Спотыкаясь, я иду вперед, когда они подталкивают меня к кровати, их тела загораживают меня со всех сторон.

— Ш-ш-ш, все в порядке, — шепчет одна из них.

— Тебе нужно доверять им, — говорит другая сзади.

Руки подталкивают мои бедра, спину, но я не вижу ничего, кроме светлых волос и загорелой кожи, мое сердце колотится, и я просто хочу Адама.

Когда я продолжаю колебаться, еле волоча ноги, Райф говорит:

— Хочешь, Грифф поможет тебе?

Стиснув зубы, я, наконец, расслабляюсь под их толчками и позволяю им вести меня остаток пути. Райф снова похлопывает по кровати, теперь с торжеством в глазах.

Я бросаю взгляд на одеяло, сглатывая, затем снова смотрю на него. Это не похоже на другие разы, когда мне приходилось подыгрывать. Я больше не принадлежу ему. Я не хочу играть.

— Я не твоя, — шепчу я, мой голос намеренно покорный в надежде противостоять непослушным словам.

Я не знаю, как далеко я смогу зайти, прежде чем он сорвется.

— Я не должна быть здесь.

Он перестает улыбаться, его веки опускаются.

— Я думаю, мы оба знаем, насколько это правда.

У меня перехватывает дыхание, и холодная дрожь пробегает прямо к пальцам ног.

— Но пока ты в этом доме, ты принадлежишь мне. Ложись. На. Кровать.

Я не могу унять дрожь в пальцах, когда подчиняюсь, меня мучают вопросы.

Он знает, что мне не суждено быть здесь? Что еще он знает?

Другие женщины присоединяются ко мне одна за другой, вдавливая меня глубже в матрас, затем толкая на спину. Они расходятся, останавливаясь, чтобы сесть в разных углах кровати. Гладкий шелк оборачивается вокруг моих запястий и лодыжек, каждая из них обвязывает меня своими дополнительными шарфами, расправляет мне руки и ноги, затем продевает материал через каркас кровати, чтобы удержать меня на месте.

Моя грудь быстро вздымается вместе с бешено бьющимся сердцем, когда я ловлю на себе расчетливый взгляд Райфа. Странно, он почти напоминает мне Адама. Они оба могущественны, без усилий соблазнительны и движимы тьмой.

Основное отличие в том, что, когда я смотрю в глаза Адаму и он обнажает свою душу, я вижу все. Я могу прикоснуться к его безумию и страсти. Я могу ощутить его темные оттенки на своем языке, а затем проглотить их, чтобы они тайно слились с моими собственными. Но Райф, когда я смотрю в его глаза, я не вижу ничего, кроме отблесков мании. Он настолько запутан тьмой, бушующей внутри, что его душа погребена за точкой невозврата.

Райф издает долгий вздох, наблюдая за выражением моего лица.

— Только не говори мне, что ты девственница, когда дело касается женщин, — бормочет он, хмурясь с притворным разочарованием.

Я прищуриваюсь, несмотря на учащенный пульс. Что-то подсказывает мне, что он уже знает, что у меня были только мужчины. Не то чтобы это имело значение. Я подозреваю, что это имеет мало общего с истинной причиной, по которой он привел меня сюда.

— Ну, я думаю, тебе это понравится. Или, по крайней мере, моему брату понравится. Это одно из любимых развлечений Гриффа.

Губы Гриффа растягиваются в полуулыбке-полурычании. Он крадется к нам, кровать скрипит и наклоняется набок, когда его громоздкое тело плюхается на нее. Его черные глаза-бусинки скользят по моему телу.

— Обычно я делаю гораздо больше, чем просто смотрю.

Райф бросает взгляд на Гриффа, уголок его губ приподнимается, и мой желудок сжимается.

— Всему свое время, брат.

Все четыре женщины вокруг меня одновременно наклоняются. Волосы щекочут мою шею, живот, бедра. Я напрягаюсь в ожидании, гадая, что на самом деле запланировал для меня Райф. Он весь сосредоточен на исполнении, и у меня такое чувство, что это только первый акт. Руки, пальцы, губы — я не знаю, кто где ко мне прикасается. Кто-то облизывает изгиб моей шеи, в то время как другая просовывает руку мне под трусики.

