Пророки говорили свои пророчества, когда в них проявлялась особая магическая сила. Пророчества эти всегда непонятны, полны аллегорий и тумана. «Можно предположить», – сказал мистер Трэверс, – «что само будущее защищает себя, искажая видимые пророком картины». В общем, если пророчество ясно и понятно с первого прочтения, то это скорее всего, не пророчество.

С прорицателями было интересней. Существовала наука – прорицание, с возможностью рассчитать вероятность любого события, найти факторы, благоприятно или негативно влияющие на эту возможность. Существовали и специальные техники, позволяющие заглянуть в вероятное будущее – именно в вероятное, рассчитываемое и прогнозируемое. Вот именно здесь была важна склонность, талант, особое умение мыслить – не важно, как это назвать – некий фактор, разрушающийся при использовании техник контроля разума. Поэтому талантливые прорицатели носили защиту от чтения мыслей и вносились в специальный список. Особое внимание уделялось детям, проявившим зачатки этого дара. Считалось, что, если с возрастом дар не угасал, ребенок вырастал с достаточно сильным даром прорицателя.

Войдя в комнату, где размещался отдел Прорицаний, мы разместились на мягких стульях за исключением мистер Трэверса – тот открыл небольшой сейф и достал из него толстый журнал со множеством страниц и открыл где-то посередине, после чего обратился ко мне:

– А сейчас, мистер Уизли, будьте добры сформулировать какое-либо предсказание.

– Это как? – Не поняла я с первого раза. – Понимаете, у меня немного нестандартный вариант. Я получаю знания, когда сталкиваюсь с тем, к кому оно применимо. Тот вариант будущего, в который я не вмешался.

– Ничего страшного, – Мистер Трэверс протер очки. – Давайте я попробую позадавать вам вопросы. Вот через год вы окажетесь на первом курсе. Что тогда произойдет?

– Я познакомлюсь с Гарри Поттером. – Я задумалась. А ведь хорошая, практически идеальная идея – дать пророчествами нужные намеки. – В Хэллоуин в Хогвартсе объявится тролль, сильно пострадает первокурсница. На Рождество ученики найдут зеркало Еиналеж, а к концу года узнают, что один из преподавателей одержим.

Мистер Джонс напрягся, а на его лице заиграли желваки. И в чем я не права? Все по канону. Интересно, а что конкретно из сказанного мной не понравилось главе Отдела Тайн? Перо перед мистером Трэверсом поднялось и само заскользило по страницам книги.

– А на второй год? – С некоторой осторожностью поинтересовался он.

– С помощью темного артефакта будет открыта Тайная комната и выпущено чудовище Слизерина. Пострадают много маглорожденных и одна чистокровная. – Выдала я очередную дозу информации, наблюдая, как мрачнеет миссис Лавгуд. Ну да, Луна как раз поступит на первый курс Хогвартса.

– А дальше? На третьем курсе? – Не выдержал уже мистер Джонс. Я вздохнула. Тут надо аккуратно, а то еще не дадут Сириусу убежать. Хотя… Можно попробовать его вытащить сейчас. Блииин, а у меня и плана то нет.

– Будет установлена невиновность Сириуса Блэка и пойман Питер Петтигрю. Он окажется анимагом и Пожирателем смерти.

Вот теперь воцарившееся молчание стало абсолютным. А я трусливо прикидывала, не сильно ли я засветилась, и стоит ли добавить еще что-то. Не рискнула.

– Напоминаю, что все сказанное здесь не подлежит разглашению. Вы все давали клятву. – Мистер Джонс обвел всех присутствующих взглядом, и снова обернулся ко мне. – Четвертый курс?

– Финал международного чемпионата по квиддичу. Беспорядки после игры. Турнир Трех Волшебников в Хогвартсе. – Я заколебалась. Но все же неуверенно произнесла. – Возрождение Волан-де-Морта.

На это отреагировали по-разному. Игнатус впервые пошевелился. У мистера Трэверса задрожали руки. Миссис Лавгуд прижала пальцы к губам и побледнела. Мистер Джонс задумчиво кивнул головой.

– Ведь ваши знания можно изменить. Вам же удалось спасти Пандору. Давайте посмотрим, сможем ли мы еще что-то достичь. Пятый курс?

