— Да, хозяин.

Рыжеволосая коротко кивает и уходит в вестибюль особняка.

Немногие люди доказали, что им можно доверять настолько, чтобы заниматься нашей грязной работой, но Обри и Стелла — двое из них. Стелла безжалостно верна, пока служит Райфу, что делает ее обузой для меня, поэтому я продолжаю использовать Обри в своих целях. И это на ограниченной основе. Я предпочитаю работать в одиночку.

Звонит телефон. Я отвечаю после первого гудка.

— Ты уверен, что хочешь это сделать? — спрашивает Феликс через линию. — Я имею в виду, сейчас день, середина лета.

Я стискиваю зубы.

— Я не гребаный вампир, солнце меня не обожжет.

— Придурок, ты знаешь, что я имею в виду. Прошло много времени с тех пор, как ты не устраивал нормальную вылазку с Гриффом, и оба мы знаем почему. То, что ты весь на взводе, тоже не помогает.

— Разве тебе не пора сделать конференцзвонок?

— Да, — ворчит он, — если Райфу удастся высунуть свою чертову голову из задницы нового сотрудника на достаточно долгое время, чтобы появиться.

Мои пальцы сжимают телефон, пока края не впиваются в ладонь. Последнее, что мне сейчас нужно, это слышать о том, как он трахает Эмми в задницу. Черные волосы струятся по спине, голубые глаза широко раскрыты и полны любопытства, колени на белом мраморе, руки аккуратно сложены перед собой — этим утром она была идеальной маленькой служанкой.

Пока она не приоткрыла эти розовые губки и не позволила этому одному-единственному слову слететь с ее языка, Хозяин. Как будто это предназначалось для меня. Как будто она произносила мое чертово имя по буквам.

Жгучее раздражение пронзает при мысли о руках Райфа на ней, и меня одновременно тошнит и завораживает этот факт. Это не должно обжигать грудь огнем, как сейчас. Жар удушает, заставляя расстегнуть еще одну пуговицу рубашки, чтобы глотнуть гребаного воздуха.

Конечно, я мог бы заявить на нее права и владеть каждым движением ее языка с этого момента. Это было бы так просто. Не могу отрицать, что это было заманчиво, особенно когда я увидел черный шарф, который Райф изначально положил на поднос для нее. Как и Грифф и Феликс, он ошибочно предположил, что я намеревался заявить на нее права. Другими словами, он предполагал, что его манипуляции подействовали на меня. К несчастью для него, есть только один человек, который контролирует то, что я делаю, и это я сам.

Из динамика доносится вздох Феликса.

— Очевидно, тема для другого раза.

У меня сводит челюсть, но я продолжаю идти ровно, когда мы с Гриффом заворачиваем за угол.

— В любом случае, ты понимаешь, что то, о чем ты просишь меня, приведет к тому, что начнется дерьмо, не так ли?

— С каких это пор ты боишься начинать всякую хрень?

Феликс фыркает.

— Это поднимет тревогу, Адам, и ты это знаешь. У меня был продуман каждый скрупулезный шаг этой операции, запланированной на восемь вечера, а ты просишь меня сдвинуть ее раньше на три часа? Если отбросить формальности, как, по-твоему, отреагирует этот киномагнат, когда мы попросим его отказаться от всех своих дневных планов на ‘Люка Макэвоя’ и перенести встречу в последнюю минуту? Особенно после всего, что мы уже делали с ним с тех пор.

Я сжимаю губы в тонкую линию и останавливаюсь как вкопанный. Напряжение, обвившее мышцы, подобно пиявке, впивается зубами в кожу и высасывает меня досуха. И все из-за маленькой мышки. И это выводит меня из себя.

Я опускаю свободную руку в карман и обхватываю пальцами нож. Нож, который впервые попробовал сладкую алую кровь Эмми менее четырнадцати часов назад. Глаза закрываются, когда я стискиваю челюсть, поглаживая рукоятку большим пальцем. Иногда ощущения веса оружия во время ходьбы достаточно, чтобы успокоить меня, взять под контроль пульс.

В другие времена…

— Сделай это, Феликс. Мне чертовски нужна помощь, и перенос встречи на несколько часов никого не убьет.

Я слышу грубый смешок и искоса смотрю на Гриффа. Он качает головой, убирая кривую ухмылку со своего лица.

