Я внешне остаюсь спокоен, но только всевышнему известно, чего мне стоит усмирить своего зверя. Он уже срывается с катушек. Ещё немного и перед изумлённой публикой будет стоять разъярённый снежный барс.

– Если бы ты не заявлял самонадеянно, что заберёшь Ингу, я бы ничего не сказал. Ты должен знать, что она будет принадлежать Мельнику до тех пор, пока не надоест. Он её так просто не выпустит.

– Я ещё не принадлежу ему, – кричит Инга.

Официанты с любопытством заглядывают в зал. Делаю знак, что всё в порядке.

– Принадлежишь! Я уже подписал документы, – жёстко отвечает дочери Соболевский.

– Какие документы вы подписали? Договор купли-продажи и акт передачи? – иронизирую я. – Смешно слушать этот лепет. Вы не отец и не мужчина! Это ваш долг, решайте свои дела самостоятельно, не перебрасывайте груз ответственности на дочь.

– Послушай, я знаю о твоей репутации. Ты крутой мужик. Но против Мельника слабак. Ты играешь мускулами, а у Мельника денег куры не клюют. У него связи везде.

– Деньги не всё решают, а связи бывают разные, – терпеливо разъясняю я.

Как я умудряюсь до сих пор держать себя в руках? Моему зверю хочется разорвать Соболевского.

– Он поможет мне стать депутатом, – доказывает он мне свою правоту.

– Не надо разводить тут предвыборную агитацию. Выходите из роли. И убеждать меня, что судьба Инги по сравнению с вашими масштабными планами ничего не стоит, не нужно. Инга – моя. Это последнее слово.

– Твоё последнее слово. Мельник тебя в порошок сотрёт.

– Я не слышу ничего о вас. Инга – ваша дочь. Но разбираться со мной почему-то будет Витя Мельник. А где отцовская защита? – хочу его задеть так, чтобы взвился.

Но, похоже, Соболевскому важнее будущее депутатство, чем судьба дочери.

– Удивляюсь, что вы поверили Мельнику на слово. Витя, мастер не выполнять свои обязательства. Не боитесь, что он вас кинет?

– Мельник обещал… – уже менее уверенно говорит Соболевский.

– Он перекупил ваши долги Лютому?

– Ты и это знаешь?

– Я много чего знаю. Ваши долги Лютому будете отдавать сами. Продавайте компанию, дом. Мне всё равно. Инга не будет платить за вас.

– Мельник сказал, что Лютый уступил ему мои долги. Почему я должен тебе верить?

– Денис Лютый – мой лучший друг.

Виктор Мельник

Еду на встречу с Деном Лютым. Он из молодых да ранних. Этот дебил Соболевский догадался именно у него занять деньги для развития бизнеса. Оставив под залог корпорацию. Деньги немалые задолжал Сергуня. Мне будет сложно их найти. Придётся свой бизнес оставлять в залог. Но дело того стоит.

Никто даже не подозревает, что за девочка эта Инга Соболевская. Она принесёт мне миллионы и власть. Безграничную власть.

Вхожу в ночной клуб «Шабаш». Да, умеет Лютый организовывать бизнес. Клуб работает с шести вечера до шести утра. Сейчас двенадцать дня, а возле клуба оживлённо. Наркоту Лютый на своей территории не терпит.

– Что ты делаешь с людьми? До открытия ещё шесть часов, а возле клуба уже толпится народ, – щедро сыплю я комплиментами. Это самые дешёвые, но самые беспроигрышные вложения.

– Зачем ты хотел встретиться со мной? – равнодушно спрашивает Лютый.

Это означает – ближе к делу, плевать мне на словесные кружева. Я демонстративно его разглядываю.

Огромный. Пожалуй, это определение подходит лучше всего. Говорят, что он развлекался боями без правил. И даже имеет какой-то титул. Не узнавал – неинтересно. Неоднократно ломаные нос и уши. Цепкий, колючий взгляд чёрных глаз. Короткий ёжик чёрных волос.

Лютый улыбнулся. Меня пробрал озноб. Его улыбка больше похожа на оскал.

– Нравлюсь? – он смеётся мне в лицо. – Ты ошибся адресом, Мельник, я не по этой части. Я девочек люблю. Ты не в моём вкусе.

Я проглатываю оскорбление. Он мне нужен. Но потом я расквитаюсь за каждую секунду унизительного смеха.

– Ты тоже не в моём вкусе, Ден, – пытаюсь я улыбнуться. Бешенство сводит скулы, улыбка получается кривой.

