– И можно глянуть на твою избу? – лукаво спросила она.

– А чего ж нет, хоть сейчас! – он с волнением смотрел в раскрасневшееся на морозе лицо Ксюши. – Не побоишься?

– Ты что, такой страшный бываешь? Я женщина смелая, учти...

– Тогда поспешим. – Тимошка торопливо поплёлся к речке, закованной в лёд.

Через пять минут он указал на избу, До неё оказалось не больше двадцати шагов. Следы Тимошки указывали на подснежную тропу.

– Ты такой лентяй, что даже снег не смог расчистить? А лопата у тебя есть?

– Найдём, – неуверенно ответил Тимошка. – Заходим?

– Показывай свою берлогу, – согласилась Ксюша и осторожно пошла следом за Ти­мошкой, старавшегося идти по старым следам.

– Да, будущий супруг, – оглядела Ксюша помещение избы. – Даже печка не топле­на! Холодина страшная! Ну-ка неси дрова, лежебока! Или заморозить меня надумал?

Они шутливо переругивались, Айсе посмеивалась над хозяином, а тот спешил ис­полнить все желания женщины, чтобы побыстрее приступить к главной цели его же­ланий. Ксюша всё прекрасно понимала и не возражала. Это даже удивило Тимку.

Потом подумал, что она наверняка опытная в таком деле девка, и обмануть её пытаться бесполезно. Однако она не позволила сразу овладеть собой. Строго зая­вила, насмешливо сощурив глаза:

– Не спеши, мой Тимка. Ещё очень холодно в этом сарае.

– У меня имеется знатная полость. Выделанная отменно. Не замёрзнешь.

– Чего-нибудь горячего выпить. Есть?

– Нет ничего, моя милая, – натянуто улыбнулся он. – Я ведь не думал, что ты мо­жешь посетить мою избу. Уж прости дурака. Следующий раз буду умней.

– Надеешься на повтор? Не очень-то рассчитывай, – и озорно засмеялась стран­ным смешком. Этот смешок показал Тимошке, какая она загадочная и опытная женщи­на. И желание обладать ею прыгнуло в нем на огромную высоту.

Он сгрёб её в охапку и страстно стал целовать её лицо. Затем нашёл губы и приник к ним страстным горячим поцелуем. И всё же сумел заметить, как она рас­слабляется в его объятиях, словно тает от тепла и жара его страсти.

Они что-то бормотали друг другу и скоро оказались на топчане под тяжёлой полостью. Их близость была бурной и прекрасной. И лишь отдохнув, Тимошка спро­сил, излишне скромно:

– Нагрелась? А я предупреждал, что будет даже жарко.

– Не хвастайся. У тебя много было женщин?

– Ты третья. К тому же самая лучшая. А с первой, я почти ничего не смогу рассказать. Всё произошло как в тумане.

– А вторая? – пытливо глядела она в его глаза,

– Если так охота узнать, то то была Агафья, поповская дочка. Ты её можешь по­мнить. Жила в остроге при церкви Троицы. Около двух месяцев, как уехали на оле­нях. Вспомнила?

– Да. Такая белобрысая и невысокая. Пухленькая немного. И долго ты с ней был? Хороша была в постели?

– С тобой не сравниться ей никогда, но для меня была чудом. У меня опыта ма­ловато. Не то, что у тебя. Многих ублажала?

– Бывало. Я ведь до девяти лет в стойбище жила. Тогда мать умерла от родов. Тогда меня и купил Осип. После я отдалась ему. А у него племянник есть. С ним тоже пришлось. Ну и дальше бывали мужики. Но кроме племянника все оказались стариками. А племянник просто слюнявый мальчишка. Противно вспомнить.

Тимошке было неприятно слушать её исповедь. Настроение упало и больше жела­ния у него не возникло. Ксюша легко догадалась о причине и серьёзно заметила:

– Ты не огорчайся, Тима. Я ещё никого не любила. А с тобой я что-то такое по­чувствовала. Ещё не знаю что это, но ты мне сразу приглянулся, как увидела. А му­жики... Такая у нас баб доля, что нас не спрашивают. Не обижайся. Мне с тобой было по-настоящему замечательно. Все предыдущие ничего не значили для меня и даже удовольствия не получала. Правда, Осипа я уважала. Но ему уже за пятьдесят. А с тобой чувствовала совсем иначе. Ты молод, горяч и тороплив. И всё это мне было так приятно ощущать.