— В переносном смысле, — добавляю я, подумав, и продолжаю идти.

На линии пауза, звук закрывающейся двери.

— Ага, понял. Но, эй, я имел в виду то, что сказал ранее насчет выхода. Просто успокойся.

Завершая разговор, я устремляю взгляд вперед, когда мы подходим к входной двери вестибюля. Конечно, я понимаю, что он имеет в виду, но я не собираюсь обсуждать это, как будто он чертов психиатр. У меня есть только один метод терапии, и мы едем в Пенсильванию, чтобы применить его.

Грифф отдергивает занавеску на переднем окне в сторону и выглядывает наружу. Он не двигается, что говорит мне о том, что Обри еще не остановила машину.

Я закатываю рукава рубашки до локтей и засовываю руки обратно в карманы, пока жду, наблюдая за дверью. Феликс не ошибся; я не могу вспомнить, когда в последний раз выходил за пределы этих стен. Мой пульс учащается с каждой секундой. До машины всего несколько шагов по тротуару, не из-за чего наложить в штаны.

— Она здесь.

Грифф открывает дверь и направляется к выходу.

Свет проникает через дверной проем, придавая золотистый оттенок мраморному полу в нескольких сантиметрах от моих ботинок.

Я отстаю, чтобы заглянуть за порог. Сжимаю костяшки пальцев.

Разминаю шею. Затем выхожу наружу.

— Итак, — мужчина, сидящий напротив, складывает руки на коленях, откидывается на кожаное сиденье, как будто лимузин принадлежит ему, — кто из вас Люк Макэвой? Я хочу знать, кто пытался наебать меня через экран весь прошлый год.

Я наклоняю голову. Упиваюсь его элегантным итальянским костюмом, зачесанными назад волосами, туфлями из змеиной кожи. Ему сорок четыре, на добрых пятнадцать лет старше меня. И он привел с собой телохранителя покрупнее Гриффа, чтобы сопровождать его. Этот человек действительно высокого мнения о себе. Хм. Я должен посмотреть, что я могу с этим сделать.

— Я предлагаю тебе ответить в течение следующего столетия, если ты не хочешь узнать, насколько на самом деле израсходовано мое терпение.

Грифф, сидящий справа, смотрит на меня. Он приподнимает бровь, его черные зрачки расширяются от возбуждения. Он ждет моего сигнала. Я качаю головой.

Пока нет.

— Хьюго Перес, — небрежно бормочу я, поправляя часы. — Имя очень подходит, не так ли?

Мужчина сухо усмехается.

— Да? Я рад, что ты так думаешь, — его губы поджимаются, он наклоняет голову в мою сторону. — Ты Люк? Ты точно не похож на гика, который прячется за своим компьютером. Но с другой стороны, никогда нельзя сказать, насколько маленькие у кого-то яйца под костюмом.

— Этот гик — мой брат, хотя на твоем месте я бы не вмешивал его яйца в это дело.

Феликс, должно быть, особенно чувствовал себя ирландцем, когда придумал последнюю вымышленную личность, Макэвоя.

Хьюго наклоняется вперед на своем сиденье. Взгляд, которым он одаривает меня, должен быть устрашающим, я полагаю.

— Давай прекратим это дерьмо. Я думаю, ты достаточно повеселился, дергая меня за ниточки, как марионетку, весь год. Мы оба знаем, как это работает. У тебя есть мои фотографии; я хочу, чтобы их убрали. Отдай мне файлы сейчас, и ты уйдешь относительно невредимым. Или не делай этого, и ты вообще не уйдешь.

Я разочарованно цокаю.

— Тебе нужно поработать над угрозами, если ты хочешь, чтобы кто-нибудь воспринимал тебя всерьез. Должен сказать, с таким прошлым, как у тебя, я ожидал большего. По крайней мере, немного оригинальности.

Он выпрямляется, его лицо становится жестким. Его внимание переключается между мной и Гриффом.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

Переводя взгляд обратно на меня, он спрашивает:

— Ты думаешь, я не убью из-за этого? Ты действительно хочешь испытать меня?

Молчаливый телохранитель рядом с ним кладет руку на нагрудный карман своего пиджака, не слишком деликатно напоминая мне, что он вооружен.