Чувство предательства скользит в моей груди и сжимает.

Я наблюдаю сквозь потоки золотистых волос, как Грифф отслеживает каждое движение, каждую женскую руку на моей коже. Его глаза темнеют с каждой секундой, и вскоре они превращаются в бездонные провалы, поглощающие открывшийся вид.

Мое тело напрягается, когда Райф встает. Он исчезает из поля зрения, когда игривая блондинка с ожогом появляется в нескольких сантиметрах от моего лица. Мягкая улыбка приподнимает ее розовые губы, и она проводит пальцами по моей щеке.

— Все в порядке, — воркует она. — Мы здесь, чтобы просто расслабить тебя.

Я подпрыгиваю, когда что-то холодное скользит по моей левой ладони. Поднимая подбородок, я поворачиваю голову, пытаясь разглядеть за всеми этими волосами и телами. Когда мой взгляд останавливается на инструменте над моей рукой, у меня пересыхает в горле.

Скальпель.

Я бросаю взгляд на Райфа, который наблюдает за мной, когда убирает его и аккуратно выстраивает серебряные инструменты на тумбочке рядом с кроватью.

Скальпель. Ножницы. Пила. Зажим. Щипцы. Другие вещи, названий которых я не знаю. Наконец, нож.

Мое дыхание становится прерывистым, страх пронизывает голос.

— Ч-что ты д-делаешь?

Он наклоняется ко мне, убирая при этом чужие волосы с моего лица.

— Разве ты не помнишь? — его губы касаются моего уха, и я дрожу. — Покажи и расскажи. А теперь улыбнись. Тебя снимают на камеру.

Он слегка отстраняется и пристально смотрит на меня. В его глазах появляется смертельное предвкушение, что-то, что говорит мне, что он только начинает.

Я не думаю, что готова ко Второму акту.

— Та, кто ходит по этажам Ада находит ключ к вратам своего собственного Рая,

похоронен там, как семя.

— Сеговия Амиль

Я зажмуриваю глаза, когда Райф исчезает, замираю, пока продолжаются ощупывания. Руки лапают каждую частичку меня, дергают за волосы, расстегивают лифчик, зубы скользят по коже, а языки обводят изгибы. Я дергаю потными ладонями за завязки, вдыхая, выдыхая. Я не могу выносить беспомощность, незнание того, что должно произойти.

Не открывая глаз, я думаю о скальпеле, о том, как близко он к моей руке. Я помню прикосновение крошечного лезвия, дразнящего мой палец, и тоскую по тишине, которая охватила меня, когда я держала его в подвале.

Я хочу Адама.

Я хочу себя. Не эту девушку, прикованную к кровати с тревогой, сжимающей ее легкие.

Глубокие голоса доносятся до моих ушей, и я смутно слышу Райфа, когда он спрашивает:

— Чего ты ждешь, брат?

Низкое ворчание вырывается из горла Гриффа.

— Я принес ее тебе на блюдечке с голубой каемочкой. Твоя собственная Катерина. Разве ты не помнишь, как она вонзилась в тебя, когда ты еще дышал? Разве ты не помнишь, что она с тобой сделала?

Я втягиваю воздух, мое сердце учащенно бьется в груди, пока его слова гремят в ушах. Холодный озноб охватывает разум, и я крепче сжимаю глаза.

Кровать скрипит, и я представляю, как Грифф встает. По моему телу выступает легкий пот.

Я не могу этого сделать. Я не могу этого сделать.

— Не стесняйся, — шепчет Райф своему брату. — На этот раз тебя никто не остановит.

Одна за другой руки, прикасающиеся ко мне, исчезают, когда девушки отодвигаются.

— Уходите, — рявкает Райф.

Череда Да, Хозяин эхом разносится по комнате, затем дверь открывается и закрывается. Тень нависает надо мной сквозь закрытые веки. Мое сердце колотится о грудную клетку, руки сжимаются в кулаки.

Я съеживаюсь от звука расстегивающейся молнии, затем одежда падает на пол. Я знаю, что это Грифф, даже не глядя. Кровать наклоняется, когда он подползает ко мне, затем его мощные бедра обхватывают мою талию.