Что-то перемкнуло в голове девушки, сердце сжалось. В следующий момент Луиза просто встала, встряхнула волосами и с толстовкой наперевес вылетела из комнаты.

Даже не хотелось думать, анализировать и винить себя. Только мстительный голос внутри: «Какого черта ты делаешь?». Но и это её больше не тревожило. Потому что она уже не сможет остановиться.

Она осознавала все свои метания и была на «ты» со своим безумием. Стакан за стаканом. Строчка за строчкой. Пока её не отпустит эта навязчивая картина, как Юлия бредила, повторяя: «Господи, почему ты забрал его, а меня оставил?! Почему он, а не я?!».

Лучше бы Луиза так и сидела в одиночке. От людей остаются только проблемы, даже когда эти люди уходят. Она заливала в себя непомерно много, подавляя рвотный рефлекс. Ей определенно был неприятен привкус терпких виноградин и осадок, царапающий горло. Но она и сама надломилась. Пошла трещинами. Её накрыло чувствами, от которых она убегала годами. Она вспомнила о своей беспомощности. Она вспомнила, как потеряла частичку себя.

Санитарки ещё домывали коридор, когда Юлия успокоилась и вышла из комнаты. К своему удивлению, она не увидела Луизу ни в холле, ни в столовой, ни в библиотеке. Проверив тайник девушки, она целенаправленно пошла на поиски. Не так много мест, где можно уединиться в больнице, но тем не менее, они есть.

– Маленькая пьянчуга, как тебе не стыдно? Разве такой судьбы мы хотели для тебя? – приободрённая утренней истерикой, поприветствовала женщина, заходя в тёмную прачечную, которая обычно заперта. На горе грязных вещей нашлась зеленоглазка в объятиях бутылки.

Луиза не спала, но и не спешила отвечать. Взгляд гулял по помещению. Сколько часов уже прошло? Как она тут оказалась? Её лицо было напряжено. Единственная эмоция, затопившая её корабль, была старая боль. Нижняя челюсть неопределённо дрожала. Голова держалась, чуть накренившись, но ничего больше не предпринималось для организации удобной позы. Ноги изломаны в причудливой позе, как при ДТП. Позвоночник принимал на себя новую роль, повторяя изгибы пьяной ящерицы на куче тряпок.

Юлия хотела бы помочь. Но пьяная Луиза всех игнорировала. Если бы женщина увидела хоть отклик взаимного желания, Юлия определенно уже пошла бы к врачу. Он смог бы найти подход, при котором Луиза будет защищена от этой пакости. Но желания у Луизы не было.

– Ну что опять произошло-то? – нетерпеливо спросила женщина.

– А что, мне нужен повод? – прошептала Луиза. Обида на саму себя вышла на первое место, застилая все остальные чувства. Юлия молчала, видя слёзы, мелькнувшие на долю секунд на щеке девушки. Тогда-то Луизу прорвало: – Это моя жизнь. Здесь только я и никого больше. Не нужно сравнивать меня с… Хочу – гублю себя, хочу – спасаю. Я просто могу уйти, и никому до этого не должно быть дела!

– Какой же ты глупый ребенок, – расстроенно закончила Юлия и, присев рядом, совсем уж по-матерински обняла всхлипывающую девушку. Возможно, проблемы у них разные, но страдают они одинаково – беспробудно и самоуничижительно.

***

«В каждом человеке есть королевство. И всё, чего хочет королевство – людей, которыми можно управлять и которые будут поклоняться. В каждом человеке есть трон. На троне сидит Глава всего, и он выбирает: кто нужен, а кого уничтожить. Иногда на троне сидит холодный мозг, который хочет сделать, как можно лучше королевству. Он искренне переживает за его функциональность. Он отталкивает всех, кто может причинить вред. Но иногда там сидит сердце. И вот оно-то любит заставлять своё королевство пострадать. Гадкая сука.

У всех внутри королевство.

А у Луизы внутри только разруха. И на месте, где было два сердца, теперь не осталось ни одного», – писала девушка, вцепившись в последние крупицы сознания, чтобы закончить мысль в блокноте.