– Ты меня совсем заговорила, Айсе. Может, продолжим? – И не дожидаясь ответа, начал настойчиво ласкать её горячее тело, жаждущее и трепетное. Такое милое и желанное. – Никак не решу, какое имя мне больше нравится. Оба хороши.

Она блаженно тихонько засмеялась, отдаваясь ему с жаром изголодавшейся по лю­бви женщины. Им было хорошо и радостно.

Тимошка перебирал в уме происшествие прошлого дня. И странное дело, он постоян­но возвращался мыслями к Гапке. Сравнивал их и всегда отдавал предпочтение Ай­се. Гапка тускнела перед этой женщиной, хоть была на шесть лет моложе. И уже ри­совал себе картины совместной жизни.

С этой целью он достал из тайника три шкурки соболя и определил, что они не такого качества, как раньше. Понял, что летом от них мало что останется. Всё же тщательно забросал снегом место среди низкого кустарника и в раздумье задумал­ся, как сбыть товар. Плохо, коль таможня дознается про такое. Тогда уж точно от­ведает кнута. А так не хочется!

Две недели искал посредника, боясь, что тот выдаст его. Потом посоветовался с Ксюшей. Та выслушала его внимательно, настороженно. Дело явно опасное.

– Ты погоди малость, Тима. Я попытаю Осипа. Он мужик ушлый и торгует рухля­дью. Вполне можно подложить эти три шкурки и можно надеяться, что они пройдут. Лишь бы приказчик не проверил слишком дотошно. А с него станется.

– А этот приказчик не согласится за одну шкурку продать остальное? Как у не­го с тобой отношения?

– У меня со всеми хорошие отношения, Тима. Можно и так предложить ему. Лучше честно всё делать. Тогда ничего не выйдет наружу. А от ошибок никто не зарека­ется. Так ему и скажу. Пусть попробует.

– А что он за мужик? Старый или так себе?

– Так себе, – ухмыльнулась Айсе. – Я смогу с ним договориться.

– Меня не упоминай, девка.

– Само собой. Не полная я дура, Тимочка. Я многое повидала в торговле. Знаю.

Уже через три дня она с гордостью заявила Тимке:

– Всё в порядке, Тима. Давай шкурки и через неделю-другую получишь деньги.

– А по чём договорились продать?

– Он будет продавать всё сразу большой партией. Так что дороже четырёх рублей не получится. Зато безопасно и тайно. Он мужик такой, что лишних вопросов не привык задавать. Осип этого терпеть не может.

– Тоже грешен бывает? Или что?

– Купец завсегда грешен в торговле. Тут и спорить нечего. Ну ты согласен?

– Конечно! Даже десяти рублям буду рад. Остальное тебе или ему. Как сама решишь. Или он польстился на что-то иное?

– Вроде того, – загадочно ответила Ксюша. В глазах смешинок не было. Тимошка всё понял. Спорить и протестовать не собирался. То было для дела и ничего общего с чувствами не имело. Неприятно, конечно, но дело есть дело.

Через две недели Тимошка получил от Ксюши десять монет золотом. То были большие деньги и месяц позволяли жить на широкую ногу. И всё же он нанялся на работу. Перевозить нартами мелкие грузы между стойбищами и зимовьями. Дело для него привычное, и давало возможность не тратить отложенные деньги.

– Тимоша, ты слишком часто бываешь в отлучке, – жаловалась Айсе. – Я скучаю...

– Так ведь мне надо деньги зарабатывать. Как без них!?

– Если только в этом дело, то я легко могу это поправить.

– Что ты говоришь? Как поправить?

– Мне ничего не стоит ежедневно брать у Осипа несколько монет. Заметить невозможно. А на пять копеек свободно можно жить в день. Вещей у меня достаточно. Что скажешь, милый мой труженик?

Тимошка скривился от таких предложений. И ретиво возразил:

– Не городи дуростей, девка! Кого ты собираешься из меня делать? И так ленив не в меру. А ты такое говоришь! И не думай. Можешь брать сколько хочешь, однако работу я не брошу. Все смеяться будут надо мной, дураком. И правильно сделают!

– Хорошо, хорошо! Пусть так. Успокойся! Разве нельзя сделать предложение? Не хочешь, так и не надо. А монетки я буду помаленьку брать. Хотя Осип не жадничает и всегда готов дать мне даже рубль серебром. Однажды, ещё в Тобольске года два назад дал мне золотой. Потом мне из уже накопленных сделали манжету. Цепочку Осип отдельно подарил, когда мне исполнилось двадцать один год. Совсем недавно. Я тебе покажу когда-нибудь. Сейчас я её не ношу.