— Красиво!
— Да, — согласился Паша. — Человеческий муравейник… В каждой квартирке — свое маленькое счастье, своя грусть и своя печаль. Или же радость — у кого что.
— Ты случайно стихов не пишешь? — спросила девушка.
— Пишу, — признался Паша. — Только это — тссс! Большой секрет. Об этом никто не знает, даже мои родители.
Он действительно когда-то в юности писал стихи (все мы поэты в двадцать лет!), но потом бросил это дело. Года, как говорил великий Пушкин, всё больше и больше клонили его к «суровой прозе».
— Почитай что-нибудь! — попросила Майя.
— Да ну, не стоит! — махнул рукой Паша. — Они совсем еще детские, дилетантские. Когда будет что-то по-настоящему серьезное, стоящее, обязательно прочту. Клянусь!
Майя на отказ не обиделась, понимающе кивнула:
— Наверное, так правильнее.
Помолчала, а потом вдруг сказала:
— Знаешь, Пашка, оказывается, я тебя совсем не знаю! Столько лет вместе в одном классе проучились, а ты вот какой оказался…
— И какой же? — поинтересовался Паша.
— Умный, талантливый, чуткий, в книгах неплохо разбираешься. И еще целуешься хорошо…
С этими словами она вплотную придвинулась к Паше, обхватила его за шею и закрыла глаза. Что ему оставалось делать? Раз уж девушка просит… Поцеловал Майю — еще более долгим и страстным поцелуем, чем в первый раз. Еле от нее оторвался — так понравилось. Майя, кажется, тоже была очень довольна — часто, прерывисто дышала и не отпускала Пашу. Через пару минут пришлось повторить — девушка ждала от него именно этого. Но уже более серьезно — с засосом и легким касанием языка…
Пока целовались и обнимались, его правая рука свободно гладила Майю по спине — в том числе и гораздо ниже талии. Девушка против этого совершенно не возражала, наоборот, прижималась все сильнее и сильнее…
Минут через пятнадцать такого тесного (и даже очень) общения Паша решил, что им пора возвращаться к остальным ребятам — иначе заметят их отсутствие: слишком подозрительно, что они двое ушли и пропали на долгое время… Майя неохотно согласилась. Видимо, она думала еще немного с ним постоять. Но нельзя — неправильно поймут, а потом пойдут совершенно ненужные разговоры.
Кстати, когда страстно целовались, Паша краешком глаза заметил — на окне в комнате чуть шелохнулась штора, кто-то, судя по всему, за ней прятался и исподтишка за ними подглядывал. Но не парни — это точно, они все находились в большой комнате. Скорее всего, кто-то из девчонок — они такие страшно любопытные! И он, кажется, даже знал, кто именно — удалось мельком заметить бледное личико и гладко зачесанные назад серые волосы. Это была Ирочка Селезнева.
* * *
Вернулись в большую комнату, продолжили танцы. Собственно, они и не прерывались — четыре парня, четыре девушки… Паше выпало снова пригласить Ирочку Селезневу. Ну, раз надо…
Пригласил, закачались под протяжную, медленную мелодию. Он соблюдал все приличия, но Ирочка вдруг сама к нему тесно прижалась и зашептала на ухо:
— Пашка, а что у тебя с Майей? Я видела, как вы двое на балконе…
— Любовь, — честно признался Паша. — Как в той песне.
И пропел вполголоса (правда, несколько фальшиво): «Первая любовь, лед на проводах, в небе — промелькнувшая звезда, не повторяется, не повторяется, не повторяется такое никогда!» А потом осуждающе посмотрел на Селезневу:
— А вот подглядывать за взрослыми нехорошо!
— Ну да, за взрослыми! — фыркнула Ирочка. — Я, между прочим, на два месяца старше Майки! Только вот еще ни с кем не целовалась — чтобы так, как вы, по-настоящему.
