Затем неожиданно возникло сияние, ослепительное ужасное сияние, и звук, который длился лишь мгновение – до того, как лопнули его барабанные перепонки. А затем наступила темнота.

Вероятно, он пришел в себя парой секунд спустя, чтобы ощутить боль, подобной которой он никогда не чувствовал. Видимо, один его глаз перестал видеть, но другой завороженно смотрел на острый конец кости, торчащий из его бедра.

Что-то в его груди булькало при дыхании – словно все внутри заливалось густым сиропом.

– Стерва, – подумал он. – Вот стерва.

Как и всегда, он имел в виду вселенную.

Он лежал, и его дыхание становилось все чаще и чаще. Неужели они не могли подождать другого часа? Просто через час?

Он подумал, где все остальные. Кендра, Элис, Том, Блад, Шелл… Кевин. Ему хотелось бы снова увидеть Кевина.

Он хотел бы увидеть центаврианина, черт побери.

И потом Кевин оказался рядом, наклоняясь над ним. Он попытался дотянуться до лица паренька, смахнуть слезу с его щеки, но его…

Он моргнул, и увидел центаврианина. Должно быть, он услышал звук взрыва и вышел из здания, чтобы узнать, что произошло. Он выглядел в точности так же, как и на экране – волосы, зачесанные назад, лицо землянина – и одновременно нет. Острые зубы.

– Назло тебе, стерва, – сказал он вселенной.

И умер.

"Чертовски мило для тебя, Кевин".

Голос пришел из темноты, Кевин вряд ли смог бы определить, где он. Сконцентрировавшись, он, возможно, сумел бы, но оно того не стоило. Он протер глаза.

"Он заслужил это", откликнулся он. "Несмотря ни на что, он заслужил, как минимум, право увидеть центаврианина".

"Кажется, я не видел, чтобы ты плакал, Кевин".

"Я и не плакал – не плакал с тех пор, как моя мама умерла, обнимая меня".

"А теперь ты переживаешь из-за какого-то нормала – и не простого, а нормала, виновного в существовании Пси-Корпуса".

"Манки, ты не о чем не переживаешь, пока можешь все взорвать".

"Я не вижу твоих возражений. Ты мог в любой момент остановить меня. Я силен, но подобного тебе, Малыш, еще не было. Даже Блад так и не узнала тебя. Я – единственный, кто знает, да и то лишь потому, что вырастил тебя".

"Нет, был еще один", послал Кевин. "Что напоминает мне…"

(легкое смирение) "Ты хочешь сделать меня, Малыш? Вероятно, ты можешь, но мне бы не хотелось".

"Нет. Все сработало отлично. У тебя подполье, а у меня теперь – Пси-Корпус. Нет, мне нужна услуга".

Он послал Манки образы – женщина, ребенок.

"Дьявол! Как у тебя хватило времени сделать кому-то ребенка?"

Кевин улыбнулся при горестно-сладостных воспоминаниях о драгоценных часах и днях, украденных в течение десяти лет то здесь, то там. Нинон заставили выйти замуж за телепата, и Кевин не мог объявить о своих способностях никому, кроме нее. Он слишком долго и старательно трудился, чтобы скрыть их.

Она поняла. Нинон была величайшим риском в его жизни, но она того стоила. И чудо заключалось в том, что она родила его ребенка совсем незадолго до того, как он потерял ее…

"Время нашлось", – это все, что получил от него Манки.

"Ты не хочешь, чтобы твой ребенок был в Пси-Корпусе".

"Нет. В ближайшие годы в Корпусе произойдут неприятные вещи, и я не смогу защитить ее, если она будет там. Но ты сможешь".

"Я изрядно постарел, Малыш".

"Не слишком. Ее зовут Фиона. Ей два месяца. Позаботься о ней как следует".

"Я буду сражаться с Пси-Корпусом, Малыш".

(пожатие плечами) "Мне все равно. Просто не допусти, чтобы мою дочь убили".

"Какую игру ты ведешь? Я совершенно этого не понимаю".

"Не беспокойся. Просто делай то, что делаешь. Помогай всем беглым, как пожелаешь. Может, я даже смогу содействовать тебе время от времени. Но если тебя поймают – если тебя поймают, я не сумею тебе помочь".

