Предметы личного убора дополняются единичными глиняными и красными пастовыми бусами из Абидни и Ульяновки, а также амулетом — медвежьим когтем с прожженным отверстием из поселения Выбли (Подесенье).

Монеты на памятниках киевского типа, указывающие на контакты между местными племенами и населением более южных районов, встречаются крайне редко. Это римские бронзовые монеты императора Геты (209–212) из Абидни и Феодосия I (379–395) из Василькова, а также серебряный денарий II в. из Глевахи. Последняя находка не имеет датирующего значения, так как и в комплексах черняховской культуры встречаются, как правило, полноценные серебряные денарии I–II вв., а «порченые» монеты III–IV вв. редки. Безусловно, «варвары» хорошо понимали разницу между благородным металлом и дешевым сплавом. Это обстоятельство, вероятно, свидетельствует в пользу предположения, согласно которому у племен Восточной Европы монетное серебро выполняло прежде всего функцию сокровища. Об этом же говорит и находка серебряных украшений сбруи из Роища, тождественных по составу металла римским серебряным монетам. Кроме того, в пределах киевского ареала известно несколько десятков местонахождений римских монет, в том числе весьма крупные клады (Кропоткин В.В., 1961). Один из них, обнаруженный возле Климовичей, состоял из 1815 монет. Возможно, он связан с открытыми неподалеку поселениями киевской культуры (Поболь Л.Д., 1970, с. 180).

Предметы импорта говорят о широких обменных связях населения киевской культуры с южными областями, находившимися на периферии античного мира, в частности с черняховской культурой и в меньшей степени — с северными районами. В различные районы Поднепровья и Подесенья привозные вещи поступали неравномерно, причем наибольшее их число связано с расцветом киевской и черняховской культур во второй половине III–IV в. (карта 21). Наиболее широк ассортимент и значителен ареал импортных изделий черняховской культуры. Самой многочисленной категорией импорта является столовая посуда, изготовленная на гончарном круге. Фрагменты привозных столовых мисок, кувшинов и более грубых горшков встречаются на поселениях Среднего Поднепровья (Глеваха, Вишенки, Обухов VII, Красный Хутор и др.), Подесенья (Роище, Ульяновка, Киселевка 2, Выбли и др.) и Верхнего Поднепровья (Тайманово), причем количество их обычно не превышает нескольких процентов по отношению к лепной посуде. Лишь в некоторых комплексах поселения Глеваха доля фрагментов гончарной посуды достигает 30–40 %, что, впрочем, объясняется расположением этого памятника вблизи от черняховских поселений Среднего Поднепровья. Реже на памятниках киевского типа встречаются привозные фибулы и пряжки, изготовленные главным образом из бронзы (Глеваха, Новые Безрадичи, Салтыкова Девица 2, Ульяновка, Тайманово), а также бронзовые туалетные пинцеты (Тайманово). Некоторые ножи (Ульяновка) и крупный серп из Роища, судя по особенностям технологии, могли быть изготовлены черняховскими кузнецами. Выполненные из вулканического туфа жернова, особенно частые на поселениях Подесенья, также имеют черняховское происхождение: в IV в. н. э. на Южном Буге функционировал крупный центр по их производству (Хавлюк П.I., 1980). Костные гребни, обычные для ряда средне- и восточноевропейских культур римского времени, также известны в киевской культуре. Четыре целых и фрагментированных экземпляра происходят из Подесенья (Роище, Ульяновка, Киселевка 2), два — из поселения Глеваха (Среднее Поднепровье) и один — из могильника Тайманово (Верхнее Поднепровье). Все они принадлежат к многочастным трехслойным изделиям, соединенным заклепками воедино. Гребни из Глевахи относительно ранние — они небольших размеров, с невысокой дуговидной спинкой (табл. XLIII, 16). Три экземпляра из Подесенья относятся к более позднему типу. Они более крупные, с прямыми плечиками и высокой полукруглой спинкой (табл. XLIII, 2). Учитывая многочисленность аналогичных находок в черняховской культуре, а также аккуратное изготовление этих технологически сложных вещей, костяные гребни из памятников киевского типа следует считать привозными.

