Буде, напротив, скончались уже несчастные ее родители за прошедший долгий период, объявляю здесь вторую цель бракосочетания моего с вдовой Канада: ибо мы намерены узаконить вышеназванную мадемуазель Сапфир, дабы стала она нашей дочерью как полагается, со всеми бумагами, а впоследствии и единственной наследницей всего, что сумели мы прикопить посредством ее трудов и собственной бережливости.

Начать, разумеется, следует с начала.

В понедельник 30 апреля 1852 года повозка наша, влекомая Сапажу – лошадкой, уже тогда страдавшей от ветеринарного недуга, который впоследствии свел ее в могилу – остановилась на площади Мезон-Альфора, что находится между Шарантоном и Вильнев-Сен-Жоржем, куда мы прибыли из Парижа, с ярмарки на Тронной площади, направляясь на празднества в Мелен и имея соответствующее разрешение властей.

Накануне поделились мы с мадам Канадой обоюдным, но совершенно беспредметным желанием, наподобие тех, что произносятся в сказках, дабы небо послало нам девчушку, хорошенькую, как амурчики Венеры, прославленной богини Киферы и Пафа, а уж мы бы приставили ее к делу, научив танцевать на канате. Слова эти достигли чужих ушей, но подслушала нас не фея, а особа куда более пронырливая в лице юного Саладена – первого нашего шпагоглотателя и внебрачного ребенка Симилора, бывшего закадычного друга моего до гроба.

Я бы мог многое порассказать об отце с сыном, ибо за всю жизнь мою никто не доставлял мне таких неприятностей, как эти двое – лжецы, мошенники, воры и прочее – но воздержусь, не желая пятнать репутацию нищих людей, у которых нет иного достояния.

Итак, в полдевятого Саладен принес маленькую барышню двух или трех лет, еще более красивую, чем мы мечтали, и запросил за нее сто франков наличными, каковая цена поначалу показалась мадам Канаде чрезмерной, зато потом тщетно стали бы вы предлагать ей вдвое и втрое больше за девочку, от которой теперь Амандина не отказалась бы ни за какие деньги, ибо в сердце ее крепко-накрепко сплелись финансовые интересы с материнской любовью.

Малютка была без чувств – как я полагаю, вследствие перенесенного испуга, однако Симилор, чьи многообразные таланты было бы несправедливо отрицать, сумел ее растормошить с присущим ему умением. Вскорости она спокойно заснула в моей с Амандиной комнате, на нашей же постели, а мы большую часть ночи любовались ее красотой и говорили друг другу, что родители явно продешевили, согласившись отдать свою прелестную девчушку всего лишь за шестьдесят франков.

Ибо Саладен меньше сорока франков прикарманить не мог.

Хотя он, возможно, попросту похитил ребенка – это вполне в духе его натуры, по-обезьяньему хитрой. Так или иначе, но сам он тоже остался в дураках, поскольку Симилор, пользуясь двойными правами отца и опекуна, отобрал у него все денежки. Мы с Амандиной много этому смеялись – фарс, право слово, фарс.

Видит Бог, много горечи накопилось в моем сердце и немало обид я претерпел, если вырвались у меня подобные слова об Амедее Симилоре, задушевном друге моем с давних пор, и о Саладене, коего вскормил я, можно сказать, собственным молоком на свои кровные, будучи ему истинной матерью-кормилицей.

Покойная его родительница не отличалась благонравным поведением и выпивала со всеми людьми военного звания, не брезгуя даже инвалидами, однако какое это было золотое сердце! Не стоит ее упрекать, у каждого есть слабости.

В животном царстве имеются такие особи, у которых все пригодно на хорошее дело, включая и нечистоты их. Вот и наша малютка ни единого дня не была нам в тягость, ибо в первое же воскресенье, когда работали мы в Мелене, Саладен смастерил ей ясельки – а у сорванца вкус отменный! – и она изображала младенца-Иисуса в окружении двух ягнят. Мадемуазель Фрелюш была наряжена Путеводной звездой, указующей путь троим волхвам – иными словами, Колоню, Поке и Симилору. Мы с мадам Канадой представляли святого Иосифа и Богоматерь, а ангелом был Саладен.

