– Ладно уж, говори, – улыбался Тимофей. Он уже отлично знал повадки дочери и приготовился слушать.
– Знаешь, куда ходит мама? К водопаду. Там ещё ручей среди камней шумит. Ну немного дальше версты! Близко от озера.
– Тут у нас всё близко от озера, Настя. Хорошо, я тоже знаю то место. И что там делает твоя мама? Чем занимается?
– Играет в камешки, тятя. Что-то моет в ручье, и самые красивые камешки прячет в туесок, а потом относит в расщелину. Скоро и я загляну в тот туесок. Правда, с расщелиной надо будет потрудиться. Я пока её не нашла. Но найду обязательно!
– Стоит ли? Пусть мама хоть этими камешками занимается, а то больше ничем не хочет занять себя. И питается одними травками и корешками. Совсем исхудала.
Они вроде бы договорились, а ещё через неделю Настя опять подсела к отцу и без предисловий заявила строго:
– Тять, я нашла ту расщелину с туеском. Знаешь, какие там камушки?
– Наверное, красивые. Откуда мне звать? Разные.
– Вот и нет! Там всё одинаковые камушки и всё маленькие. Как песчинки. Правда, один есть с кедровый орешек. Корявый. Мне не понравился.
– Ну и пусть. Маме нравятся и пусть ими играет. А ты ей не мешай. А то рассердится и ей станет худо. Она и так за последнее время ещё сдала. Наверно, долго не протянет. А её настои и отвары что-то не помогают ей. Слабеет. А ты думаешь лапотки надевать? Уже холода начались. Скоро снег выпадет, а ты всё босая в лес бегаешь. Поди, и купаешься в озере?
– А что такого? Льда ещё нет, тятя. Дядя Таган тоже меня поругивает за такое, да что он понимает в тайге! – И хитро усмехнулась и поцеловала в щеку.
А Тимофей всё никак не мог понять, как дочь смогла в таком ужасном месте не только выжить, да ещё так закалиться, что купается в ледяной воде и совершенно самостоятельно. Вдруг спросил, настороженно глядя в её черные глаза:
– А ты плавать умеешь? Как бобр, например, или рыба? Только честно!
– А как же, тятя! – удивлённо воскликнула девочка. – Как без этого? А ты, тятя?
– Так и не научился, дочка, – смутился Тимошка. – У нас не было такой привычки. Вода слишком холодная в наших речках. Лишь на Рождество Христово у нас находились смельчаки, что окунались в проруби. Я только собирался, да так и не собрался. А как далеко ты заходила в тайге?
– По разному, тятя. Изредка поднималась на кряж и спускалась за тот бок. Но редко. Один раз видела охотника из местных. Понаблюдала и он ушёл.
– Ну и девка! Это же так далеко! Два десятка вёрст, наверное, будет! Уставала жутко, или как?
– Конечно трудно! Да вот ничего со мной не случалось. Только ноги поцарапала. Да всё быстро заживало. Я знаю такую траву, что за день-два всё заживает.
– Что за трава? И кто тебя научил такому?
– Немного мама, остальное само приходит. Возьму в руку траву и тут же понимаю, подходит она мне или нет. Сможет вылечить или нет. А та трава с толстым и мясистым стеблем. Капнешь на ранку и защиплет довольно сильно. Потом проходит, а назавтра всё уже затянулось.
– Да, Настенька! И как ты такая уродилась? Наверное, у тебя бабушка была шаманкой. Мама тебе ничего про такое не говорила?
– Что-то говорила, да разве всё запомнишь. Я лишь запомнила, как мама про бабушку говорила, что у мамы обязательно будет дочка. И вот я родилась. Чудно, да!
– Да уж, – соглашался Тимофей. – И ты понимаешь звериный язык? И птиц?
– Не всех, но удаётся довольно часто.
Тимофей задумал о дочери поговорить с Айсе. Интересно узнать некоторые подробности. Но время шло, а разговора так и не получалось. То она отнекивалась, то приступ хвори не давал, а то просто подзабыл.
Погода всё больше портилась. Стал выпадать снег, налетали бури. Опять готовились к зиме, опять ожидали голодные дни и холод.
Айсе совсем осунулась и с трудом передвигалась. Часто отдыхала и продолжала говорить о смене места жительства.
– Как ты себе представляешь переезд? – спрашивал Тимофей раздражённо.
– Подняться по рекам и поискать города.