Стоит понимать, что помимо всего сказанного, существовал целый список манипуляторов, которые влияют на нашу жизнь и всячески портят её. На законных основаниях они насилуют мозг и принуждают к необоснованным поступкам. Доказывать их существование Паше, к счастью, не надо, но это не значит, что они его не бесят порой. На первом месте манипуляторов были сами люди. Точнее, их чувства. Ещё точнее, гормоны.

За агрессивным поведением тоже стояли определённые гормоны. В первую очередь, это норадреналин. Норадреналин и адреналин – два похожих друг на друга гормона, как по химическим формулам, так и по оказываемому воздействию на организм человека. Более того, адреналин синтезируется из норадреналина.

Но если норадреналин побуждает человека защищаться и нападать, то адреналин в критической ситуации блокирует страх, выводит из оцепенения и даёт толчок к самосохранению – к побегу. Ещё их любят называть неразлучной парочкой гормонов, где первый – «бей», а второй – «беги».

Когда им вздумается, тогда они и активируются, а ты вертись, как хочешь, и не отставай. Чем не маленькие зловредные паскуды?

Их братья-акробаты – окситоцин, дофамин, серотонин, эндорфин и вазопрессин, – вообще нападают толпой, и тут от них никуда не деться. Они обезоруживают и вынуждают влюбляться.

Гормон – здесь, гормон – там. Ну разве честно сводить всё поведение до дюжины специальных веществ, вырабатываемых в теле, которые тебе не подчинятся?

Биологические потребности – основа основ нашей психической деятельности, постоянно сменяя друг друга, при помощи гормонов, они подталкивают человека совершать те или иные поступки, ставить цели и достигать их. Они – мотиваторы как сиюминутных, так и долгосрочных планов каждого из нас: биологические потребности движут экономику, науку, искусство и в конечном счете историю. А также, они те ещё гондольеры, которые активируются в самый неподходящий момент.

Некоторые называют это естественными реакциями, выработанными в процессе эволюции высшей нервной деятельности, подарком природы, с которым приходится только смириться, ибо отключить это нельзя1.

И даже людей делят не по списку достоинств, а по способности контролировать свои «приколы»: холерики, сангвиники, флегматики и меланхолики. Но больше всего Пашу возмущало, наверное, нечто другое – «замкнутость» нервной системы, как бы глупо это ни звучало. Как закон сохранения энергии в замкнутой цепи. Можно объяснить и на примерах: если человеку было слишком хорошо – забрать энергию; слишком весело – компенсировать человекофобией на пару дней; пережил тревогу – дать приток сил и мотивации; громкая истерика – обесточить чувства… и т.д.

Человеческая психика – такая тупица. Всё компенсирует и компенсирует… Уравнивает и уравнивает. Внутренняя Фемида. И это ещё не конец! Даже если у человека нет проблем, она сама создаёт их! Соберёт тоску из звездной пыли и засыпет человека ею по шею. Тоска от безделья. Тоска от хорошей жизни. Тоска от неизвестности. Тоска от предопределённости. Тоска по свободе. Тоска по стагнации.

Не лежится человеческой психике спокойно, она же не Обломов и не тесто.

Хотя если обращаться к истокам… Откуда появилось слово тоска?

Обычно «тоска» считается словом того же корня, что «тщетный» и «тощий». Однако по мнению Даля, создателя словаря, «тоска» скорее является родственным со словом «тискать». Тоска буквально – «стеснение» в груди.

Забавно. Когда нашему разуму скучно, он тискает нас посредством нашей менталочки. Даже звучит дико.

***

На групповых сеансах таким эмоциям уделялось меньше времени, чем той же самой агрессии, желанию к самоистязанию, адреналиновой ломке, хотя Паша с большим удовольствием послушал бы о том, что «все ноют, все тоскуют, и это нормально», – голосом Инги, разумеется. И что ещё лучше, тоска заразна – она перекинулась бы на всех. Настроение в окружении во многом определяет нашу душевную установку, задаёт ритм. Но может, если «немножко поныть» входило бы в обязательную ежедневную рутину человека, как перерыв на обед, Паша бы не чувствовал себя таким безнадёжным.