— Да понял я, — раздраженно рявкнул я. И задумался.

Вячеслав сидел и молчал. Даже не смотрел на меня. Ждал. Даже непривычно от него такое видеть. Я сходил за листом бумаги и ручкой. С института привык, все время же считаешь, записываешь. Без ручки думать не могу. И чем больше я думал, тем больше понимал, что Вячик, хоть и объяснил все очень рвано и эксцентрично, но полностью прав.

Я мог резко, скачкообразно, улучшить качество своей жизни. Сделать несколько крупных покупок. А потом будет как с теми, кто выиграл в лотерею и уволился с работы. А через год вернулся на неё. Деньги кончатся, а платить за комуслуги в новой хате все равно надо. В свое время я изучал рынок ценных бумаг. Я же инженер, я умею разбираться в нудной херне. Надежные ценные бумаги могут сохранить деньги, давая два-четыре процента годовых после вычета инфляции. Но и для этого надо иметь кучу денег и не менее толстую пачку разрешительных документов, чтобы торговать на бирже. Мне нужен был капитал. Что-то такое, что регулярно бы производило мне бабло, будучи единожды запущено. Заводик, или, в моем случае, проектная компания. Но про последнее я точно знал, что там не так нужны деньги, как связи. Сначала у тебя есть заказчики и работа, а уже потом ты под это открываешь фирму. Думаю, везде так. Никто не будет разговаривать с каким-то хером с горы, без связей и бэкграунда.

Но дело даже не в деньгах. Вячеслав ухватил суть. Я как человек с пистолетом, оказавшийся в Римской Империи. Не думаю, что я стану Императором. А вот попасть в императорские пыточные, где меня будут тщательно расспрашивать, что это за штука такая убойная — шансов полно.

Или как белка в лесу. Пока я таскаю орешки и обустраиваю своё дупло, мало кому нужное, — все нормально. Меня могут убить только если будут бить по площадям. Вырубка леса или пожар. Или война. То есть, конкретно за мной, никто не охотится, я мог пострадать только случайно. Но сейчас я стал очень вкусный. И только вопрос времени, когда мной заинтересуется лиса или волк.

Ладно, согласен, метафора Вячеслава была изящнее.

— Ты пока подумай, а я домой пойду. Мне нужен хороший кофе и ванна, — сказал Вячик. Он встал и пошел в комнату. И уже оттуда крикнул:

— Так, я забираю долю консильери, десять процентов. Короче, будем считать по восемьдесят пять пачек в коробке. Восемьдесят пять на семь, это… Этооо…

— Это 595, — машинально подсчитал я. — Какая еще доля консильери? Кто это вообще?

Вячик выглянул в кухню.

— Консильери, это советник в итальянской мафии. Я мозг, ты мышцы. Хотя, Кенни мышцы. За что мы тебе вообще платим?

— Потому что я тут главный! — почти искренне возмутился я.

— Короче, я забираю десять процентов! Это одна коробка. Примерно.

— Пятьдесят девять с половиной пачек. Возьмешь больше, Вячесланте, — крикнул я. — И я отрежу такую же толщину от твоего члена.

Капец, я уже считаю деньги сантиметрами пачек.

— Я понял, босс, — отозвался Вячик. — Хотя никто даже не заметит, что мой хер стал на такую малость покороче.

— Это потому, что его никто не видит. И сходи к парикмахеру, ты зарос как бомж, что подумают люди!

— Ладно, босс! — отозвался он. Я встал и пошел в комнату, намереваясь потрясти перед Вячеславом сложенными в щепоть пальцами и дать еще пару важных указаний. Но по дороге наступил на что-то острое. Я нагнулся подобрал с пола металлическую фигурку, которую Вячеслав выставлял на стол.

— Слушай, — я зашел в комнату и показал фигурку Вячику. — А почему я полуголая девка в бронелифчике?

— Под руку попалась. Некогда было перебирать, момент бы испортил, — отозвался тот.

— Я её себе заберу, — задумчиво сказал я. Фигурка была не из мягкого олова, как обычно. А отлита из бронзы. Поэтому пережила и падение со стола, и моё давление. — Будет талисман.

— Окей, босс, — отозвался Вячик, продолжая набивать рюкзак баблом.

— И купи себе костюм. Я серьезно. Оденься нормально. Если бы мы выглядели… дорого, к нам бы всякая гопота не лезла.

— Сделаю, босс, — легко согласился Вячик.