И выжидающе посмотрела на кавалера — что скажет, как отреагирует? Паша сделал вид, что не расслышал ее последних слов. А сам подумал: «Вот ведь влип! Не хватало мене еще этих девичьих любовных интриг!» Ира совсем ему не нравилась — абсолютно не в его вкусе, но и грубо отталкивать ее было нельзя: такие тихие, невзрачные натуры часто бывают очень злопамятными и мстительными. И, если их серьезно обидеть, вполне могут устроить жестокую подлянку, причем в самый неподходящий момент. «Надо бы от этой Селезневой как-то по-тихому избавиться, — решил Паша, — лучше всего — переключить ее внимание на кого-нибудь другого. Мало ли у нас в школе хороших парней!» Но, к его несчастью, Ирочка не пользовалась популярностью у ребят, с ней никто не хотел иметь дела. И уж тем более — вступать в какие-то отношения. А она, похоже, от этого глубоко и жестоко страдала…
И еще подумал Паша: с чего бы это Селезнева так разоткровенничалась с ним? Вроде они никогда не дружили, общались лишь как одноклассники и только в школе, ничего такого между ними никогда на было… Потом посмотрел внимательно на Ирочку и понял: так на нее, похоже, подействовал алкоголь. Если пьешь вино практически в первый раз да еще при этом мало закусываешь (а все девушки жеманились, стеснялись накладывать себе на тарелку много еды), легко может развести и от сравнительно небольшой дозы. Тем более — в очень теплом, даже жарком помещении, и еще — довольно душном. Десять разгоряченных танцами тел в одной комнате…
К счастью, музыка скоро закончилась, и Паша, вздохнув с облегчением, проводил свою партнершу на место — к креслу. Четыре следующих танца он мог с ней больше не общаться… Осмотрел комнату: вечеринка была в самом разгаре, и все, похоже, были очень довольны, но от постоянных медленных танцев народ, кажется, стал уже немного уставать.
То же самое, похоже, почувствовала и Майя: она предложила гостям сыграть в бутылочку. Идею все восприняли на ура — как парни, так и девушки. Сели в кружок на полу (опять — через одного), стали крутить по очереди пустую бутылку из-под вина. Кому выпадало горлышко-дно — целовались. Само собой, не по-настоящему, а почти что по-детски — быстро и неумело. Но зато в губы.
Паша решил ничем не выделяться, придерживаться общих правил. Но тут ему выпало поцеловаться с Селезневой. Думал, чмокну ее слегка губы — и на этом всё, но Ирочка вдруг резко потянулась к нему, обхватила шею руками и поцеловала его по-настоящему — горячо и страстно. Хотя совсем и не так, как Майя…
Паша от нее отшатнулся, а Ира вдруг вскочила на ноги, закрыла лицо руками и бросилась в коридор. Мгновенно оделась и выскочила из квартиры. Майя гневно посмотрела на Пашу (что ты такое устроил?), но он лишь виновато развел руками: а что я мог сделать? Она сама на меня бросилась, присосалась намертво! Это все видели!
После этого вечеринка как-то сама собой угасла: оставшиеся девицы вскоре тоже засобирались по домам. Вместе с ними квартиру покинули и кавалеры — пошли провожать. Паша остался один на один с Майей. Снова виновато улыбнулся:
— Ты прости меня, что так глупо с Селезневой вышло, но я тут совершенно ни при чем! Честное слово! Ты же сама видела — она буквально накинулась на меня… Не мог же я ее оттолкнуть!
— «Не виноватая я, он сам ко мне пришел!» — процитировала известную реплику из «Бриллиантовой руки» Майя. — Ладно, герой-любовник, прощаю, иди сюда…
И потянула Пашу к креслу. Следующие двадцать минут они страстно целовались, причем Майя делал это все лучше и лучше — оказалась весьма способной ученицей. Потом вдруг вскочила и посмотрела на часы: «Уже почти десять, скоро придут родители! А я обещала, что к их приходу здесь уже никого не будет — папе завтра рано вставать, у них по понедельникам с утра летучка, обсуждают свои газетные планы. Да и у мамы тоже какие-то важные проблемы на работе…» И быстренько выставила своего кавалера за дверь, позволив на прощанье лишь чмокнуть в щечку. Паша едва не забыл взять у нее служебный телефон Ивана Сергеевича.
Потом он шел по темной, плохо освещенной осенней улице к своему дому и думал: «Почему в каждой бочке с медом обязательно должна быть ложка дегтя? У него всё так хорошо получилось с Майей, но тут внезапно влезла эта Селезнева со своими нелепыми чувствами и горячими, жадными губами… И что ему теперь делать? Как выбираться из этой дурацкой ситуации? Понятно, что Ирочка ему на фиг не нужна, но кто ее знает, что она там уже себе напридумывала и насочиняла… Вдруг взревнует не по-детски? Отелло в юбке! Нет, грубо отталкивать ее никак нельзя: если и правда обидится — начнет делать ему всякие гадости. Женщины на это большие мастерицы! А это ему надо? Тут и своих забот — полон рот и выше всякой крыши, чтобы еще с чужими разбираться… Надо бы как-нибудь по-умному разрулить эту ситуацию. Но только таким образом, чтобы и самому не пострадать, не попасть под удар, и Майю не подставить. Она девушка хорошая, и он, кажется, ей по-настоящему нравится».
