— И что в итоге? — с ленцой поинтересовался Шешковский.

— Вот, — я протянул ему каменный брусочек с вмурованным бриллиантом и светящейся вязью.

— Ну и что тут такого? Обычное плетение «Разговорника», — повертев в руке камень, произнёс он.

— А вы приложите его к уху.

— И что с того, — приложив амулет, пожал он плечами. — Ну разговаривает кто-то. Погодите, а это что? Разбили кружку? Другие голоса? Это как так?

Удивление, но пока ещё не понимание, Шешковского было понятно. Дело в том, что с помощью амулета услышать можно только того кто говорит непосредственно в него. Никакие посторонние звуки при этом не улавливаются. А тут…

— Плетение на этом камне у меня получилось стандартное. А вот на втором я ошибся, потом попытался исправить, и по наитию сумел придать чуть другую конфигурацию. Теперь тот камень ничего не слышит, сколько не говори в этот. Зато он улавливает все звуки окрест и передаёт сюда. Я назвал его «Передатчик».

Вообще-то ошибки там не было. А вот поломать голову играя с плетениями мне пришлось. Хотя, справедливости ради, получилось всё одно относительно легко. Но с другой стороны, с оптимизацией узоров и плетений выходит походя, а тут всё же пришлось поломать голову.

— То есть, если его оставить в какой-нибудь комнате… — начал было Степан Иванович и осёкся, не в силах поверить в свою догадку.

— Именно, — подтвердил я.

— Да вы знаете, что ты создали? — возбудился Шешковский.

— Думаю знаю.

— Ч-чёрт! Где второй амулет?

— В одном из трактиров, у моего холопа.

— Немедля сюда.

— Не пойдёт, — я отрицательно покачал головой.

— Что вы этим хотите сказать?

— Только то, что я прекрасно понимаю каковы перспективы у этой новинки, но не собираюсь передавать вам секрет просто так.

— И чего вы хотите взамен?

— У моей сестры проблема. Влюбилась она в боярича Рощина, и это взаимно. Да только тот надежда на возрождение рода, а потому вместе им не быть. Но если у сестрицы моей окажется высокий потенциал дара, то и проблема разрешится. К тому же, за ней родители дадут хорошее приданое. Вот я и хочу выменять за этот секрет волколака, а Лиза убьёт зверя и проглотит его желчь.

— Вы кажется забыли о том, что это секрет государственной важности, — насупился Шешковский.

— О чём вы? — я со всей возможной искренностью вздёрнул в удивлении брови. — Я передам этот секрет тому, кто отдаст мне волколака. Вы же наверняка знаете всех охотников наперечёт. Уж вам-то они точно не откажут.

Я знал о чём говорил. Вернее догадывался. Так уж вышло, что в России появилась новая команда охотников на волколаков, слухи об удачах которых растут как снежный ком. Хотя, как это и принято в их среде, без какой-либо конкретики. И как мне кажется, таким образом Тайная канцелярия решила залегендировать поставленное на поток обращение оборотней.

— Н-ну в-вы… Вам бы на подмостках лицедействовать, — сжал кулаки, а после расслабился Шешковский.

— Не понимаю о чём вы, — продолжал я искренне недоумевать.

— О том, что вы напрасно решили играть в такие игры, Пётр Анисимович. А что до вашего занятного плетения, так на дыбе языки у всех развязываются. Как вам такое? Нравится?

— Вот значит как. Откровенно хотите, без лицедейства? Ладно, Степан Иванович, путь будет по-вашему. Раньше меня нужно было затыкать, ещё там, на подворье Седова. Право слово, не понимаю, как так вышло, что меня в живых оставили. А нынче уж поздно. Концы прятать я умею, и случись мне задержаться здесь больше положенного, так секрет «Передатчика» перестанет быть секретом. И на дыбу тянуть меня нужно будет только за ради мести. А как в темницу бросите, или ещё чего доброго жизни лишите, то станет всем известно и о капище, и об оборотнях.

— Угрожаете, Пётр Анисимович?

— Я не дурак, угрожать вам и уж тем паче престолу. Просто пытаюсь объяснить, что оставить меня на службе, государю выгодно, а хватать за глотку, лишняя головная боль.

— Вот значит как.

— Ну, уж как есть, — я слегка развёл руками.