— Ты чего такой покладистый? — насторожился я.

— Всегда такой был. Меня только глупости раздражают, — хмыкнул он.

— Вячик, — я схватил его за плечо. — А где твои очки.

— Наконец-то заметил, — он улыбнулся. — Вчера снял, а утром надеть забыл. Прикинь. Я сейчас не сто процентов вижу. Но не хуже, чем в очках. У меня ж кератоконус. Операцию нельзя делать. Раньше я без очков слепой совсем был. Я думал, лет через десять реально ослепну… — Вячеслав весело рассмеялся. А потом резко оборвал смех. — Так что, мы еще не все поняли, про наше диэнди.

— Да хватит, тупое название! — не выдержал я.

— Как скажете, босс, — легко согласился он.

Уже на выходе он остановился, посмотрел на время и сказал:

— Серый, созвон в два часа и в девять вечера. Если звонок не в это время, или в это, но вместо звонка сообщение, значит что-то случилось. Если сообщение кто-то пришлет ”У меня всё хорошо”, значит все плохо, надо бежать и спасать. Запомнил?

— В два и в девять звонок, если сообщение, то сигнал тревоги. Если все хорошо, значит все очень плохо, — кивнул я улыбнувшись.

— Я серьезно, Серёга, это важно, — нахмурился он.

— Хорошо, мой консильери, я буду выполнять твои рекомендации.

Он с подозрением посмотрел на меня, но я оставался серьезен. Вячик кивнул, попрощался и вышел за дверь.

Я запер за ним дверь, допил чай. Собрал игру вячика. Раскладывать прямо уж не стал, так засыпал все обратно в коробку и оставил на столе в кухне. Потом еще некоторое время посидел в комнате, глядя в раскрытый чемодан. Побрился, переоделся, взял несколько пачек денег, распихал их по карманам. Надо было пройтись по магазинам. А еще, я планировал переехать в тот же дом, где жил Вячеслав. Так будет удобнее. Потом его обрадую. И квартиру надо побольше, бабло негде разложить, что за жесть, как тут жить.

Я уже стоял у двери, когда кто-то злобно и нервно постучал в дверь.

— Откройте, полиция! — сказали за дверью. И голос совершенно точно не принадлежал Вячеславу.

— А что у вас окна полиэтиленом заклеены? По пьяни повыбивали? — такие вопросы сами по себе раздражают. А если их задает участковый, то такие вопросы начинают не только раздражать, но и напрягать. Расстраивать. Бесить.

— Штор нет, вот и заклеил, — ответил я. И опустил глаза. Участковый был в аккуратной, чистой, отглаженной форме. И черные туфли надраены, буквально до зеркального блеска. Серьезно, они отражали свет лампы в прихожей, как будто из черного стекла были отлиты. Что он с ними сделал, интересно? Тоже так хочу. Хоть деньги плати и проси себе туфли начистить. Но он же полицейский, он и бесплатно может что-нибудь мне начистить. Особенно, за такие предложения.

Я вернулся мыслями и взглядом к участковому. Этот наглаженный гад все же напросился зайти в прихожую, хотя я и пытался его спровадить максимально быстро. И сейчас полицейский задавал расплывчатые вопросы, в духе “Не видели ли вы чего?” а сам все больше палил по сторонам. Очень хорошо, что я потрудился запихать весь разбросанный Вячиком картон в коробку. В последний момент увидел на кухонном столе травмат и две пачки денег, сунул в карман пуховика. Чемодан с деньгами стоит в углу комнаты. Кенни клубится за закрытой дверью ванны. Ничего подозрительного. Все нормально. Обычная квартира холостяка.

— А что это у вас? — участковый был якут, или бурят, или ещё кто-то с севера. Лицо каменное, ничего не понятно. Я спокойно обернулся. Пошарил глазами. Повернулся к нему опять, вопросительно подняв бровь. Пробделся как следует, я еще до того, как открыл дверь. Но пока наводил порядок, успокоился. В глазок то я увидел, что это участковый. Он мне даже корочку сунул посмотреть. Я честно сказал, что не одет и попросил подождать минуту. Вот и отпустило, уже когда чемодан в угол катил — тяжелый физический труд успокаивает. Я ведь человек законопослушный, участковых не боюсь. Вот если бы это были следователи или группа захвата… Короче, я успокоился и был даже немного веселый. Как бывает, когда выходишь со страшного аттракциона.