Бежать разбойники решили сегодня вечером. Об одном только жалели: там, куда заведёт по кривой дорожке Четырёхглазый, другую Киргу (чтоб и в деле была помощью, и в постели – с обоими сразу) вряд ли удастся найти. Ну и ладно. Опять же, чего о ней жалеть? Если б не она, не сидели бы сейчас тут. Дурная баба, как ни крути. Но заводная…

Размышления Сирка прервала суматоха во дворе. Через небольшое окно донеслись топот, голоса, а следом подобострастный голос надсмотрщика.

Шум всё приближался. Теперь шаги слышались уже в доме, ещё через миг со звяканьем откинулась щеколда на двери, и в комнату прошёл надсмотрщик, а следом за ним… верный слуга! Совсем еще юный, но какая разница. Это был мечник храма!

Сирк и Бук тут же рухнули на колени и уткнулись лбами в пол.

Последовал отрывистый приказ:

– Расковать! Вот этого, тощего.

Надсмотрщик тут же загремел ключами, отпирая Сирковы кандалы.

– Подними голову, – последовал новый приказ.

Удавка послушно вскинулся.

– Сейчас отведёшь к вашему убежищу.

Удавка хотел было изобразить непонимание – какое, мол, убежище, господин, нет у нас никакого… Но под пронзительным взглядом чёрных глаз, которые видели куда больше, чем глаза простых людей, Сирк не решился врать.

– Отведу, господин, – только и сказал он.

* * *

Боги умерли. Человек в одеянии цвета красной охры сказал это много лет назад. «Боги умерли. Больше их нет. Есть лишь тьма и её порождения». Эша запомнила. Ведь в Миаджане тьма всегда незримо находилась рядом. Тьма жила в чёрной воде. Тьма жила в мёртвых глазах Сингура. Тьма жила в ней самой – холодный жабёнок, стискивающий сердце и горло. Но здесь, на солнечных улицах Миль-Канаса, тьме не было места! Эше даже стало не хватать её. А потом тьма пришла за ней в облике некрасивой женщины с крысиным лицом. Эта женщина лишила Эшу воли и вывела из безопасного дворика на пустынную улицу, где ждал человек со взглядом мертвеца.

Впрочем, страшно не было. Сонное равнодушие сковало рассудок. Эша безразлично, словно со стороны, наблюдала за собой. Сейчас её куда-то уведут. Миаджан ждёт. А боги умерли.

Она ничего не чувствовала – ни страха, ни горя. Поэтому, когда появились незнакомые мужчины в дорогих доспехах, а с ними прелестная женщина, Эша безучастно замерла. Она бы так и стояла, не воспринимая происходящее, но женщина с крысиным лицом расцепила переплетенные пальцы, знак подчинения утратил удерживающую силу.

Тяжёлое равнодушие спало, обжигающая ледяная волна прокатилась по телу. Рука Эши сама метнулась к шнурку, висящему на груди.

Девушка схватила свисток и резко дунула. Пронзительный отрывистый звук, от которого на миг заложило уши, разнёсся по улице. Этот звук, будто хлыст, стегнул узкоглазого мужчину со взглядом мертвеца. Тот забросил на плечо деву в шелках, что-то прошипел женщине с крысиным лицом и, забыв про Эшу, бросился прочь.

Нет. Боги не умирают. Они лишь отвлекаются на время. А потом вновь обращают свой взор на смертных.

Кровь текла по мостовой, заливая желобки между камнями. Сегодня бог дальян отвлёкся.

…– Не вижу, – сокрушённо покачала головой многоликая, обращаясь к четырем своим подругам. – Она не мерцает. Будто каменная. Я словно в тумане стою, ничего не могу разобрать.

Эша моргнула, возвращаясь из забытья обратно в просторный зал храма на вершине горы. Женщина с густой сединой в волосах смотрела на неё задумчиво. Другие молчаливо переглядывались.

Девушка не понимала, что они пытаются делать и как их магия перенесла её в недавнее прошлое. Она снова пережила случившееся, словно наяву, но… Те, чье колдовство вернуло её к событиям нынешнего утра, ничего не увидели. Всё, что смогла Эша, – сразу, ещё в саду, отдать им тряпицу, в которую завернула две коротких иглы. Знаками предупредила: яд! Её поняли, но этого было мало. Иглы унесли лекари, а девушку привели в храм, где постарались выяснить, кто напал на мечников. Увы, впустую.