Вообще-то, мне куда проще обратить очередного душегуба, и представить сестрице всё так, словно я выкупил волколака у охотников. Как собственно и собираюсь поступить через Тайную канцелярию. Но проще, не значит лучше. Внезапный рост моей сестры не пройдёт незамеченным Шешковским, и у него непременно возникнут вопросы, на которые непременно ответят все охотничьи команды. А значит он узнает, что никто мне волколака не продавал. Вывод? Мне это не понравится. За мной ведь никого нет…

Стоп! Ой деби-ил! Нет, конечно может я и ошибаюсь, но вот эта моя ссора с княжной по заданию Шешковского. Отбрыкиваюсь я от дружбы или нет, но дважды жизнь ей всё же спас, и князь об этом однозначно не забудет. И значит, какая-никакая, а защита у меня есть. Да чего уж там, броня, а не защита. Ну просто потому что Ивана Митрофановича не поймут, если он не вступится за спасителя дочери. Не нужен ему такой урон. А я такой умный сам же и отбрыкиваюсь от такой возможности. Ну и что, тот будет меня насильно вразумлять и запихивать к себе под крыло? Да щаз-з-з.

Оно конечно может мои выводы и гроша ломаного не стоят, и Шешковский имел ввиду именно то, что сказал, но я ведь и впрямь отбрыкиваюсь от реальной защиты. Те кто поумнее наоборот стремятся к этому.

На особицу оно хорошо, когда ты никому не интересен, живёшь себе, пашешь ничем не выделяясь. А тут… Я не удивлюсь, если у меня намечаются очередные неприятности из-за доходного дома. Да и батюшка с его сахарной свёклой, то же может оказаться под ударом.

Это пока на него никто внимания не обращает. А может уже и обратили, да готовят удар. Сахар это огромные прибыли. Ему бы впору самому кому-нибудь поклониться новым сортом корнеплода и технологией получения сладкого продукта, дабы заручиться поддержкой, а то ведь и всего разом можно лишиться к нехорошей маме…

— Что же, ваши доводы звучат достаточно убедительно, — после минутной паузы, заговорил Шешковский. — Я договорюсь с охотниками, где и когда вы с ними повстречаетесь, сообщу дополнительно. Только учтите, Пётр Анисимович, зверь будет диким, да ещё и с узорами может оказаться.

— Ну так это как водится. Многие имеют узоры, а Сила не разбирает кого отметить своим проклятьем. Я сегодня же перешлю вам всю документацию, рабочий образец, извините, отдавать не стану. Мне та пара маленьких бриллиантов досталась совершенно случайно.

— Я рад, что мы друг друга поняли, — удовлетворённо кивнув, произнёс Шешковский.

Вот и ладно. Я конечно не неуязвимый, и он согласился на мои доводы только потому что плюсы перевешивали минусы. Но сейчас меня и такой расклад удовлетворял целиком и полностью. А дальше нужно думать как усилиться настолько, чтобы костью в горле стал даже у царя батюшки. Хм. Вообще-то для этого нужно стать как минимум князем.

М-да. А я не мелочусь, ага. И ведь ни о чём подобном прежде даже не задумывался, а тут вдруг… Аппетит приходит во время еды, а планы меняются с течением жизни. Только в моём случае планка как-то уж слишком резво поползла вверх. Может поступить проще, бросить всё и слинять куда-нибудь, к приключениям и вольной жизни?

Можно. Только как же тогда быть с семьёй. Их я не брошу. А они не попрутся со мной в неизвестность. Это я тут турист и когда нагуляюсь вернусь в родной мир, а они живут в этом, думают о будущем, семьях, детях, внуках. Короче, обзавёлся я ярмом и никуда-то от него не денусь. Ну хотя бы потому что, сам не желаю бросать это тягло…

— Лиза, — войдя в комнату к сестре, позвал я.

— Чего тебе? — отозвалась она, сидя в кресле у окна.

— Вопрос есть.

— Спрашивай, — повернув ко мне лицо равнодушно произнесла она.

За прошедшие полтора месяца она успела сильно осунуться, превратиться в самую настоящую тень и начать путь к возрождению. Видок у неё и сейчас тот ещё, но хотя бы не походит на ходячий труп. Тоска её всё ещё не отпустила, хотя больная и выздоравливает. Руки на себя не наложит, это точно, потому как если бы сломалась, то уже сделала бы. Всё проходит, пройдёт и это. Глядишь, со временем, по своему даже счастлива будет. Но это будет уже совсем другое.