды. — Огонь!

Медленно прошли томительные секуды. С тыла, издали, стали доноситься орудийные выстрелы.

Я опять принялся наблюдать. Скопление мотопехоты кучно накрыло серией разрывов.

Другой артразведчик выкрикнул:

— Ориентир три…

Не успев договорить, докладывает:

— Цель поражена самоходной батареей!

Повернувшись ко мне, капитан задает вопрос:

— Знаете насколько повышается боевая ценность батареи, если ею командует настоящий командир?

— Эффективность огня выше, соответствует, быть может, восьми орудиям.

Капитан отстраняется от прибора наблюдения:

— Значительно выше… двенадцати, товарищ лейтенант! Целый дивизион… понимаете? Я заметил, что эта батарея шестиорудийная, значит восемнадцати орудиям — почти полк! Уверен что батарея на хорошем счету.

Закончив говорить, он коснулся линейкой топографа, работавшего на планшете.

— Обстановка?

— Противник…

…торчат головы в пилотках. Телефонисты, топики, разведчики. Над стреляющим раскинут пятнистый топографический зонт. Все сосредоточены и заняты делом. Дивизион совместно с нашей батареей ведет огонь.

Неожиданно из облака пыли начали появляться размытыми контурами… один, два, три, че… нет только три небольших танка. Даже зная что такой вариант был нами предусмотрен, все равно мандраж зацепил, ладони мгновенно вспотели, желудок отяжелел и липкий страх чуть не лишил меня рассудка. Картинка в бинокле стала не резкой, в черепе заплескалась паника, и какой-то внутренний голос проорал в самую душу: «писец котятам!». Из этого состояния вывел чей-то громкий возглас:

— Вот это да!!!

Немного развернув бинокль, увидел как одна из «Шилок» выставив из небольшой балочки только башню вела огонь по немецким легким танкам.

Прозевав подбитие первой машины, успел рассмотреть как ЗСУшка расстреляла второй из немецких танков. Изящно крутнув своей не малой башней и дав короткую очередь она мгновенно дав задний ход скрылась на дне оврага. Только уже после боя до меня дошло, что по другому было нельзя — факел пламени от выстрела был наверное размером с башню «Шилки», и видно его было наверняка за версту! Два подбитых танка хорошо так разгорались, пустив к небу столбы черного, жирного дыма. Откуда стреляла ЗСУ по третьему танку я не видел. Внимательно наблюдая за последним, видел как очередь трассирующих снарядов воткнулась как шпага в коробку и танк словно со всего маха затормозил и мгновенно выпустил вверх еще один столбик пока почти прозрачного пламени.

Оторваться от подбитых танков меня заставила суета на НП. Закончилась передача команд по корректировке стрельбы. Стреляющий прильнул к объективам стереотрубы. Прогрохотали последние орудийные выстрелы шестидюймовок дивизиона.

— «Дятел»… «Сойка»… «Снегирь»… стой!

Капитан отвернул стереотрубу. Поднялся. Начали поступать из батарей доклады о расходе снарядов. Комдив сделал пометки в бланке. В этот момент я обратил внимание какой он из себя: высок ростом, крепок, возраст около тридцати, черты круглого лица жестковаты, под козырьком фуражки белесые брови, глядят угрюмо серые немигающие глаза.

На связь вышел наш комбат:

— «Парус» какого х…я сосед не ведет огонь?

— «Снег», не могут наблюдать цели, пыль и дым!

— «Парус», бл…ть, у них же только оптика! Внимательно слушай сюда! Передаешь этот канал непосредственно стреляющему, буду давать ему целеуказание! Как понял?

— «Снег» понял!

Тут же передав гарнитуру капитану, сказал:

— Товарищ капитан, «Снег» приказал принимать целеуказания от него! Нажать эту херовенку включается режим «передача», отпустить режим «прием»!

Быстро освоившись с гарнитурой, капитан начал вести огонь дивизионом по целеуказанию от наших ПРП и машины комбата. На востоке, скрытые за холмами батареи с позывными: «Дятел», «Сойка» и «Снегирь» вели огонь. Опять на НП дивизиона подавались команды. Сейчас стреляющий осуществлял перенос огня. Снаряды батареи и дивизиона ложились значительно правее котловины, на склоне холма, там ветер относил дым. Ближе к нам и левее рвались немецкие мины. Их нетрудно отличить — жидкое облако едва заметно, воронки мелкие, плюс небольшой ветерок, от которого дым быстро рассеивается.

Над котловиной в которой поймали в «огневой мешок» немецкую колонну стоит огромных размеров пылевое облако заслоняя собой пол неба. Солнце еле-еле пробивалось через него. Стрельба со стороны немцев доносилась всё реже и реже и, наконец, практически везде прекратилась.

Поступил доклад:

— Вернувшийся назад немецкий головной дозор уничтожен.

На удивление самолетов, ни наших, ни немецких не было — мелькнула тревожная мысль, но тут же была откинута: «Всё будет хорошо, если что — есть две "Шилки».

Недаром моя бабка говорила, нельзя думать о плохом — в воздухе над ОП нашей батареи внезапно появились шесть самолетов с раздвоенными хвостами. Внезапно — потому что, за грохотом выстрелов и разрывов, привычного воя авиамоторов не услышал никто.

Дело свое летчики знали прекрасно, это было видно как они держали строй и так же прекрасно надеялись выполнить эту работу. Ведь они считали что им никто не помешает. Огонь открыла другая «Шилка», которая прикрывала ОП артиллеристов от нападения с воздуха. Замаскировавшись на ближайшей высотке в полной готовности открыть огонь.

Очередь осколочно-фугасных снарядов из 23-мм скорострельных автоматов развалила ведущего на отдельные фрагменты. То, что расстояние между нами было около километра, его не спасло. Следующий за ним самолет резко отвернул в сторону что бы не попасть под обломки. Зато третий видно сам влетел в зону поражения и уже падал на землю в виде астероида — в шлейфе оня и дыма, постепенно разваливаясь в воздухе на отдельные части. Потеряв за считанные секунды два самолета, остальные дриснули в разные стороны. Один из них отвернул на нас, и уже как я понимаю на предельной дистанции, «Шилка» все же его достала, правда со второй очереди. Его облезлый фюзеляж мелькнул перед нами своими желтыми пятнами, и самолет стал падать, разматывая черный шлейф дыма, уходя на запад за кромку леса…