– На чем идти? Оленей у вас больше нет. Денег нет. Как одолеть такие расстояния, Айсе? Особенно при твоих хворях. Ты же просто не выдержишь.
– За меня не беспокойся. Думай о дочери. То всё для неё. Мне уже ничего не надо. А деньги? И тут можно что-то придумать. У нас есть шкурки. Продадим...
– Без лодки никуда нам не выбраться. А сколько сил и времени уйдёт пока её смастеришь! всё слишком сложно и трудно.
– Я же говорю, Тимка! Перебраться к речке и там всё сделать. Потом выйти в Иоанеси и подняться выше. Там обязательно выйдем к городку. Дальше будет легко!
– Что за название? Я такого не слышал.
– Так местные племена называют Енисей. Большая Вода, значит.
А неделю спустя Айсе с самого утра заторопилась куда-то идти. Даже Настя не советовала матери уходить, сказав решительно:
– Мама, погода будет плохой. Очень плохой! Оставайся тут. Куда ты спешишь?
– Для тебя стараюсь, – загадочно ответила она и не прекратила собираться.
– Оденься потеплее, мама! – крикнула дочь вдогонку, но та даже не обернулась.
– Тятя, чего не остановил её? После полудня всё тут завертится. Разве не видно? Ещё и одеться потеплее не захотела. Вот мама!
А Тимофей сидел у печки, и в голове вертелась навязчивая мысль, что Айсе сама ищет для себя чего-то трагического. Видно, что-то решила сделать. Где Таган?
– Таган ещё раньше ушёл в тайгу, – словно поняв мысль отца, ответила Настя.
– Я тоже собираюсь, – неохотно ответил Тимофей.
– И не думай, тятя! Слышал, что я сказала про погоду? Сиди уж дома. А я пойду.
– Ты-то куда собралась. А погода?
– Я скоро, – ответила. Настя и убежала, прихватив лукошко.
Тимофей с недоумением поглядел ей вслед. Всё было довольно странно и необычно. И Настина способность... Что им сулит такое? Как бы не было хуже.
Тайга потемнела, зашумела верхушками деревьев. Посыпалась с неба мелкая колючая крупа. И. Тимофей серьёзно забеспокоился. Ни Насти, ни Айсе ещё нет. О чем они думают? А до того места, где Айсе собирает камушки чуть больше версты. Путь трудный, а в такую погоду и за час не добраться ей.
Он оделся потеплее и вышел уже в тёмную погоду. В лицо секло крупой и мешало смотреть. Но тут заметил спешащую Настю, и на сердце полегчало. Он побежал навстречу и обнял дрожащую дочь.
Она отдала лукошко полное грибов и каких-то стеблей не то древесных, не то травяных. Вместе они быстро дошли до двери и протиснулись внутрь. Печка ещё горела, тёплый дух блаженством охватил их замёрзшие тела. Мороз был слабым, однако ветер валил с ног, и крупа так секла лицо, что оно у них до сих пор горело.
– Ух ты! – воскликнул Тимофей. – Ну и буря поднялась! Сколько леса повалит в тайге! А как там мать? До сих пор не вернулась, глупая. Пойти поискать что ли?
– И не думай, тятя! – с ужасом в голосе закричала девочка. – Мамы уже нет у нас! – и слезы полились по её смуглому лицу.
– Как нет? – испуганно спросил Тимофей. – Что ты говоришь, глупая?
– Мамы у нас больше нет, – повторила девочка сквозь слезы. – Замёрзла!
Оглушённый и подавленный, Тимофей с трудом поверил в это. Но его отвлёк приход Тагана. Тот едва передвигал ноги и с порога заявил:
– Думал, что не дойду. Всего шагов двести оставалось и вот ослабел. Добрался, так что надо всем богам хвалу вознести с жертвами. Вот зайца принёс. И то слава Богу! Настя, сдери шкурку и давай готовь. А что вы такие мрачные?
Тимофей глянул на заплаканное лицо дочери, а та тихо молвила:
– Мама умерла. Теперь мы одни, – и вытерла глаза рукавом и ладошкой.
– Как умерла? И где ж она теперь? – огляделся Таган.
– На небе, – вздохнув, ответила Настя. – Замёрзла в тайге. Не смогла дойти.
– Зачем отпустили в то проклятое место? Искали?
– Зачем? – ответила Настя. – Она уже была мертва. А в такую погоду нельзя выходить в лес. Сам испытал на себе, как легко сгинуть сейчас. – И принялась сдирать с зайца шкурку. А слезы сами собой капали на нежный мех.