"Ты всегда был странным, Малыш. Удачи тебе".

"Удачи и тебе, Манки. Манки?"

"Ну?"

"Не рассказывай ей обо мне. Ей нельзя знать".

И Манки исчез. Кевин оставался с Ли до прибытия полиции и скорой, и потом. Он прикоснулся к слезинке на своем лице и с удивлением посмотрел на них.

– Прощай, Ли, – прошептал он. – Ты показал ей. Ты показал стерве.

А потом он встал, выпрямился и пошел работать.

Вопль служил ей компасом. Фиона удерживала его в разуме, как ее научили, и поворачивалась вокруг, чтобы понять, в каком направлении он звучит наиболее отчетливо. Но в результате все равно пришлось выбирать из двух коридоров, и она предпочла левый.

Школа была старой – пол, стены и потолок выложены омерзительным, но практически неуничтожимым вибралитом – дедушка Манки называл эту манеру архитектурой "техно-нуворишей". Такова была логика целой эпохи – вы приходите с новым замечательным синтетическим материалом и строите из него все подряд, неважно, какой мощный удар это наносит чувствам человека.

Половина зданий в Малайзии построена из вибралита. Архитектура могла бы быть более эстетичной, но малазийцы прагматичны – если здание все еще в хорошем состоянии, используйте его. Эту установку можно было бы превратить в девиз нации. Вибралит будет в хорошей форме даже тогда, когда солнце станет сверхновой.

Самое лучшее в этом материале – для пси-способностей он словно бумага. Она быстро проскочила заполненные нормалами помещения и подавила их неконтролируемую болтовню как фоновый шум – вопль был по-прежнему отчетлив, в нем чувствовались боль, смятение. Ей нужно спешить.

Если бы она знала больше о школах, она нашла бы его быстрее, но она никогда не была в школе: ее обучение всегда определялось необходимостью переездов – сеть, учебники, учителя-надомники.

Но наконец-то, следуя за ментальным криком, она отыскала кабинет школьной медсестры – или так было написано на табличке. Возбужденный мужчина в форме охранника и нахмурившаяся женщина в пестром мусульманском головном платкем повернулись, чтобы тщательно рассмотреть пришедшую.

– Он здесь? – спросила она. – Мой брат здесь? Пожалуйста, я должна его видеть.

Взгляд, которым ее одарили, был довольно своеобразным, и поверхностный взгляд на их мысли объяснил ей, в чем дело: плачущий мальчик, находившийся внутри, имел черты дравида – этнического индийца. Ее же кожа была светлой, а волосы – золотисто-каштановыми.

– Приемный ребенок! – закричала она в отчаянии. – Что с ним?

– Мы вызвали доктора, юная леди, – сказала женщина. – Я действительно полагаю, что вам лучше подождать, пока он не приедет.

Но Фиона даже без поверхностного сканирования знала, что это ложь. Прослушка дедушки Манки перехватила их звонок в Пси-Корпус. И именно поэтому она была здесь.

– Вы должны пропустить меня к нему, – повторила она.

– Юная леди, покажите ваши документы, – многозначительно попросил охранник.

– С собой их у меня нет.

Женщина-администратор нахмурилась.

– Оставайтесь здесь с мистером Бао Bao, – сказала она. – Я сразу вернусь.

(подозрение)

"Верно", подумала Фиона. "Ты вызовешь побольше мускульной силы. Ты знаешь, что у мальчика нет сестры".

Значит, у нее только несколько секунд, поэтому она сделала то, что на самом деле не хотела делать. Она подошла к двери, словно в волнении расхаживая по комнате, а затем притворилась, что споткнулась. Охранник вытянулся, чтобы подхватить ее – и она "отключила" его. Его глаза широко раскрылись и опустели, когда неожиданно последняя мысль стала повторяться раз за разом, остановив его разум. Эффект не мог продолжаться долго. В результате ее разум оказался измучен, блок улетучился, так что, открыв дверь, она едва смогла вынести ментальный вопль мальчика.

Он был там, свернувшись на полу, – наверное, ему было лет двенадцать, он выглядел очень похожим на образ, который она добыла из головы охранника.