Малютка так потрясла всех своей красотой, что жители Мелена к нам буквально ломились. Не знаю, отчего это местечко, расположенное в департаменте Сены-и-Марны, вызывает обычно кривотолки. Здесь великолепно готовят кроликов в капусте, поскольку рядом находится лес Фонтенбло, прославленный королевским дворцом и водоемами, где резвятся карпы величиной с меня самого, а завелись они тут благодаря попечению Генриха IV или Франциска I, а может быть, и прекрасной Габриэли.

В странствиях приобретаешь много познаний такого рода.

В Мелене, за вычетом всех расходов, получили мы сто тридцать франков чистой выручки, и Симилор потребовал двенадцать франков «премиальных» – в качестве вознаграждения, поскольку под его опекой состоял тот, кто раздобыл ребенка. Желая избежать склоки, договорились мы, что будем пока выплачивать ежедневно семьдесят пять сантимов, получать же их станет Симилор. Саладен сказал на это:

– Папаша, ты мудро рассудил. Когда состаришься, я сяду тебе на брюхо, чтобы легче дышалось.

Всем дурным отцам суждена подобная жатва, ибо Господь справедлив.

А малышка, едва вышедшая из пеленок, начала зарабатывать двести семьдесят пять франков пятнадцать сантимов в год, или двадцать два франка пятьдесят сантимов в месяц. Назовите мне знаменитых ребятишек – многие ли из них сумели с таким блеском вступить на профессиональное поприще?

Она совсем не говорила, а из того, что произносилось вокруг нее, казалось, не понимала ни слова. Мадам Канада была весьма довольна: ведь глухонемые не только вызывают всеобщее любопытство, но еще могут участвовать в пантомимах; однако я сразу увидел, что ни о какой глухоте или немоте и речи быть не может. Наблюдательность принадлежит к числу моих разнообразных достоинств. Прожил я свой век, не оставив по себе славы потомкам, но от талантов своих отрекаться не собираюсь.

По моему мнению, девчушка вела себя, как кровельщик, упавший с шестого этажа – насмерть не убился, однако ходит словно оглушенный. Она была вполне здорова; зато крохотный рассудок ее будто помутился. За это суждение Симилор не раз обзывал меня дураком, на что мне, впрочем, плевать – пустая бочка сильнее тарахтит. Добавлю еще, хоть возраст у нас уже не тот, я готов проучить его либо шпагой из реквизита сынка, либо тростью – может, и прибавится у него тогда ума.

Саладен-то будет куда хитрей, а уж хладнокровен! Точно изменник из «Звонаря Святого Павла» или «Милосердия Господня».

А вот и доказательство, что я не ошибался: в один прекрасный день – было это в Клермон-Ферране – дорогая наша малютка принялась вдруг напевать премиленькую песенку. Мы с мадам Канадой, смеясь и плача одновременно, стали осыпать ее поцелуями. Она к нам совсем привыкла и, полагаю, уже успела нас полюбить. Мы же на руках ее готовы были носить, и каталась она у нас как сыр в масле. Симилор предлагал сразу отдать ее мадемуазель Фрелюш, дабы с малых лет приучить танцевать на канате, но мы выказали полную непреклонность; только говорили ей: «Держись прямо и при ходьбе старайся выворачивать ступни» – лишь в этом заключалось предвестие грядущих занятий.

Должен отметить, что касса не пострадала нисколько. На ярмарке вы можете смело заменить одним красивым и послушным ребенком целую стаю обезьян, на которых нужно тратить от двенадцати до четырнадцати франков в день; при этом они постоянно болеют грудью, смерть же каждой особи обойдется не меньше чем в сто пятьдесят франков. Это почти то же самое, что дирижировать в Большом оперном театре, хотя там существуют, по крайней мере, субсидии от правительства. Ничем не лучше иметь дело с собаками, вечно недовольными своей кормежкой: хоть это, в сущности, добрые твари и друзья человека, однако от паразитов избавиться не могут, а потому нельзя соблюсти должную чистоту в тех местах, где они обретаются.

Если же вы хотите узнать мое мнение о бродячих зверинцах вообще, то скажу вам, что это чистое разорение. Просто жалость берет, когда подумаешь, скольких отцов семейства сгубила страсть к львам или слонам – не говоря уж о том, что дикий зверь в конечном счете почти всегда пожирает своего благодетеля.