Я покачала головой. Из пятого курса я помнила только травлю от министерства и вряд ли стоило озвучивать такое предсказание.

– Шестой курс? Седьмой?

– Ничего не могу сказать. Ничего не всплывает.

– Как возродится Тот-кого-нельзя-называть?

– Питер Петтигрю сбежит и поможет ему провести ритуал. Как раз в конце турнира.

– Какой?

Я беспомощно пожала плечами. Не сильно ли много бабочек я передавила? Хотя самые основные моменты отметила.

– Хорошо, закончим пока на этом. Не стоит мистеру Уизли перетруждаться. Но, если у вас всплывут знания, хоть как-то относящиеся к возрождению Волан-де-Морта, Отдел Тайн должен немедленно быть в курсе.

Я согласно кивнула. Почему бы и нет? Сильный союзник мне не повредит, а то, глядишь, и поможет.

Нас отпустили. Уже вернувшись к тетушке, я ощутила сильную усталость. Моральную, не магическую. И мне не давал покоя один вопрос.

– А почему они меня отпустили?

– По-твоему, тебя должны были запереть в Отделе Тайн? – Брови Игнатуса поползли вверх.

– Я бы не удивился. – Со вздохом призналась я. – Ожидал, что они будут более настойчивы.

– На прорицателей нельзя давить, так что на этот счет можешь не беспокоиться. Не только легилименция и окклюменция, любой вид давления ваш дар воспринимает на редкость негативно.

Я вздохнула и поинтересовалась:

– А что насчет обряда?

– Ты не сильно устал? Может, когда восстановишься?

– У меня почему-то ощущение, что времени осталось совсем мало. – Задумчиво произнесла я. – И оно словно утекает сквозь пальцы.

– Тогда не будем ждать. – Лорд Пруэтт сразу собрался. – Сейчас сообщу Лукреции и начнем.

Меня усадили в кресло и велели расслабится. Потом, когда из камина вышла Лукреция, наоборот, подняли и повели на второй этаж. Оказалось, что в доме есть ритуальная комната, туда мы и пришли. Пока я с любопытством оглядывалась, не заметила, как оказалась в центре пентаграммы, а Игнатус и Лукреция встали по бокам.

– Именем моим, кровью моей, магией моей, – начал речитативом Игнатус. – Признаю тебя сыном моим, кровью от крови, плотью от плоти, магией от магии. Да будет так!

– Именем моим, кровью моей, магией моей, – продолжила Лукреция. – Признаю тебя сыном моим, кровью от крови, плотью от плоти, магией от магии. Да будет так!

Я почувствовала, что меня наполняет магия. И согласно произнесла:

– Да будет так.

И магия хлынула из меня во все стороны. А я почувствовала себя... странно. Игнатус и Лукреция по очереди обняли меня, и я чувствовала их, как родных. Ни один Уизли не вызывал такого ощущения. Я сморгнула невольные слезы, понимая, что постараюсь защитить обоих любой ценой. Сначала надо вылечить Лукрецию. Я посмотрела на нее и невольно открыла рот.

– Рональд?

– На вас больше нет проклятия. – Удивленно произнесла я в ответ. – Совсем-совсем нет.

– Чистый малефик в роду… – Пробормотал Игнатус, обнимая свою жену. – Хорошо, что мы поторопились. Посмотрим гобелен?

Я согласилась. Любопытство из меня так и перло во все стороны.

Маленькая комната обнаружилась как раз за ритуальным залом. Она была пуста, за исключением самого гобелена, оплетавшего ее целиком, все четыре стены. И множество имен, от которых рябило в глазах.

Лорд Пруэтт достал палочку и прикоснулся к гобелену. Множество имен и переплетений исчезли, оставив только одно древо – самого рода Пруэтт. Рисунок на гобелене был действительно был в виде дерева – от ствола отходили ветви, на них – множество листков с именами. Большинство листиков было увядших, черного цвета, с датами смерти. Несколько распустившихся зеленых. Я подошла поближе и уставилась на самый верхний листок – полураспустившийся, – золотого цвета, с надписью: «Рональд Татиан Пруэтт-Уизли, 1.03.1980» Уставившись на свое второе имя, я пару минут тупила, после чего разразилась диким хохотом. Мне ненавязчиво все же сообщили, каким было мое имя там, в прошлой жизни, которое я так и не смогла вспомнить.