— Шеф, я там ничего не арендую. Там моей бабули фирма, она меня в воскресенье попросила посидеть днем, так как у нее сотрудник заболел, поэтому, что там в субботу случилось — я не сном, ни духом. А бабуля сейчас в санатории. Завтра я постараюсь разобраться в ситуации и вечером вам доложить. Но я вам слово даю, что я ни к какому мошенничеству отношения не имею.

— Да я в этом не сомневаюсь, но мне вот такие варианты с бабулями, дедулями, никуда не уперлись. Даю тебе два дня, чтобы ты все выяснил и жулика установил, иначе, я тебе серьезно говорю — рапорт на увольнение и вперед, в народное хозяйство. Все, можешь быть свободен.

Глава десятая. Золушка из средней школы.

Март одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

— Чаю хотите? — я улыбался и своей улыбкой пытался растопить хмурую стужу лица своего собеседника. Если бы господин Соколов Владислав Александрович, шестьдесят четвертого года рождения знал, как долго я жаждал встречи с ним, он бы тоже улыбнулся мне в ответ.

— Да не надо мне чаю. Давайте, закончим со-мной, и я пойду. У меня поезд в Благовещенск в десять утра, и я хотел бы еще сегодня выспаться.

— Ну, ни хотите чаю, как хотите, а я себе налью. — я налил себе коричневой жидкости, бросил кусок сахара и аж зажмурился от удовольствия.

— Владислав Александрович, так расскажите мне, как вы оказались в этой квартире?

— Я снимаю эту квартиру.

— Неправда, не снимаете. Ваш договор аренды закончился пару месяцев назад, вы не рассчитались с хозяйкой и исчезли…

— Вам, гражданин милиционер, какое дело до наших отношений с хозяйкой? Вы у нее на содержании? — мой собеседник откинулся на спинку стула, но, она подлая, проломилась за его спиной спившись острым концом планки прямо в спину, обтянутую серым турецким свитером.

Я отдавал себе отчет, что этот наглый молодой человек не за что не признается мне сейчас, кому принадлежит гнилой человеческий палец, изъятый из-под ванны в этой чертовой квартире. И отпустить я его не мог, это было равнозначно расстаться с этим человеком навсегда.

— а вы мне не хамите. У меня есть заявление хозяйки квартиры о проникновении в указанную квартиру без ее ведома. Есть гражданин, которого я задержал в этой самой квартире. А это, между прочим, статья! — я поднял палец вверх и погрозил своему визави.

— Ну какая статья? Вы смеетесь что ли? — юноша сдал немного назад: — Да, признаю, что съехал с квартиры, не вернув ключ. Сегодня приехал из Томска, а в десять утра у меня поезд в Благовещенск, несколько суток ехать. Ну и рев=шил зайти в квартиру, душ принять, да поспать несколько часов, до утра. Ну вот вам, сто рублей, отдайте хозяйке за ночлег и себе вот пятьдесят рублей возьмите. — этот хмырь достал из кошелька две купюры и попытался засунуть мне из во внутренний карман куртки, но, к его счастью, не дотянулся. Встретив мой бешенный взгляд спонсор положил деньги на край стола.

— Деньги взял и пошел за мной! — мне даже не пришлось изображать злость.

Слава скомкал купюры и сунул их в карман джинс, после чего встал и пошел на выход из подвала, до своего временного пристанища — тесной камеры при помещении дежурной части Дорожного РОВД.

В следующий раз мы встретились с ним в семь часов утра.

— Что это? — мужчина уставился на протокол лежащий сверху тонкой кипы листочков.

— Я не буду это подписывать! — через минуту, горя праведным гневом, гражданин Соколов попытался смять любовно составленный протокол о мелком хулиганстве, но я был готов к подобным действиям и спас процессуальную бумагу от поругания.

— А мне и не надо. Видишь, здесь написано, что ты от подписи отказался. — я ткнул пальцем в корявые подписи свидетелей, которые подтвердили, что в семь утра, когда уже почти рассвело, гражданин Соколов Владислав Александрович, в настоящий момент постоянной прописки не имеющий, весело матерясь, испражнялся на свежевыкрашенные стены Дорожного РОВД, не реагируя на замечания сотрудников милиции в моем лице.

К протоколу были прикреплены объяснения свидетелей, условно говоря, БОМЖей Бороды и Сифона, но, имеющих паспорта с пропиской где-то на границах нашей области, которые фактом отправления естественных надобностей в общественных местах гражданином, позднее назвавшимся Соколовым, были потрясены и возмущены.