– Называй меня Лютый. Ден я только для друзей, – он двумя фразами дистанцировался от меня. Переговоры будут тяжёлыми.

– Я к тебе по делу, – беру паузу, чтобы подобрать правильный тон разговора.

– Судя по тому, что ты ещё ничего не сказал, я думал, что заехал познакомиться, – хохочет Лютый.

Открывается дверь. В кабинет влетает рыженькая девочка, похожая на лисичку:

– Ден, у нас проблемы… – начала тараторить она, – ой, здравствуйте! Я, наверное, не вовремя?

– Какое тонкое наблюдение. Давай, Васька, выметайся. Все вопросы решай с Максом. Кыш отсюда.

Лютый говорит почти ласково. Васька вместо того, чтобы обидеться на грубость, смеётся и выскакивает из кабинета.

– У нас сегодня звёздная вечеринка. Вот ребята и волнуются, – снизошёл до объяснений Лютый. – Давай, Витя, поскорее излагай свою просьбу. Дел за гланды.

Ай да Лютый, ай да сукин сын! Опять одной фразой определил моё место. Проситель. Восхищаюсь им. Мне бы такого сына!

– У меня не просьба, а деловое предложение. Я предлагаю выкупить у тебя долг Соболевского за тридцать процентов от стоимости.

– Я по средам не подаю, – тон Лютого даёт понять, что разговор окончен. Я не намерен сдаваться.

– Соболевский не вернёт тебе долг.

– Это не твоя забота, Витя. Но я тронут твоей жалкой попыткой поправить моё материальное состояние, – презрительная ирония в голосе Лютого бьёт меня наотмашь.

Чувствую, как начинаю задыхаться. Никто ещё не смел говорить со мной в таком тоне.

– Сколько он тебе должен, Лютый?

– Витя, ты пришёл ко мне выкупать долг и не знаешь его размера? Ты меня разочаровываешь, родной. А мне говорили, что ты серьёзный бизнесмен, – издевается Лютый.

– Я заплачу вдвое больше, – вхожу в раж и не соображаю, что говорю. Я не подниму такую сумму, но упрямо продолжаю торговаться.

Лютый не скрывает заинтересованности:

– Зачем тебе нужен Соболевский, Витя? Ты с маниакальным упорством хочешь схватить его за яйца.

– Не твоё дело, Лютый.

– Не моё, так не моё. Не я пришёл к тебе на поклон, Витя, – Лютый не расстроен моим отказом.

Он расслаблено сидит, положив ноги на стол. Разглядывает ногти. Ещё бы пилку взял, чтобы подпилить их. Лютый, словно подслушав мои мысли, копается на столе в бумагах. Чертыхнулся. Полез в ящик стола, откатываясь на кресле. Нашёл что-то. Пилку! Твою мать, пилку!!!

Возвращается в исходную позу. И начинает подпиливать ногти. Сильнее унизить нельзя. Я ему не нужен и Лютый не стесняется мне это показать – поведением, тоном, манерой вести разговор.

Он поставил меня в зависимое положение. Показал, кто тут главный. Я злюсь на Лютого, но не могу не восхищаться им.

– Я не смею тебе больше задерживать, Витя, – он говорит будничным тоном, не повернув ко мне головы.

Твою мать, альфач хренов!

– А я посмею задержать тебя, Лютый!

Не скрывая удивлённой улыбки, он наконец-то оторвался от созерцания своего маникюра и смотрит на меня.

– Ну, что ты мне можешь ещё предложить, Витюша? – снисходительно спрашивает он, словно разговаривает с пятилетним ребёнком.

– Что ты хочешь за долг Соболевского?

– От тебя ничего! Это не твоя забота, Витюша. С Соболевским я сам разберусь.

– Моя, Лютый, моя. Его дочь выходит замуж за моего сына.

– Поздравляю, Витя! Жаль девочку, конечно. А твоему пацану повезло.

– Я не могу позволить, чтобы у отца моей невестки были долги.

– Найди беспроблемную невесту, – равнодушно отвечает Лютый.

Его ничем не проймёшь. Есть ли у него слабости? Не бывает неуязвимых людей, бывают плохо подготовленные переговорщики.

– Не указывай мне, что делать, Лютый, – взрываюсь я.

– Что, запал на девочку, Витюша? Не постыдишься затащить жену сына в постель?

– О чём ты, Лютый? – я холодею. Откуда он знает? Что, чёрт возьми, происходит?

– О твоих наклонностях, Витюша. Любишь молоденьких девочек?