Раз за разом все попытки Храмовых жен терпели поражение. Из-за этого они до сих пор не понимали, что произошло в квартале Белошвеек. А Эша… Эша ничем не могла им помочь. Может, оттого, что в этом храме она испытывала странное беспокойство? Словно собственное тело стало для неё слишком тесным, хотелось сорвать его с себя, покинуть, выйти вон!

– Мерцание гаснет, будто огонек на ветру! – раздосадовано сказала в этот миг одна из женщин. – Сеть её даже коснуться не успевает – сразу тает!

– Нужно идти к господину, – поднялась на ноги старшая. – Я звала его, но он не ответил. Боюсь, Стигу уже не помочь.

Другая вздохнула:

– Аурика – совсем дитя. Такой удар для неё...

Старшая строго посмотрела на собеседницу и ответила:

– Она оправится. Мужчины гибнут, такова жизнь. А жалеть сейчас надо Энаю. Это её похитили.

Пять женщин поднялись на ноги с шёлковых подушек. Одна из них помогла подняться Эше:

– Идём, нужно…

В этот миг просторный зал покачнулся, всё вокруг задрожало и сделалось зыбким. У Эши закружилась голова, но через мгновение дурнота отступила, а девушка вместе с сопровождением оказалась в каменном зале с огромным полукруглым окном, из которого виднелось искрящееся на солнце море.

– Господин…

Женщины изящно поклонились. Эша беспомощно огляделась. Она не умела приветствовать так грациозно. Потому поклонилась, как всегда кланялась хозяевам – сложив руки на груди и опустив голову. И лишь после этого подняла глаза. Подняла и окаменела.

На неё смотрел человек в одеянии цвета красной охры. У него не было ни бровей, ни ресниц, ни волос. Черты его лица всегда оставались одними и теми же, но при этом постоянно менялись. Однако Эша никогда не спутала бы его ни с кем другим. Особенно эти глаза, из которых смотрела тьма подземелий.

– Солнца над домом, – сказал человек и протянул ей руку. Тонкие сухие пальцы были похожи на паучьи лапы.

Эша зажала рот ладонями, а потом захлебнулась ужасом и провалилась в ту тьму, что смотрела на неё из пугающе старых глаз.

* * *

Старшие жены в изумлении застыли. Взоры всех были обращены на немую девушку, лицо которой исказилось от ужаса при виде Истра. Она истошно и беззвучно закричала, а потом упала без чувств.

Безликий успел подхватить ослабевшее тело, тогда как женщины ещё несколько мгновений в молчаливом недоумении смотрели на произошедшее.

– Нужно побрызгать на неё водой! – раздался звонкий и немного гнусавый голос.

Старшая из жен повернулась к говорившей и увидела, конечно же, Аурику – с опухшим зарёванным лицом. Несносная! Сразу побежала к отцу – плакать, жаловаться и канючить. Никакой управы на неё…

– Нита, – мягко сказал Истр, укладывая бесчувственную девушку на широкий шёлковый диван. – Ты зря гневаешься. Аурика мне не досаждала, она только что пришла.

Нита привычно подавила раздражение и сказала:

– Муж мой, мы ничего не узнали. Эта дева немая. Мы попытались накинуть на неё сеть, но мерцание тает, утрачивая силу.

– Вот как? – Истр задумчиво посмотрел на девушку, лицо которой одна из женщин уже протирала смоченным в воде платком.

– Отец, позволь мне! – взмолилась Аурика. – Позволь попробовать!

Безликий покачал головой:

– Нет. Поступим иначе.

Он говорил по-прежнему мягко, но Аурика и остальные женщины сразу же покорно опустили головы.

Истр сел на край дивана, на котором лежала немая девушка. Она попыталась было отстраниться и смотрела с нарастающим ужасом, но Безликий словно не заметил её испуга, лишь поманил к себе дочь.

Когда Аурика почтительно приблизилась, отец приказал:

– Возьми её за руку.

Девушка послушно сделала, как он просил – взяла ледяную дрожащую ладонь незнакомки.

– Говори, – приказал Безликий.

И в то же самое мгновение, горло Аурики сжалось, а язык омертвел.

– Говори, что ты видела.