Через посредство черняховских племен к населению киевской культуры попадали не только монеты, но и другие предметы провинциальноримского происхождения. Наиболее многочисленной их категорией были бусы, хотя часть из них могла изготовляться и черняховскими мастерами. Это плоские четырехугольные бусы из красной пасты (Казаровичи, Мена 5, около 50 экз. из Абидни), небольшие округлые бусы синего, зеленоватого или белого стекла (Киселевка 1, 2, Ульяновка, Роище, Казаровичи, Салтыкова Девица 2), синие многочисленные пронизи (Киселевка 2), позолоченные бусы (Абидня, Тайманово и др.; табл. XLIII, 7, 8, 25, 30, 31, 41). Крупная полихромная бусина из Роища имела орнамент в виде четырех белых полос и красного зигзага (табл. XLIII, 6). Античная керамика представлена фрагментами позднеримских амфор и обломками столовой керамики. Все фрагменты амфор принадлежат изделиям из светлой глины с рифленой поверхностью (Роище, Ульяновка, Беседовка, Глеваха). Сосуд из Беседовки является небольшой амфорой танаисского типа. Обломки из Роища принадлежат амфоре более позднего типа с яйцевидным туловом и невысоким горлом. Такие амфоры известны в комплексах позднеримского времени из Танаиса, Херсонеса и Пантикапея. На ранних памятниках киевского типа (Беседовка, Сушки 2) встречены также немногочисленные фрагменты провинциальноримской столовой керамики, в том числе краснолаковых мисок (Абидня). В римских провинциях, очевидно, были изготовлены и некоторые другие предметы из памятников Верхнего Поднепровья: две фибулы-броши (табл. XLIII, 43), части металлических сосудов (Абидня), бронзовая шпора и фрагменты стеклянных сосудов (Тайманово).

Предметы, поступавшие к населению киевской культуры из других источников, единичны. Это фрагмент позднесарматского или гуннского зеркала из белого сплава с центральной петлей и рельефным орнаментом (Ульяновка; табл. XLIII, 1). Ряд металлических вещей, прежде всего предметов личного убора (пряжки из Абидни, Новых Безрадичей, Роища, Ульяновки, фибула и булавки из Лаврикова Леса, Киреевки, бронзовая фибула-брошь из Тайманова), безусловно, имеет аналогии в памятниках первой половины I тысячелетия н. э. Прибалтики и Повисленья, однако являются ли они привозными или же изготовлены на месте, сказать трудно.

Хронология памятников киевского типа может быть определена на основании датирующих предметов римского времени, в том числе импортных. Определенные основания для датировки киевской культуры дают и стратиграфические наблюдения. Так, объектами поселения Деснянка близ Чернигова частично перекрыты позднезарубинецкие комплексы; киевский слой поселения Глеваха частично перекрывается горизонтом черняховской культуры с материалами IV в. н. э.; на поселении и в могильнике Тайманово, могильнике Новый Быхов (Верхнее Поднепровье), а также на поселениях Роище (Подесенье) и Обухов VII (Среднее Поднепровье) часть более поздних объектов относится ко второй половине I тысячелетия н. э. Радиокарбонный анализ угля из погребения 35 Новобыховского могильника определил дату около 350±60 г. н. э. Тесная связь специфически киевских находок с черняховскими, на что обратил внимание В.Н. Даниленко (Даниленко В.М., 1976, с. 66, 85), позволила предположить, что в целом киевская культура синхронна черняховской. Соответственно временные границы памятников киевского типа были определены в пределах II–IV (V) или III–V вв. (Даниленко В.М., 1976, с. 69, 84, 85; Горюнов Е.А., 1981, с. 36, 37). Опираясь на конкретный материал, в том числе на находки последних лет, хронологию культуры в целом, а также датировку отдельных ее памятников можно уточнить (Терпиловский Р.В., 1985а, с. 54–57).