Да, незаконно гражданина закрывать за мелкое хулиганство, ну, а что делать, если уголовное дело по факту пальца не возбуждено, а если и будет возбуждено, то гражданина Соколова за его совершение никто-никогда не задержит, а гражданин Соколов, как только покинет порог нашего благословенного отдела милиции, исчезнет из моего поля зрения навсегда. Уедет, например, в любую страну СНГ и все, никогда я его оттуда не вытащу. Свою совесть я давно успокоил тем, что делаю подобные вещи не в своих шкурных интересах, а для благополучия общества и государство. Но, только не все разделяли мою точку зрения. Соколов, например, как лютый зверь бросался на толстую дверь камеры и, захлебываясь слюной, грозил мне ужасными карами через толстое стекло. Самой невинной из его угроз было то, что он заставит меня купить десять билетов на фирменный поезд до Благовещенска, потом следовали увольнение, посадка и пожирание моих погон вместе со звездочками.

Помахав «УАЗику» в котором Соколов, вместе с дебоширами, хулиганами и алкоголиками, под руководством помощника дежурного по РОВД поехал в районный суд, для получения справедливого приговора, я отбарабанив что-то на разводе о планах на сегодняшний день, поехал домой. Где меня заждалась собака и подушка.

Выгуляв, накормив и затискав истосковавшегося по хозяину Демона, я придвинул притащил на кухню телефон, разматывая длинный провод, заварил чашку кофе и сел заниматься делом, требующим максимальной концентрации и ангельского терпения — звонок в адресное бюро УВД области. В эту невинную пору, когда количество компьютеров было минимальным, и не все жулики были внесены в электронную базу трудолюбивыми девочками из информационного центра, самой свежей информацией о человеке обладали прекрасные сотрудницы адресного бюро. Почему прекрасные? Дело в том, что дозвониться в эту милицейскую службу было практически невозможно. Минимум тридцать-сорок минут требовалось упорному человеку, чтобы с той стороны телефонного провода что-то щелкнуло, раздалась прекрасная музыка, а минут через пять ты мог услышать самый сексуальный женский голос, который только можно себе представить:

— Адресная.

И ты, затаив дыхание, чтобы советская электроника не оборвала установившуюся между вами ментальную связь, произносишь:

— Здравствуйте, барышня, Краснодар сегодня, Дорожный УР, Громов, по адресу справочку, пожалуйста.

А потом, как трепетный влюбленный, ты прижимаешь к уху трубку, в надежде вновь услышать этот чарующий женский голос, прячущийся за безликим псевдонимом «двенадцатая» или «шестая».

Дама из справочной службы любезно сообщила мне, что гражданин Соколов Владислав Александрович ранее мирно проживал на улице Немецкого дипломата, после чего, вместе с семьей выписался на улицу Пулеметчиков в соседнем районе, но в отличии от прочих членов семьи до нового места жительства не доехал и не прописался. Кроме членов семьи Соколова, любезная барышня сообщила мне номер домашнего телефона по новому адресу, а также род занятий Соколова на момент получения паспорта — учащийся средней школы номер сто сорок восемь.

По телефону, установленному в квартире семьи Соколовых по улице Пулеметчиков, усталый женский голос сообщил мне, что Владик уже год, как не был дома, занимаясь бизнесом, а где его можно найти, моя собеседница сообщить мне отказалось, со внезапной злостью сообщив мне, что адреса сына у нее нет. У меня сложилось ощущение, что поисками Владика занимаюсь не только я.

Будучи человеком, стремящимся к справедливости и гармонии, я позвонил в военный комиссариат, к которому относился дом по улице Пулеметчиков, и, руководствуясь интересами Родины и ее обороноспособности, долго, с постоянными перезвонами, выяснял, кто же занимается весенним призывом девяносто второго года. Через полчаса мытарств мне ответил капитан Такой-то, представившийся начальником второго отдела районного комиссариата. На мое предложение обогатить его физически здоровым, несудимым, с оконченным средним образованием, призывником, что просто не прописался по новому месту жительства, капитан, непатриотично, заявил, что в сферу его интересов входят только молодые люди, вставшие на учет в его военкомате. Бесхозные бойцы ему не интересны. Моя попытка призвать к его совести была встречена некорректным вопросом о том, когда я последний раз проходил сборы. Дерзко заявив капитану, что я его не боюсь, так как у меня спец учет, я со злостью бросил трубку. Было от чего злится — кто-то сейчас готовится воевать на кровоточащем юге страны, а кто-то хитрожопый просто не прописался по месту жительства, и он в домике, призыв на службу ему не угрожает.